Тихий портовый городок на юге Аляски, оживающий только в периоды активного лова лосося, потрясло жестокое и массовое убийство. Не менее шокирующим было, что вероятного убийцу многие видели и даже разговаривали с ним, но так и не смогли отчётливо опознать. «Как такое могло случиться?» — вопрос, которым задаются Сергей Бунтман и Алексей Кузнецов.
С. БУНТМАН: Друзья мои, давайте мы отправимся в Соединённые Штаты Америки, вот. Как-то они уже привлекли в связи с выходом журнала об убийстве Кеннеди, у нас что, переселяются все преступления туда?
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, но дело в том, что я тут как-то вот, наткнувшись на очередное дело, вспомнил: а мы ведь ни про одно преступление в штате Аляска не делали никогда ни одной передачи, да? Вот у нас…
С. БУНТМАН: Ой, да, хотя он штатом-то стал относительно недавно исторически.
А. КУЗНЕЦОВ: Относительно, да, не так давно, но тем не менее вот прошлая передача у нас была уже 525-я. А вот столкнёмся мы с жителями Аляски, спросят они: а вот про нас вы что сделали?
С. БУНТМАН: Ребят, да, были?
А. КУЗНЕЦОВ: А нам и ответить-то нечего!
С. БУНТМАН: Да, презираете, да? Ну вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Тем более что дело мне представляется чрезвычайно интересным, и я знаю, что по крайней мере часть нашей аудитории любит дела, где нет ясного ответа, где не поставлена по сей день точка и где можно самим порыться, порассуждать, поспекулировать в хорошем смысле этого слова о том, кто, что, как, насколько, так сказать… Решение присяжных оправдательное, сразу скажу — насколько оно было оправданным, извините за тавтологию.
Итак, мы переносимся в сентябрь 1982 года. Леониду Ильичу Брежневу остаётся жить два месяца, второй год первого президентства Рейгана, значит, Америка на подъёме экономическом, и переносимся мы… Покажите нам, Андрей, пожалуйста, по нашей традиции, карту, привяжемся к местности. Вот красная маленькая звёздочка в самом низу территории штата Аляска, вот внизу этой длинной полоски вдоль океанского побережья, — это городок, а по нашим меркам, в общем, посёлок, даже нельзя сказать, что большой посёлок, под названием…
С. БУНТМАН: Не совсем городского типа, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, это нет, он такого, конечно, городского типа, по типу домов, там, всего прочего, по занятиям жителей, что важно, что отделяет деревню или село от посёлка, потому что они все заняты так или иначе в промышленности.
С. БУНТМАН: Вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, значит, на тот момент там проживало порядка тысячи ста человек. Не в сезон, в сезон туда приваливало больше, а вот постоянное население где-то тысяча сто, сейчас там 1250 проживает, то есть он не сильно разросся за это время. Три занятия у жителей этого посёлка. Традиционные занятия — это рыбный промысел и рыбозаготовительная промышленность, да, родственные, так сказать, две стадии одного процесса. Ну, а в семидесятые годы, как раз незадолго до тех событий, о которых мы поговорим, построили крупную лесопилку и добавилась ещё лесо-, значит, заготовка и лесообработка.
Вот этим живёт этот самый Крейг, расположенный на острове и, соответственно, либо самолётом, либо каким-то морским транспортом туда можно добраться. И вот туда в начале сентября восемьдесят второго года приходит красивое, небольшое, но очень красивое, очень новенькое, с иголочки, рыболовное судёнышко — покажите нам, Андрей, его, пожалуйста. Причём я выбрал не фотографию!
С. БУНТМАН: Ой, славное! Да, картинка, да.
А. КУЗНЕЦОВ: А рисунок с фотографии, действительно. Значит, это по классификации малый рыболовецкий траулер, всего семнадцать метров в длину, но стоила эта штука (ещё раз повторяю, куплена она новенькой, с иголочки), стоила эта штука от семисот пятидесяти до восьмисот тысяч долларов тогда, то есть на нынешние деньги больше миллиона. Современное оборудование навигационное, хорошие мощные двигатели, хорошие тралы, удобное, комфортное размещение команды, морозильные установки, одним словом — всё, что требуется небольшому рыбацкому коллективу для того, чтобы хорошо зарабатывать. Ловят там лосося, или, как наши промысловики, вот я встречал, говорят — лóсося, у них такой профессиональный вульгаризм.
С. БУНТМАН: Лóсося, да, да, да, я часто это слышал, да.
А. КУЗНЕЦОВ: И мы будем! И мы будем. Потому что так забавнее.
С. БУНТМАН: Лóсося, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ловят этого самого лóсося, значит, всякие природоохранные, а на Аляске они очень хорошо развиты — всякие природоохранные органы очень внимательно следят за тем, чтобы рыбаки это делали только в строго определённые периоды времени. И вот как раз в начале сентября было несколько дней промежутка, в которые лов лóсося не разрешён, дальше должно было наступить ещё несколько дней, когда последний аккорд, ещё один выход в море разрешён, а дальше всё, сезон закрывается, и поэтому некоторые — а естественно, что в Крейге население в этот момент значительно больше тысячи ста человек, потому что пришли корабли, и сезонные моряки: кто прилетает, в основном уже улетают потихонечку. Кто-то закончил, кто-то не собирается на вот эти последние дни выходить, кто-то ещё планирует ещё разок в море выйти.
