Павла Бажова часто называют сказочником, хотя он писал сказы — большая всё-таки разница. Сам он себя называл и писателем, и фольклористом (точнее собирателем фольклора), и писателем-фольклористом. «Я лишь обрабатываю фольклорный материал», — говорил он. Но в этой обработке чувствуется явное не учёное, а творческое вмешательство.
Он вырос в семье рабочего Сысертского завода, учился в Екатеринбургском духовном училище и в Пермской духовной семинарии. Отказавшись принять духовный сан, преподавал русский язык, а летом отправлялся в экспедиции по сбору фольклорного материала.
Интерес к народному творчеству возник у него ещё в детстве, благодаря семье и заводской среде. «О своей бабушке храню благодарную память, как о ласковом, немало повидавшем на своём веку трудностей и словоохотливом человеке, честно отработавшем свой срок. Но таких было немало и в ближайших избах. Поэтому выделять, что-то или другое слышал от своей бабушки, считаю невозможным. Да это и повело бы, как уже говорилось выше, вовсе не в ту сторону, куда надо. Единственно, что могу утверждать, — это первые детские сведения о Медной горе могли быть получены только от бабушки и отца, так как других лиц, знавших об этом, в ближайшем моём окружении не было. Но это уже сказано, и поэтому вопрос снимается. Отсюда вывод, вроде совета. Надо налегать не на бабушку, а на весь рабочий уклад того времени и особенно на «институт заводских стариков»… Для примера укажу на летние беседы на «завалинках» в праздничные дни или даже на такие обычаи, как супрядки, капустники
Особенно его интересовали так называемые присловья, побаски: «Стал записывать. Меня влекли те из них, где слышались отзвуки бурлачества, чусовской вольницы
Революция и Гражданская война прервала его фольклорные занятия. Бажов был эсером, затем большевиком, партийным работником и журналистом «первого призыва». Он писал статьи, повести, очерки и рассказы о дореволюционной жизни заводских рабочих, о войне. К сказам он пришёл как будто случайно.
В 1936 году фольклорист Владимир Бирюков подготовил сборник «Дореволюционный фольклор на Урале». В издательстве обратили внимание на то, что в книге никак не представлен рабочий фольклор. Бирюков ответил, что «он его нигде не может найти». «Меня это просто задело, — вспоминал позже Бажов, — как так, рабочего фольклора нет? Я сам сколько угодно этого рабочего фольклора слыхал, слыхал целые сказы. И я в виде образца принёс «Дорогое имячко»». В сборнике «Дореволюционный фольклор» и журнале «Красная новь» в 1936 году вышло несколько сказов, восстановленных Бажовым «по памяти через пятьдесят лет».
Через три года вышел сборник «Малахитовая шкатулка», который сразу принёс Бажову известность. Но писался он в особых условиях: на Бажова дважды доносили и дважды его исключали из партии. В 1937 году он ждал ареста. Об этом, как рассказывал Егор Гайдар, внук Бажова: «Его исключили из партии, сняли с работы. Потом он получил повестку из НКВД: явиться в такой-то кабинет. Понятно, что ничего хорошего от вызова не ждали. Бабушка сложила Павлу Петровичу «арестный чемоданчик». Обнялись, попрощались — и он пошёл. Сидит у кабинета. Проходит час, другой, день к концу — не вызывают. Кто-то другой начал бы метаться, сунулся бы в соседний кабинет. Но дед был человеком мудрым. Взял тихонько свой чемоданчик, вышел, вернулся к себе на Чапаева, 11, запер калитку — и год с лишним на улицу не выходил. Копался в огороде, вечерами разбирал бумаги: с двадцатых годов записывал уральский фольклор. Бабушка тоже из дому не выходила. С ними жила бабушкина сестра, Наталья Александровна, учительница — она стала «связью с миром». Затаились. Жили с огорода плюс крошечная зарплата Натальи Александровны. Потом оказалось, что это было правильное решение. В Свердловском НКВД как раз начались перекрёстные репрессии: сажали следователей 1937 года. В чехарде и бардаке про Бажова забыли. А он про себя не напоминал. Бумаги, которые дед разбирал, оформились в знаменитую «Малахитовую шкатулку». По сути, Бажов написал её за эти полтора года, ожидая ареста».
Прославленным автором он стал в сороковые годы: по его произведениям ставили оперы и балеты, снимали кино, его рассказы переводили на иностранные языки. Так, в 1944 году свердловский композитор Александр Фридлендер написал музыку к балету «Каменный цветок», в 1946 году на советские экраны вышел фильм-сказка с таким же названием (режиссёр Александр Птушко получил приз жюри на Каннском кинофестивале), а ещё через год сборник «Каменный цветок» выпустило французское издательство Le bateau ivre. В 1950 году композитор Кирилл Молчанов сочинил оперу, поставленную в музыкальном театре К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, и в том же году Сергей Прокофьев написал балет «Сказ о каменном цветке», премьера которого состоялась в 1954 году. Через три года балет показали на ленинградской сцене в постановке Юрия Григоровича, в этой версии его увидела и лондонская публика в 1961 году — в королевском театре Ковент-Гарден.
