С. БУНТМАН: Добрый вечер! Мы начинаем нашу пятисотую, юбилейную программу «Не так».
А. КУЗНЕЦОВ: Та-да-да-дам!
С. БУНТМАН: Та-да-да-дам! Это «Не так», новый «Не так», тот, который был посвя… и есть посвящён всевозможным судебным процессам историческим. Не думали, что это будет так долго.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, говорили о десятке передач.
С. БУНТМАН: Да, давайте сделаем десяток передач.
А. КУЗНЕЦОВ: Посмотрим, что из этого получится!
С. БУНТМАН: И каких-нибудь, ну, там, исторических процессов интересных, там, раз-два, и обчёлся — пятьсот штук! Нам желают здесь ещё по пятьсот, несколько раз по пятьсот, здесь поздравляют нас в чате, вот: «чтобы на ваш век», — козябозя! — «на ваш век рассказов про душегубов хватило, надо же куда-то от реальности прятаться».
А. КУЗНЕЦОВ: Вот это поразительная вещь. Ну, а сегодня я руководствовался тем, что внутри нашего довольно единодушного сообщества, аудитории нашей, есть — и тому есть не одно доказательство — отдельная группа фанатов чисто английского убийства.
С. БУНТМАН: Да!
А. КУЗНЕЦОВ: Я уже цитировал эту безумно понравившуюся мне фразу, когда после какой-то передачи неизвестный зритель написал: ну ладно, это всё хорошо, но помните — мы сюда приходим за английскими убийствами! — и по-моему, и по-моему, не шутил.
С. БУНТМАН: Нет!
А. КУЗНЕЦОВ: Вот — вот тем, кто сюда приходит: будет сегодня вам английское убийство, но без загадки. Сразу говорю: убийца дворецкий, всё понятно.
С. БУНТМАН: Да. Деревенский констебль
А. КУЗНЕЦОВ: Никаких, так сказать, загадок нет. Мы сегодня поговорим о трёх великих английских П: у нас сегодня английская провинция, английская полиция и английское правосудие.
С. БУНТМАН: О да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, вот три элемента, из которых будет складываться сегодняшняя передача, и Андрей, как это у нас уже повелось, нам даёт карту. Мы с вами отправляемся — вот вы видите такой ше-шестигранничек.
С. БУНТМАН: Запад. На запад от Лондона!
А. КУЗНЕЦОВ: Мы направляемся на запад от Лондона, да, на, на прямой, можно сказать, от Лондона до Бристоля, на полдороге, находится — это западная часть графства Бёркшир, и, значит, вот там вот, где находится этот красненький шестиугольничек — городишко Хангерфорд, то, что вот называется town, да? То ли большая деревня, то ли небольшой городок, это центр округа.
С. БУНТМАН: Посёлок городского…
А. КУЗНЕЦОВ: Посёлок городского типа, действительно. Вот. Рядом с ним — в состав этого округа входит деревушка Эдингтон: вот там все эти печальные события и будут, собственно говоря, происходить. Зима, 11 декабря 1876 года, старший полицейский вот этого округа отправляется общаться со своими подчинёнными. Я всё думал — как его перевести, он на наши современные деньги не начальник отдела полиции, потому что отдел полиции сегодня, как и отделение, там, скажем, или РУВД в советское время — там представлено несколько разных полицейских служб, да? Там есть и работники уголовного розыска, инспектора по делам несовершеннолетних, там, в советское время — паспортная служба входила, да, то есть… В данном случае я бы сказал — это старший участковый.
С. БУНТМАН: Старший участковый!