И вот среди прочих в Крейг, значит, приходит вот этот самый красивый кораблик, он называется «Инвестор», капитаном и владельцем которого является Марк Култхёрст. Молодой парень, ему накануне убийства — его убийства, уж так вот грустно получилось, — исполнялось 28 лет. С подросткового возраста в море, никогда никем не работал, кроме как рыбаком, то есть он уже опытный, несмотря на молодые годы, уже опытный рыбак и моряк, абсолютный трудоголик. У него есть чёткая цель в жизни, Серёж, знаешь какая?
С. БУНТМАН: Какая?
А. КУЗНЕЦОВ: Он хочет в пятьдесят выйти на пенсию богатым человеком.
С. БУНТМАН: Хорошая цель-то, нормальная, да. Славная цель!
А. КУЗНЕЦОВ: Да, он работает как проклятый: он не пропускает ни одного разрешённого дня, когда он в море, он не отвлекается ни на выпивку, ни на какие-то другие глупости, он подбирает себе работящую, сплочённую команду. Хорошо им платит, он понимает, что не он один должен зарабатывать, но за это он, так сказать, может нанять вот тех людей, с которыми ему хорошо работается. Капитан он строгий, но без самодурства, но при этом он не собирается до пятидесяти откладывать некоторые очень важные жизненные решения. Он уже женат.
Покажите нам, пожалуйста, Андрей, фотографию очень приятной такой вот супружеской пары — вот, соответственно, перед нами Марк Култхёрст и его жена Ирен. Она его ровесница, ей тоже 28 лет. У них уже есть двое детей — девочка пяти лет, которой через несколько дней предстояло пойти впервые в жизни в детский садик (а живут они вообще в штате Вашингтон, то есть туда, южнее, на том же побережье, но южнее), вот, и есть погодок, четырёхлетний мальчик Джон, очень живой, очень общительный — ну, как многие американские дети. И, значит, она беременна в третий раз, она на третьем месяце беременности, то есть они планируют большую такую, хорошую, классическую американскую семью. Никаких между ними разногласий, насколько можно судить, вполне себе счастливая гармоничная пара.
И вот, значит, она с детьми в какой-то из их очередных заходов в порт — они прилетели из штата Вашингтон, взошли на борт и несколько последних дней выходили в море тоже вместе с экипажем. Вот, детям это всё очень нравилось (естественно, как это может не понравиться), и вот сейчас они пришли в Крейг. Значит, помимо вот этой вот четвёрки, помимо этой семьи ещё четыре матроса, четыре работника, все они 18−19 лет, они все очень молодые ребята: Крис Хейман, ему ещё даже восемнадцати, ему тоже вот через несколько дней должно исполниться, Дин Мун, Джером Кеоун, студент университета, и ещё один студент, Майкл Стюарт, он двоюродный брат Марка, он единственный родственник среди экипажа, значит, вот этой команды, он тоже студент, значит, университета штата Вашингтон. А Кеоун учится в университете Сиэтла. Очень хорошо, кстати говоря, учится. Тоже работящие ребята, тоже не позволяют себе в море ничего лишнего, работает согласованная команда. Вот эти восемь человек приходят в Крейг. Матросы крутятся на судне, потому что им нужно подготовиться к последнему выходу. Они не намерены его пропускать, они ещё на несколько дней хотят выйти на лов.
Семья направляется в ресторанчик, потому что у главы семьи день рождения, 28 лет. У него была такая особенность: он никогда не держал при себе наличные. Причем даже вот с мелкими суммами предпочитал не связываться. Поэтому для того, чтобы в ресторане расплатиться… Они неплохо посидели, на 100 долларов. Дети не пьют, поэтому на них расход не такой большой. Он там со своим местным приятелем, он ему выписал чек, приятель ему дал наличные, ну, в общем, обычное дело. Это я к тому, что на корабле никакой корабельной кассы в наличных не было. Это важно. Значит, они посидели, потом вернулись. Да, покажите нам, пожалуйста, Андрей, чуть не забыл, покажите нам замечательные детские рожицы. Вот такие вот обаятельные, раскованные, ни черта не боящиеся американские дети. И покажите нам, пожалуйста, следующую фотографию, где показано, как именно пришвартованы вот эти рыболовецкие судёнышки в порту Крейга. Порт не очень большой, а в сезон туда набивается этих траулеров и сейнеров довольно много. Поэтому, как это в таких случаях обычно делается (не раз через такое ходил), они швартуются борт к борту. То есть с последнего судна, чтобы ступить на причал, вам нужно пересечь палубы ещё одного или двух кораблей. Вот так вот, третьим номером, они пришвартовались к двум уже стоящим. То есть, в принципе, это делало людей, ходящих туда-сюда, видимыми экипажам двух ещё таких же небольших рыболовецких судов.
Где-то ввечеру они вернулись на свой «Инвестор». Обнаружили, что на соседнем кораблике идет гулянка. Этот корабль, судя по всему, больше не собирался выходить в этом сезоне в море. Они сезон закончили, они, видимо, уже какие-то деньги получили, и, там, аля-улю. Без стрельбы, но громкая музыка, подвыпившие люди. В общем, всё прилично, но шумно. Это тоже очень важно. И вот, да… Они, проходя, естественно, там, поздоровались, какими-то словами обменялись. Мальчишка забежал в рубку одного из этих судов, там тоже произвёл всякий весёлый шум. Это последний момент, когда их несколько свидетелей видели в живых.
