Одно из самых веселых и одновременно опасных для жизни развлечений петровской эпохи — Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший собор. За что пили высшие государственные чины, чего они пытались этим добиться и как уйти живым с государева праздника?
Смех, как говорится, — лучшее лекарство, поэтому когда Петр Первый вступил на престол и вплотную взялся за реформы, именно смех был избран вполне серьезным оружием с накопившимися государственными проблемами. Ну, не можем мы заставить людей не воровать, не халтурить, не работать, спустя рукава, так давайте дружно посмеемся всем этим бездельникам в лицо. Не хочет церковь петровских обновлений, так давайте хоть народу глаза откроем на то, какое там безобразие творится.
Всешутейший собор был до того жестокой пародией на реальность, что Петр Первый так и остался для многих современников Антихристом, а ближайшие его соратники поневоле предались самым развратным увеселениям. Для того, чтобы каждый знал свою роль на пьяном маскараде, Уставом были прописаны правила проведения церемоний и обязанности участников.
Первым делом, следовало пройти обряд посвящения и получить матерное прозвище. Найти эти прозвища нетрудно, а повторять нет желания, даже Ключевский, когда писал свою историю, был уверен, что эти специально данные клички «никогда, ни при каком цензурном уставе не появятся в печати». Эх, Василий Осипович, наивный вы человек! Знали бы вы, о чем теперь по телевизору говорят… За отказ участвовать в шутовских царских увеселениях кара сулила отнюдь не шуточная — вплоть до высылки в Сибирь. Забыть, проспать, прогулять, не явиться было нельзя, хотя и более мягкие наказания вполне могли стоить придворным жизни — попробуйте-ка опрокинуть за раз двухлитровый кубок Большого Орла.
Все это, конечно, происходило не просто так, вы же не думаете, что у нас в правительстве дураки сидят. У Петра вообще ничего не бывало просто так, он даже из рядовой казни умел пользу извлечь: подходил, поднимал отрубленную голову, и давайте-ка все сюда, посмотрим, где тут у нас сонная артерия… Для науки все годились: был человек мерзавцем и взяточником, а стал наглядным пособием для юного патологоанатома.
Вот и Всешутейший, Всепьянейший, Сумасброднейший собор решал важную государственную задачу: боролся с нелепыми (по мнению Петра) церковными пережитками и высмеивал общую запущенность патриаршества, устаревшие традиции и обряды. Правда, этому пьянству на высшем уровне были и другие оправдания: например, Петр якобы сам не пил, а только ждал, когда от спиртного развяжутся языки у приближенных, чтобы послушать, что о нем в действительности думают, выведать все их секреты и раскрыть заговоры. В любом случае, как бы там ни было, ясно одно: первые лица государства спивались не зря, а во благо Отчизны. Порции спиртного, поглощаемые на Всепьянейшем соборе, были таковы, что выражения «мертвецки пьян» или «напиться до смерти» имели не переносное, а самое прямое значение. Никаких там «Привет, я Меншиков, мне 30 лет, и я алкоголик». Скорее наоборот — дайте всем по пол-литра, поставьте у выходов охрану, чтобы никто не сбежал трезвым на свет божий, и вперед к разврату.
Хотели, как лучше. В итоге, споили добрую половину государственных мужей. Спору нет, похохотать удалось на славу. Общими стараниями осмеяно было решительно все. А за что пили-то? Мог ли Петр, сбривший нам бороды и одевший нас в европейские одежды, в одиночку изменить целое сословие? Сегодня, увы, нет-нет, да промелькнет в новостях сообщение о священнике, спьяну сбившем пешехода, а на помощь ангелам-хранителям патриархов пришли профессиональные телохранители. Что бы сказал на это Петр? Наверное, рассмеялся бы. Во имя всех кабаков, во имя всех табаков, во имя всех водок, во имя всех вин, во имя всех каразинов, во имя всех браг, во имя всех бочек, во имя всех ендов, во имя всех ковшей, во имя всех плошек, во имя всех чарок, во имя всех стаканов.