А. КУЗНЕЦОВ: То есть вот у него в подчинении есть — он имеет чин инспектора, да, он PI, police inspector, а в его подчинении находятся несколько констеблей и сержантов, которые выполняют роль деревенских полицейских. В середине века произошла реформа английской полиции — ну по сути…
С. БУНТМАН: Того века.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, того века, 19-го, конечно. Английская полиция, по сути, была создана, в этом смысле это не столько реформа, сколько её, вот, создание. И древняя должность констебля, которая когда-то совершенно не означала полицейского чина, стала именно что низовым полицейским чином, низовой полицейской должностью. Кто такой констебль в Англии средних веков? Ну, у нас есть, кстати говоря, аналог: у нас в 16-м веке тоже пытались провести подобную административно-полицейскую реформу, и вот тогда губные и земские старосты: велено было дворянству избирать губных старост, крестьянам избирать земских старост, для того чтоб они помимо всего прочего занимались борьбой с преступностью в положенном им округе — не получилось, сразу скажу, по целому ряду причин. А вот в Англии вполне себе получалось, и вот этих вот констеблей избирали местные жители из числа себя на год, в некоторых округах традиционно сложилось — на два года, платили этому человеку из общинных денег жалование.
С. БУНТМАН: Это должен был быть уважаемый, авторитетный…
А. КУЗНЕЦОВ: Это уважаемый, авторитетный, не имеющий конфликтов с законом, отважный — то есть человек, который прекрасно понимал, что ему рисковать жизнью придётся, да?
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Местный житель, которого все хорошо знали, которому доверяли, и вот, собственно говоря, именно благодаря тому, что он местный житель, он и мог свои функции осуществлять — он сразу видел, особенно в сельской местности, приезжих, да? Залётных, гастролёров, то, что называется; он знал, кого, от кого чего можно ожидать, он знал всех местных воришек, он знал местных конокрадов, он знал местных браконьеров, он, если в этой области стоял, скажем, цыганский табор — он, значит, устанавливал какие-то отношения с цыганским начальством, если стояла воинская часть — он как-то там общался с военным командованием. Это был такой вот Анискин.
С. БУНТМАН: Ага!
А. КУЗНЕЦОВ: Но только до поры до времени.
С. БУНТМАН: Главанискин!
А. КУЗНЕЦОВ: Да, Главанискин. Но только до поры до времени, без погон и прочих форменных атрибутов. А вот в середине 19-го века это стали чины полиции, и вот — дайте нам, пожалуйста, Андрей, следующий парный такой портрет, значит, нам сейчас нужен левый человек, он постарше, вот так, борода и усы: значит, это вот этот самый старший участковый данной местности, Джозеф Дрюид, который уже совсем ближе к ночи, в одиннадцатом часу вечера, отправляется пешком по своему участку, для того чтобы повидаться с подчинёнными ему участковыми — на этот вечер у него было запланировано две встречи, с двумя констеблями. Он — причём это, я так понимаю, было, было регулярное мероприятие: он у них выяснял, чего происходит, как там то, как там сё, телефонов-то не было, да, не говоря уже о других средствах связи. И вот, собственно говоря, первый, с кем он должен был пообщаться, это констебль Томас Шортер, он на правой фотографии, молодой человек, если Дрюиду за сорок — ему, по-моему, сорок два или сорок три года — то Шортеру ещё нет и тридцати. И вот примерно в одной миле к северу от Хангерфорда инспектор Джозеф Дрюид пропадает. Он вышел, вышел — потом один из полицейских, с которым он перед выходом разговаривал, на суде будет показывать: вот, да, мы сидели в, на окраине Хангерфорда, мы сидели в таверне Bear — «Медведь». А знаешь, чем знаменита эта таверна этого совсем не заметного городка? В 1688 году…
С. БУНТМАН: Так.
А. КУЗНЕЦОВ: Именно в этой таверне — ну, она же гостиница, да? — сидел и ждал принц Вильгельм Оранский, и именно туда к нему пришли специально обученные люди и предложили английскую корону.
С. БУНТМАН: Это там он сидел?
А. КУЗНЕЦОВ: Это там, это в этом самом The Bear он сидел. И вот в этом же — можно себе представить, как гордились местные жители этим, что с них, по сути, новая страница британской монархии…
С. БУНТМАН: Ну да, Славная революция.