Наутро один из матросов утренней вахты — не знаю, не уверен, что это так называется на рыболовецких судах, но он рано встал с одного из этих двух судов — вдруг замечает, что «Инвестор» отвязался. И потихонечку, такое ощущение, что без работающей машины, то есть своим, что называется, ходом по течению, дрейфует в сторону гавани. В рубке виден человек, но за стеклом не очень хорошо видно, который, но вроде похоже на капитана, вроде похоже на Култхёрста. Этот матрос ему помахал, тот, естественно, помахал в ответ, поди разбери, да, ни к чему не обязывает, и продолжил, так сказать, свой плавный дрейф. А матрос потом говорил: ну я удивился, вообще это не принято, не принято отходить не с работающей машиной, потому что мало ли что случится, в порту всякие могут быть экстренные ситуации, кто-нибудь еще попрётся, да, вам нужно будет срочно маневрировать…
С. БУНТМАН: И не сманеврируешь никак.
А. КУЗНЕЦОВ: Маневрировать, а вы болтаетесь, как жесть на ветру, извините за выражение. Но вроде никого вокруг нет, море тихое, всё спокойно, ну плывёт, его, значит, дело. Потом, когда уже закрутится всякая кутерьма, обнаружили, что причальные швартовочные, эти самые, как они называются, ну не верёвки, конечно…
С. БУНТМАН: Ну, швартовые и называются.
А. КУЗНЕЦОВ: Швартовые, да, что швартовые этого самого «Инвестора», которыми он был пришвартован к соседнему кораблику, довольно дорогие, новенькие, надёжные и так далее, остались на кораблике. То есть, отшвартовавшись, корабль их не втянул на себя, а оставил, чтобы, опять-таки, быстрее, да, не надо отвязывать, там, и перескакивать на свой борт, со своего борта отвязался и отвалил. Но это, конечно, в высшей степени странно.
С. БУНТМАН: Очень.
А. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, просто…
С. БУНТМАН: Но это его были, да, концы?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это его швартовочные, вот, концы, слово я искал, конечно же, спасибо. Это были его швартовочные концы, и мало того, что они не копеечку стоят, но и вообще остаться без них-то — а как ты потом швартоваться будешь? Когда тебе понадобится. Ну окей, тогда на это никто особенного внимания не обратил. Значит, «Инвестор» сдрейфил, примерно в полутора морских милях он оказался от, значит, порта, и встал, причём видно, что встал на якорь, потому что ветерок поднимался, а он застыл, что называется, как вкопанный на месте, неподалёку от, там, ещё одного островка, который, значит, в этой бухте был. Фиш-эгг, если не ошибаюсь, остров назывался. И никакой активности, никакой, значит, ничего не видно.
Тем временем в этот день, шестого числа, сел туман довольно сильный, а на следующий день как раз начинался вот этот последний, значит, рыболовецкий период, и поэтому все, кому надо, чертыхаясь на туман, готовились выйти в море. Утром туман рассеялся, и вдруг обнаруживается, что «Инвестор» стоит, внешне невредимый, всё то же самое, но стоит всё на том же месте, где он, значит, бросил якорь накануне, то есть Култхёрст, который не скрывал, что собирается идти за рыбой, почему-то за рыбой не пошёл. Он не тот моряк, которого туман мог испугать. Ну, опять же, все пожали плечами, ну, странно как-то. Обнаружилось, что шлюпка с «Инвестора» причалена опять в городе у причала, хотя накануне он ушёл со шлюпкой. Ну, мало ли, кто-то что-то забыл, кто-то сообразил, что сигарет не купил, кто-то там ещё чего-то.
С. БУНТМАН: Ну мало ли, ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Метнулся мухой, сейчас поплывёт обратно, опять же, никто не обратил внимания, лодок до чёрта, траулеров до чёрта, никто конкретно на этой шлюпке и на этом кораблике не сосредотачивался. А что, пока же ни стрельбы, ничего. А вот где-то в районе 16 часов дня 7 сентября траулер загорелся.
С. БУНТМАН: Загорелся?
А. КУЗНЕЦОВ: Загорелся, прямо стало видно, что повалил дым. Да, вот Андрей нам показывает эту картинку. И, кстати, обратите внимание, пока картинка перед нами. Ну, здесь уже пожар в разгаре, уже помощь на подходе, они и сфотографировали. Горит ближе к носу, чем к корме. Это запомните, это тоже важно. Потом пожарная экспертиза установит, что возгорание произошло в носовой части судна, хотя логичнее могло произойти в кормовой, потому что там и двигатель, и там запасы дизельного топлива, там баки. А тут вот горит синим пламенем, вы видите, какой дым. Значит, народ на берегу забегал. Значит, одно из рыболовецких судов, с которых это всё заметили, подняло тревогу, крикнуло людям на причале, что быстренько бегите, звоните, значит, там, пожарным, в полицию и так далее. А сами завелись и пошлёпали посмотреть, можно ли какую-то помощь подать. По дороге им встречается шлюпка, всё та же шлюпка.
С. БУНТМАН: Та же самая?
А. КУЗНЕЦОВ: Та же самая. Она уже вернулась на «Инвестор» и теперь опять шлёпает от «Инвестора» в сторону города, в ней сидит какой-то парень, никто его не знает. У вас там чего, пожар? — Да, пожар, вот я за помощью, вот видите, как я, давайте, ребята, туда, если можете, помогите, а я вот за помощью. Ну, за помощью и за помощью. Никто его как следует не запомнил, и вот дальше начинается целая цепь вот этих незапоминаний, последующих неузнаваний, которые меня в этом деле очень удивляют, но это медицинский факт. Люди как-то вот в этом месте, возможно, не очень привыкли обращать внимание: все выглядят примерно одинаково, все морем просоленные, все ещё достаточно молодые, все одеты простенько, футболочки, свитерочки, бейсболочки. Короче, этот парень ну ничем не выделялся, вот нет у него никаких таких примет, по которым он бы бросался в глаза. Бейсболка — ну бейсболка, подумаешь, примета.