Всего Бажов написал пятьдесят шесть сказов. Они разные. Сам он, например, так определял их тематику: «Про старых людей да про Ермака, про Хозяйку горы да рудокопов, про дорогие каменья да золото, про живинку в деле да мастерство, про старое, бывалое да про витушку». Но, несмотря на тематическое разнообразие, это вполне замкнутый цикл, с устойчивыми типами характеров и функциями персонажей: в первую очередь это заводской люд, хорошо знакомый Бажову.
Практически все социальные типы будущих героев обрисованы уже в «Уральских былях», выпущенных в 1924 году: «горнозаводские крестьяне», «непременные рабочие заводов Сысертских», «коренные, родовые, исконные» бары, заправилы, управители, мастерко, приказные, судари или начальство; присудари, «шоша» — мелкое заводское начальство: «уставщики», надсмотрщики, надзиратели цехов; заводские («заводскими назывались не просто жители заводских селений, а те, кто имел какое-нибудь касательство к производству заводов»), спичечники и кустари, «чертозаи» — вольные охотники и рыболовы, «поторжные» («этим именем назывались чернорабочие, которые нанимались подённо — «по торгу»»), старики — рабочие в отставке, условно говоря — наиболее почитаемые Бажовым люди.
К ним добавляются волшебные (мифологические) персонажи: Великий Полоз, Огневушка-поскакушка, Синюшка, козёл Серебряное Копытце и другие. Но на самом деле, все они, включая кошек, ящерок, змей и козла с серебряным копытцем, — не более, как воплощения одного божества, одной «силы». Иными словами, в мифологическом мире Бажова существуют люди и хранящий сокровища Дракон во многих лицах, он же Женщина-Змея, Женщина-Ящерица — Хозяйка Медной Горы, ждущая своего жениха. Этот мир задаётся уже в первом очерке. Том самом, который Бажов принёс Бирюкову — «Дорогое имячко».
«Рабочий фольклор — это художественно изложенная народом история. Она дошла до нас в форме устных рассказов-воспоминаний старых производственников, в форме рабочих преданий», — был убеждён Бажов. Что же это за история? В «Дорогом имячке» Бажов рисует давнее, «доисторическое» время, когда на уральской земле жили «стары люди» (вогулы, угро-финские племена). Ростом огромные, они не сеяли, не пахали, не знали пороха, а жили охотой и рыбалкой. Золото и дорогие каменья лежали у них под ногами, но они не трогали их, поскольку не понимали, что это такое. Самородками они били зверя и птицу. Но настали другие, «исторические» времена. Сначала пришли татары, затем Ермак, затем лихие казаки. Последние были самыми плохими. Они проведали о земле, богатой золотом и дорогими каменьями, и пошли грабить «стары люди». Они были алчны. И был среди них один — «не знаю, как его звать-величать». Он пожалел старых людей, пришёл к ним и сказал, чтобы они береглись пришельцев, закопали в Азов-гору золото и каменья и никого к себе не пускали. И полюбила его одна из их племени и стала с ним. Между тем захватчиков становилось всё больше, и не только ружья, но и пушки были с ними. И пришедший велел им уходить, а полюбившая его дева осталась с ним. Жених её умер, а она продолжила хранить сокровища Азов-горы и ждать суженого. Ему она откроет все богатства, если он назовёт её имя. Это и есть Дракон, Демон или Хозяйка Медной горы. И на самом деле, ждёт она тех времен, когда исчезнет алчность и не нужно будет больше ничего хранить.
Хозяйка — это дева-оборотень, дух прежнего времени, вогульской эпохи, марийских племён. «Эти старые марийские боги, между прочим, имеют какое-то сходство с Хозяйкой горы, в них также теряются грани мрачного и весёлого», — замечал Павел Бажов. Да уж, весёлого мало. Вовсе не в мир знакомой сказки с её обыкновенным «жили долго и счастливо и добра наживали» погружает нас писатель-сказитель.
В сказах Бажова главное не труд и не мастерство, не любовь и не доброта, а бескорыстие. Золото — вот испытание для человека. Сама мысль о богатстве страшна, потому что это покушение на владения Хозяйки Медной горы. Она ревниво оберегает своё царство, своё подземное хранилище. И даже встреча с ней доброго человека не сулит ничего хорошего. «Вот она, значит какая Медной горы Хозяйка! Худому с ней встретиться горе, а доброму — радости мало», — так завершает Бажов свой сказ.