Он усайгачил в сторону порта, эти подошли, попытались, значит, ну, поняли, что их силами очень мало что можно сделать, никого из людей на палубе нет живых, сами они на палубу, значит, как-то пробрались, но особенно мощных каких средств пожаротушения у них нет, там всё разгорается и разгорается. Тем временем из города прибыла местная добровольческая пожарная команда, тушили, тушили, но пока не подошли суда береговой охраны США, справиться с пожаром не удалось. Вроде как…
С. БУНТМАН: А у них в порту не было пожарного катера, нет?
А. КУЗНЕЦОВ: Похоже, что нет, похоже, что нет, потому что решающее слово в борьбе с огнём сказала береговая охрана. Слушай, у них в городе даже…
С. БУНТМАН: Ну, они тоже, ну, тоже береговой охране должны принадлежать.
А. КУЗНЕЦОВ: Наверное, вот я думаю, что береговая охрана и подогнала что-то такое. У них в городке даже полиции не было.
С. БУНТМАН: Вообще полиции не было?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, полиция в 90 или в 100 километрах в окружном центре, в Кетчикане, но Кетчикан на другом острове. То есть, видимо, со всякими мелочами справляет какой-нибудь местный выборный, добровольный, там, я не знаю, шериф — не шериф, ну и вполне возможно, если что-то серьезное, всё та же береговая охрана. Пламя вроде погасили, начали осматриваться. Останки четырёх человек нашли сразу. Тем временем чего-то недосмотрели, пожар вспыхнул ещё раз, значит, опять его начали тушить. Ну, потушили в конце концов насовсем, прибыли специалисты, начали разбираться.
Тела отправили на идентификацию в Анкоридж, самый крупный город Аляски, да, там, сегодня там около 300 тысяч жителей. Через какое-то время станет понятно, что супруги — а идентифицировать удалось супругов, девочку и одного из матросов — супруги убиты выстрелами в голову, причём не в затылок, а в лицо, и все тела очень сильно обгорели. Но вот у двух других тел непонятно было, невозможно определить, головы были практически полностью огнём разрушены, непонятно было, выстрел был или нет, но сохранились фрагменты лёгких, и тоже такое ощущение, что эти двое, девочка и молодой парень, погибли до начала пожара. А дальше ещё одна очень интересная деталь: кингстоны открыты.
С. БУНТМАН: Это зачем?
А. КУЗНЕЦОВ: Чтобы затопить корабль. Вот у следствия возникнет первая версия, и эта первая версия так, в общем, и продержится до самого конца: что вот этот вот убийца, весьма вероятно — человек, которого видели за штурвалом отходящего от пристани (ну, не от пристани, от пришвартованного судна), значит, отходящего утром шестого «Инвестора». Скорее всего, его же видели в лодке, скорее всего, он же приплывал, значит, в город. Что такая была идея: он зачем-то убил, так сказать, всех, кто находился на корабле, и отогнал его на расстояние, там, около двух километров, да, для того чтобы корабль затопить, тем более что начинался сильный туман. И вот в тумане если бы он затонул… У корабля нет особенно высоких мачт или чего-то, он если затонул бы, то, скорее всего, он ушёл бы под воду и лёг бы там на грунт, да, его бы не было видно.
Туман проходит. Где «Инвестор»? Нет «Инвестора». Ну понятно, конечно, он ушёл, он ушёл ловить своего лóсося. А он почему-то, собака, не затонул. Этот вот убийца, который добрался до берега на шлюпке, когда туман рассеялся, посмотрел — блин, да он стоит на том же месте, всё так же на плаву, так сказать, и не подаёт никаких признаков, так сказать, скорейшего утонутия. И он метнулся туда ещё раз. Какой-то парень утром дня, когда всё загорелось, утром этого дня в городском автомагазине купил девять с половиной литров бензина в канистре. По описанию — не исключено, что тот, которого встретили в лодке, но это не точно. И вот у полиции возникает вот такая вот версия: некто пробрался на корабль с непонятными мотивами, потому что, судя по всему, ничего с корабля взято не было, да, денег на корабле, кассы, как мы знаем, не было. То есть по каким-то личным или сумасшедшим мотивам расправился с этими восемью человеками. Не получилось мытьём — получилось катаньем, при помощи пожара, и скрылся, то есть вот когда его встретили и он якобы плыл за помощью. Никто за помощью особенно не обращался. То есть он доплыл до берега, его там встретили, он сказал: ой, слушайте, да, вот у нас пожар, я вот с этого корабля, вот я новичок в экипаже, вот у нас там пожар. Он трём людям это сказал, потом они видели, что он куда-то позвонил из телефона-автомата, и всё, и с тех пор его не видели. И был, что называется, таков.
Ну, естественно, начали составлять всяческие возможные фотороботы. Покажите нам, Андрей, пожалуйста, что у них получилось. Получился у них довольно молодой парень, с довольно длинными волосами, с типичной обычной европейской внешностью, в очках, в бейсболке, волосы светло… Ну, как сказать — не тёмные, то ли тёмно-русые, то ли вот какие-то такие, да. Но не блондин. И ещё несколько людей, его видевших, отметили у него особенность: у него на коже маленькие такие рубчики, шрамики. Вот похоже, такие вот остаются, скажем, после угрей, угревой сыпи, или какой-то другой, значит, болезни, когда вот…
С. БУНТМАН: На лице. Это на лице.
А. КУЗНЕЦОВ: Андрей, покажите нам, пожалуйста, ещё раз фоторобот, а я пока прочитаю словесное описание вот этого самого человека, которое у них получилось. Итак, белый, парень, худощавый, приблизительно 18−20 лет от роду, рост 175−183, то есть до шести футов, да, пять тире десять, пять футов десять дюймов тире шесть футов, вес около 73 килограмм, длинноватые волосы, значит, неухоженные волосы, light brown — ну, я это перевожу как тёмно-русые. Прямоугольные очки, бейсболка, лицо…
С. БУНТМАН: Цвета коровьего хвоста, как говорят во Франции по этому поводу, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, да, да. Но надо сказать, что далеко… что это такое вот средневзвешенное описание, но встречались описания и довольно сильно отличающиеся. Например, один из свидетелей, в целом вполне заслуживающий доверия, описывал его как человека средних лет, довольно коренастого, и самое главное (вот уж это точно намётанный глаз местных жителей не мог не заметить!) — как коренного американца, Native American, то есть индейца или эскимоса.
С. БУНТМАН: Индейские у него были дела, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Уж это, согласитесь, это вам не угревая сыпь, это, так сказать, должно порезче бросаться в глаза. Полиция опрашивала всё что шевелится. Год опрашивала, два опрашивала: ничего нет, мотива внятного нет, представления о том, как совершалось… Да, на пожарище среди всего прочего обнаружили обгоревшую практически дотла винтовку калибра 22, ну то есть 5,6 миллиметра примерно. Убить из такой вполне можно, соответствует примерно отверстие тем пулям, которыми были убиты супруги, но сами пули для того, чтобы сравнить и по нарезам определить, значит, из этого именно оружия выстрелено или нет, — они оплавились. Прокуратура согласилась с тем, что, судя по весу свинца, это пули к двадцать второму калибру, но вот понять — из этой винтовки или, что называется, с собой было принесено, а эту винтовку капитан достал, там, для самозащиты, что-то ещё… Ну, в общем, долго ли, коротко ли, дело потихонечку уходит с первых полос газет, потихонечку перемещается на последние, а там и вообще исчезает. Но полиция, надо отдать ей должное, периодически заявляет: нет, мы его не отложили в долгий ящик, нет, мы по этому работаем, работает столько-то детективов, работает столько-то детективов. И вот, буквально через пару дней после второй годовщины преступления, то есть в 1984 году, полицейский начальник, капитан, собирает пресс-конференцию и говорит: у нас есть подозреваемый.
С. БУНТМАН: Ох!
А. КУЗНЕЦОВ: Мы пока не можем его намертво связать с этим преступлением, но у нас есть подозреваемый, мы его допрашиваем и мы собираемся его арестовать, и надеемся на то, что прокуратура, а затем большое жюри согласится с тем, что ему должно быть предъявлено обвинение. Покажите нам, Андрей, пожалуйста, следующего парня.
С. БУНТМАН: Ну, есть что-то…
А. КУЗНЕЦОВ: Красавец, на мой взгляд. Я не большой поклонник мужской красоты, прямо скажем, но я хочу сказать, что вот под описание такого человека, на котором взгляд не остановится, мне кажется…
С. БУНТМАН: Нет, ну одна челюсть чего стоит…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, ну, правильные черты лица…
С. БУНТМАН: …подбородок-то один какой!
А. КУЗНЕЦОВ: …массивная челюсть.
С. БУНТМАН: Ну и подбородок выдающийся.
А. КУЗНЕЦОВ: Он довольно высокий, да, он где-то в районе 6 футов росту. Вот этот человек стал тем самым единственным подозреваемым, по сути, другого так и не появится, уж сразу скажу. Его звали Джон Кеннет Пил, ему 24 года, он из тех же краёв, что погибшие, то есть он тоже из городка Беллингем, штат Вашингтон. Значит, он вообще такой же, как и погибший капитан «Инвестора», он такой же с молодых лет моряк, рыбак, и они были хорошо знакомы. Настолько хорошо, что ещё до «Инвестора», на предыдущем судне, Пил был одним из матросов и служил под началом вот этого самого погибшего Култхёрста. Более того, он в своё время ухаживал за сестрой Култхёрста, и там был сложный роман, довольно длительный, с бурными размолвками, но, правда, без рукоприкладства, вот этого никто не говорил. Без драк, но ссорились, выясняли отношения с бурными примирениями: то на несколько месяцев разойдутся, то на несколько месяцев опять не разлей вода. Плюс он моряк, то есть он ещё в море периодически, да, а это всегда дополнительный, так сказать, керосин, причём с обеих сторон. И ещё до того, как Култхёрст купил «Инвестора», они расстались, и вроде, по слухам, расстались нехорошо. Вроде как, по слухам, Култхёрст его выгнал. Алиби у него нет, потому что он ходит в море на другом кораблике, и аккурат вот в тот период, о котором идёт речь, он тоже был в Крейге. И вроде бы даже в тот вечер, когда супруги Култхёрсты с детьми праздновали день рождения в ресторане, вроде он там тоже появлялся. Начинают всё это копать. Под описание он не очень подходит. Начинают его предъявлять живым свидетелям, сначала его фотографии, затем его самого. Кто-то опознаёт неуверенно: да вроде похож, но это не точно. Кто-то не опознаёт: нет, я другого человека видел, это не он. Кто-то говорит: да, это он. И вот так примерно в равных частях, что называется.
Он рассказывает историю, что нет, мы с покойным не ссорились, мы нормально разошлись, я сам ушёл, просто потому что у меня жизненные планы изменились. У него действительно жизненные планы изменились, сейчас я об этом скажу. Вот. Ну да, я вроде как с его сестрой, мы там… всякие у нас бывали времена, но она тоже не подарок, и мы по этому поводу с ним не ссорились, ну, там, иногда, может, выясняли отношения, но опять-таки — без кулаков, да, просто на повышенных тонах. Более того, выяснилось (и это подтвердили потом многочисленные свидетели), что когда Пил женился — а он женился примерно за год до описываемых событий, то есть в 1981 году, когда он уже расстался с Култхёрстом… И как он говорил: я не с ним расстался, я просто решил работу поменять, потому что я захотел обзавестись семьёй, а понятно, что семья и такая вот работа — это не очень хорошее сочетание. Я решил больше времени проводить на берегу. И так оно и было, он действительно женился, и на свадьбу ему Култхёрст с супругой прислали подарок. То есть, извините, это никак не свидетельствует о том, что там ссора из-за сестры или какая-то ссора и денежные, там, тёрки при расставании…
С. БУНТМАН: Алексей Валерьевич?
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
С. БУНТМАН: Можно прыжок в сторону? А очки-то у него были?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, это очки не близорукие, это очки от солнца.
С. БУНТМАН: А! Сентябрь, вода блестит…
А. КУЗНЕЦОВ: Постоянно он очков не носил, он нормальный рыбацкий парень, а не мы с вами, Сергей Александрович.
С. БУНТМАН: Ну, мало ли…
А. КУЗНЕЦОВ: Он ежели книжку какую прочитал в жизни, то это руководство по эксплуатации двигателя от этого самого, от сейнера, ну и правила лова, наверное, может быть, а может, ему их пересказали.
С. БУНТМАН: Нет, ну просто этот дивный фоторобот, в котором видны глаза, и как-то представляется, что это должны быть очки…
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, я так понимаю, что это были затемнённые очки, да.
С. БУНТМАН: Ну да, да, ну ладно, хорошо, тогда другое дело. А то мы с Ольгой здесь вот в чате задавались вопросами. Угу, понятно.
А. КУЗНЕЦОВ: У него очков нет. Вот я две его фотографии знаю, даже три (ещё одна в суде), он везде без очков.
С. БУНТМАН: Ну так что же, его привлекают всё-таки?
А. КУЗНЕЦОВ: Прокуратура говорит: ладно, мы готовим обвинение, и по американским порядкам обвинение в таком тяжком преступлении должно утвердить большое жюри. Это тоже присяжные, это тоже, так сказать, выборные люди, только этих присяжных не двенадцать плюс запасные — ну, там в разных штатах по-разному, но их обычно несколько десятков, да, в районе пятидесяти, и вот это большое жюри решает целый ряд юридических вопросов, в том числе и передачу дела так называемому малому жюри, то есть уже непосредственно в суд. Прокуратура подготовилась, большое жюри послушало, сказало: да, хорошо, мы утверждаем его обвинение в поджоге и в убийстве восьми человек. Останков троих (таких, которые бы можно было идентифицировать) так в конечном итоге и не нашли, мальчика и вот этих двух молодых ребят-матросов, но их в судебном порядке признали умершими. Ну, дело шьётся, что называется, дело поступает судье.
Покажите нам, пожалуйста, Андрей, его честь. К сожалению, очень плохая фотография. Это единственная фотография этого судьи, всю свою жизнь просудившего на Аляске, которую я смог найти. Его зовут Томас Шульц, он опытный судья. Значит, вот он судья округа Кетчикан, его решили судить там. Между тем моментом, когда большое жюри приняло решение, что да, можно передавать дело в суд, и назначенной датой суда происходит лёгкий скандал. Защита — я адвоката покажу чуть позже — собрала свои аргументы и обратилась к судье со словами: ваша честь, слушайте, ну прокуратура совсем уже, в натуре, берега потеряла, крошат булку незнамо на кого. Защита нашла доказательства того, что прокуратура представила большому жюри не все результаты опознания. Те, которые были выгодны обвинению, представили. Вот этот опознал, вот этот опознал. А вот другие результаты, там, где люди иногда категорически не опознают и говорят, что это не он, — они кое-что из этого скрыли. Ну, американский судья очень не любит, когда так себя с ними ведут. Он вызвал прокуратуру, грохнул кулаком по столу, сказал: свинячить — not in my camera. Я не раз цитировал это типичное выражение. Свинячить у меня не надо. Я отменяю предыдущее решение, я считаю, что большое жюри было введено в заблуждение. Да, там было ещё обвинение в том, что было оказано давление на свидетеля, но вот его защите доказать не удалось. Я отменяю, я назначаю повторное слушание большого жюри.
Большое жюри собирается, заслушивает уже без купюр материал, и говорит: ну ладно, всё-таки мы считаем, что у прокуратуры есть основания. Пусть решает суд. Поддерживаем, передаём. И через, получается, четыре, по сути, года после начала всех вот этих вот процедур, в январе 1986 года, начинается судебный процесс. Нет, ну меньше, чем через четыре, через три с небольшим года. Что ему грозит? Если обвинение будет доказано, Пилу грозит 20 лет тюрьмы за поджог и 99 за каждое из восьми убийств.
С. БУНТМАН: Понятно. Пожизненное несколько раз.
А. КУЗНЕЦОВ: Несколько пожизненных. В штате Аляска они складываются, а не поглощаются. То есть ему в общей сложности где-то порядка 800 с чем-то лет грозит. То есть цена вопроса ну такая, заметная. Дальше начинается судебный процесс, который сразу же практически становится самым дорогим для государства в истории Аляски. Уйма свидетелей с той и с другой стороны. И каких свидетелей! Помнишь, как Матроскин описывал Шарику его перспективы, если он займётся фотоохотой? Ты, говорит, полдня будешь за ним гоняться по лесу, чтобы его сфотографировать, а потом ещё полдня чтобы карточку отдать, да? За зайцем.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Так вот, примерно такие же свидетели. Половина свидетелей — рыбаки. Кто-то в море, кто-то завис где-то, поди найди его в Сиэтле, в каком-нибудь низкопробном кабаке. Кто-то ещё чего-то. Нашли, свезли. Прокуратура изложила в общих чертах вот ту версию, которую я, собственно, назвал. Личная неприязнь как мотив. Столкнулись в ресторане, кто-то их увидел, в нём старое забурлило. Он прокрался ночью на траулер, убил всех восьмерых. А как убил? Он же молодой парень, а там здоровых мужиков пять штук. Ну то есть тоже молодых, но всё-таки пять. А вот он кого-то во сне, кого-то спросонья, кого-то ещё как-то. Потом отогнал кораблик к острову, открыл кингстоны, был уверен, что он затонет. На шлюпке прискакал в порт. Утром туман рассеялся, он увидел, что корабль не затонул. Он купил бензин, отправился на кораблик, зажёг его, и на шлюпке, воспользовавшись паникой, суматохой: вот, я за помощью. Ну, вот такая вот вроде как более или менее связная версия. Давайте сначала, Андрей, покажем подсудимого. Подсудимый в маске. Подсудимый появлялся в суде в глухой маске, рядом с ним один из его адвокатов (не главный). Но объяснял это абсолютно логично. Он говорит: процесс закончится, меня вообще должны оправдать, потому что я ни в чём не виноват, процесс закончится, мои фотографии…
С. БУНТМАН: Каждый будет тыкать пальцем, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Мои фотографии будут висеть по всей Америке, мне это совершенно не нужно. Поэтому он в этой самой маске сидел на процессе. Как вы видите, опять же — никаких очков. Ну и следующую фотографию, очень колоритного мужчины, который гораздо больше мне напоминает преподавателя математики в каком-нибудь вузе, чем адвоката. Мы привыкли к тому, что…
С. БУНТМАН: Но если уж адвоката, то 1860-х годов.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, что-то вроде Авраама Линкольна такого, да?
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Поэтому не одет он с иголочки, поэтому борода во все стороны, и причёска такая. Но на самом деле это в высшей степени квалифицированный адвокат. Зовут его Филлип Вейднер. Видите, в этих местах, видимо, много людей с какими-то немецкими семейными корнями, потому что судья Шульц, адвокат Вейднер. Он взялся защищать бесплатно, потому что он сказал, что это одно из тех дел, где мы не можем требовать деньги. Тем более, что для выпуска под домашний арест с Пила взяли залог в 1,1 миллиона долларов. И сто тысяч нужно было внести как задаток. Вот чтобы собрать эти сто тысяч, его семья, он сам, всех друзей попросили дать в долг. Специальный люди фонд создали. Они дом заложили. Ну то есть семья на грани, небогатая семья оказалась на грани финансовой катастрофы. Поэтому адвокат его защищал pro bono.
Что в конечном итоге? Процесс тянулся очень долго. Присяжным сказали, в повестке написано, что мы вас на два месяца призываем, сказал Шульц, на самом деле, я думал, что четыре, а заняло всё это почти девять. Что в конечном итоге было за невиновность Пила? Ну, во-первых, неуверенное опознание. Потому что почти ни один из свидетелей, который его опознавал, на перекрёстном опросе защиты не остался однозначно убедителен. Второе — вот этот самый подарок на свадьбу. Вы говорите, мотив — личная месть, личная ссора. Но вот смотрите, у вас есть доказательства хороших отношений и нет доказательств плохих. Потому что вот то, что якобы он его уволил, там ходили слухи, что за пьянство и наркотики. Ну нет этому доказательств, это слухи портовые. А подарок на свадьбу был объективно. Общая характеристика, как говорится, от трудового коллектива: за парнем никаких приводов в полицию, даже пьяных драк в кабаках. За парнем никаких особенных проявлений буйного, строптивого нрава. Все, кто с ним работал, характеризуют его как нормального парня, который не злобный, не подлый, не злопамятный.
С. БУНТМАН: С чего бы, действительно, ему убивать тогда?
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Судя по всему, расстались они вполне мирно. Ушёл он сам, потому что у него действительно возникли другие планы на жизнь. Теперь очень интересно. С покупкой почти десяти литров бензина. Во-первых, нет уверенности, что это он купил. К этому мы ещё вернёмся, там очень интересный человек владел этим магазином автопринадлежностей, в котором в том числе и канистры с бензином продавались. Если будет время, если я успею, скажу о нём пару слов. Во-первых, нет уверенности, что он купил. Самое главное, пожарная техническая экспертиза сказала: знаете, а вообще-то пожар-то не бензиновый.
С. БУНТМАН: Ха!
А. КУЗНЕЦОВ: Керосиновый пожар.
С. БУНТМАН: Керосиновый!
А. КУЗНЕЦОВ: Керосиновый или что-то на основе керосина. По-другому горит, по-другому растекается. Другой характер горения.
С. БУНТМАН: Ну это точно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, собственно, все, кто имел дело с бензином и керосином, понимают, что притом что и то и то производное нефти, но характеристика, в общем, довольно разная.
С. БУНТМАН: Но солярка тоже, и мазут даже производится.
А. КУЗНЕЦОВ: Солярка и мазут, да. Опять же, всплыли давления на свидетелей. Но уже не такое наглое, как-то, что там раньше в обвинениях к большому жюри предъявляли. Ну вот, например: для опознания предъявляют 32 фотографии. Знаешь, сколько там фотографий Пила, разных? Где он снят в разных ракурсах, но зато почти всегда в бейсболке? Восемь.
С. БУНТМАН: Ха!
А. КУЗНЕЦОВ: То есть каждая четвёртая фотография для опознания — это Пил. Прокуратура сказала: ну, у нас такие правила, ну мы же должны показать разные варианты. Мы же не знаем, под каким углом его человек видел. Но в результате получается не очень красиво. Это, конечно, тоже на присяжных произвело определённое впечатление. Ну и наконец, вот, говорят, вот пил там, то-сё. Но экспертиза обнаружила в останках Кулхёрста и его жены приличную дозу алкоголя. Не смертельную, они не на бровях шли домой из ресторана, но прилично были выпимши, скажем так. Даже она, хотя она на третьем месяце беременности. Ну, рыбачки — народ особый, я так понимаю. И люди, его знавшие, говорили: не, ну так-то он парень хороший, справедливый, да, и всё прочее, но когда выпьет, он может всяким быть (говорили они уже про покойного). И вот возникает версия: а не супруги ли поссорились и вспылили? Правда, тогда непонятно, почему все полегли, да. Если убийца Култхёрст, то откуда у него пуля в лицо из винтовки, да? Тоже так, прямо скажем, остаются вопросы к этой версии. Ну, в общем, долго ли, коротко ли, защита это дело довела до того, что присяжные удалились, провели шесть дней в совещательной комнате…
С. БУНТМАН: Ух ты!
А. КУЗНЕЦОВ: Заслушали несколько десятков… переслушали, запросили, затребовали у приставов к себе туда, переслушали несколько десятков часов свидетельских показаний в магнитофонной записи, вышли и сказали: ваша честь, у нас hung jury, «подвешенное жюри», мы не можем собрать необходимое число голосов ни для того, ни для другого решения. А там не простое большинство нужно, а квалифицированное, либо туда, либо сюда. А у нас по большинству пунктов обвинения нет единого мнения. В этих случаях, что называется, дело направляется на новое рассмотрение, значит, переносится место. В другом месте его собирались рассматривать, правда, тем же судьёй Шульцем. Ну, он же не присяжный, что его менять-то вроде. Но поменять его пришлось, потому что уже была назначена дата нового процесса, второго, уже всё, что называется, готовили, а тут выяснилось, что одна из дам, которые работали в его офисе в качестве официального помощника судьи, видимо, впечатлившись на процессе бравым видом адвоката и его бородой, завела с ним интрижку. Всё, конфликт интересов. Один из сотрудников судьи состоит в связи с адвокатом. Судью пришлось… не адвоката, заметьте! Судью заменили.
С. БУНТМАН: Судью! Судья ответственный.
А. КУЗНЕЦОВ: Покажите, пожалуйста, последнюю фотографию, Андрей. Эта дама — очень квалифицированный окружной прокурор, первая женщина — окружной прокурор на Камчатке…
С. БУНТМАН: На Аляске.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, спасибо!
С. БУНТМАН: Ну недалеко, ну что там, господи, ошибся…
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Опять же, на Камчатке я был, и не раз, а на Аляске ни разу, поэтому мне Камчатка ближе. Зовут её Мэри Энн Генри. Звали, уже её нет в живых. Значит, вот эта дама взяла на себя нелёгкую обязанность, по сути, не имея ничего нового, выдержать второе вот это самое судебное слушание. Оно тоже заняло несколько месяцев, и судья, отпуская жюри для вынесения вердикта, сказал: так, дамы и господа присяжные, в этот раз никакого hung jury быть не может, я требую, чтобы вы не возвращались, пока вы не вынесете решение. Окей, сказали присяжные, ваша честь, мы вас поняли. И вынесли единственно, видимо, возможное в этой ситуации решение: невиновен. Ну то есть вина не доказана, там защита применила очень красивый ход. Значит, обвинение вызывало свидетелей десятками, приводило доказательства и так далее. А потом встал адвокат и сказал: ваша честь, а защита решила не вызывать никого из свидетелей. Прокуратура настолько очевидно провалила дело, всё настолько очевидно не доказано, что мы не будем тратить деньги налогоплательщиков, а просто вот переходим к прениям — и пусть жюри решает. Ну, в общем, победа вчистую, что называется, почти нокаут.
Так до сих пор ничего и не известно. Ну вот, я обещал маленький сюжетец на конец. Уже в девяностые годы, уже после того, как это дело закончилось, он вышел, потребовал 150 миллионов компенсации, значит, после долгих всяких там проволочек ему выплатили 900 тысяч мировым соглашением, то есть где-то 0,6% от того, что он хотел. Ну и дальше следы его, что называется, теряются. А через некоторое время, уже в девяностые годы, совершенно случайно выяснилось, что владелец магазина, который, в том числе, продавал ему бензин и опознал его как покупателя и который значился под фамилией Робинсон, Джим Лерой Робинсон, на самом деле оказался неким Кеннетом Харви Робертсоном, в своё время отмотавшим срок за поджог и за несколько насильственных преступлений. Не убийств, но насильственных преступлений. Числился в розыске, потому что сбежал в Аризоне из какой-то, значит, тюрьмы. Поэтому, улизнув, он осел на краю света, в Крейге, взял себе псевдоним. На самом деле, ну Робертсон — Робинсон, и так далее. И жил спокойно, потихонечку богател, а дальше сыграл, ну, в общем, довольно ключевую… Мог сыграть ключевую свидетельскую роль как свидетель обвинения в этой истории. Но, правда, с мотивом тоже совершенно непонятно. Какой у него мотив?