А. КУЗНЕЦОВ: С них начинается Славная революция, конечно, добрый король Вильгельм III и соправительница его добрая королева Мария II.
С. БУНТМАН: Ещё более добрая, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Ещё более добрая, как и положено даме. Вот. Значит, вот они посидели, видели — выпили, видимо, там, по кружке имбирного или ещё какого пива и разошлись — я, а я, говорит, вот, иду, там, с Шортером пообщаться, и, и с Голби: это другой констебль, другой участковый. И пропал, и нет его. А дело в том, что Голби начинает волноваться: он ждёт на своём участке, там, где договорились встретиться, а где? Нет начальника! Ну, нет начальника — понятно, начальник мог задержаться, там, браконьеры пошаливают, ещё чего-то, но его нет и нет, и в конце концов Голби говорит: ну хорошо, ну я знаю, где он, я знаю, что он пошёл с Шортером встречаться, пойду-ка я ему навстречу — выходит на дорогу и потихонечку трюхает, а дорога там одна.
С. БУНТМАН: А сколько там примерно от этого до этого?..
А. КУЗНЕЦОВ: Миля, полмили…
С. БУНТМАН: Миля, пол, ну да, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть всё это меньше двух километров. Ну, собственно говоря, нам сейчас Андрей даст подробнейшую карту местности.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И вот, что мы, собственно, видим: внизу экрана мы видим ферму, ферма Фолли, мимо фермы проходит дорога, которая пересекает довольно оживлённую вот эту идущую с востока на запад или, если угодно, с запада на восток, трассу, можно сказать, на современные деньги, которая соединяет город Рединг с популярным курортом Бат. Дорога платная, поэтому на этой дороге есть пункты взимания вот этих tolls, значит, платы с проезжих. Это будет важно в данной местности. И вот, собственно, по аллее, с обеих сторон обсаженной дубами…
С. БУНТМАН: Ух ты!
А. КУЗНЕЦОВ: Да!
С. БУНТМАН: Не какими-нибудь там платанами…
А. КУЗНЕЦОВ: Не какими-нибудь там липами-платанами, значит, наш доблестный констебль — пока ещё констебль, он станет сержантом за это дело — Уильям Голби потихонечку трюхает вверх, потому что это всё дорога поднимается на холм такой небольшой, трюхает себе вверх, поглядывая по сторонам: не видно ли его дорогого начальника. Надо сказать, что ночь довольно тёмная: месяц убывает, ему осталась одна четверть.
С. БУНТМАН: Напомни, какое время года это?
А. КУЗНЕЦОВ: Это декабрь.
С. БУНТМАН: Де!.. Ой, да.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть темень-темень.
С. БУНТМАН: Ну понятно, да. Место преступления
А. КУЗНЕЦОВ: Плюс ещё на три четверти уже убывшая луна, на 15 декабря безлунная ночь назначена, то есть месяцу этому осталось, там, всего дня три убывать. Но вот несмотря на такое слабое освещение, поднявшись на холм, он видит впереди — прямо на дороге — силуэт лежащего человека. Сначала он решил, что пьяница какой-то, пьянчуга, так сказать, не дошёл до дома, да, и завалился, но, подойдя, он увидел абсолютно жуткую картину: он понял по каким-то деталям, что перед ним его коллега и товарищ констебль Шортер, но понять этого по лицу он не мог: лица не было. Голова была разнесена ударами чего-то, как говорят — тупого и твёрдого, и, как потом этот вот, значит, полицейский, Уильям Голби, будет показывать на коронерском расследовании. Ну, поняв, что это Шортер, он понимает, что произошло что-то ужасное. Молодец — он не пытается один дальше продолжать поиски, он тут же, так сказать, осуществляет разворот на 180 градусов, рысью мчится в ближайшую деревню, поднимает там каких-то супругов, владельцев тоже какого-то то ли паба местного, то ли чего-то, требует, чтобы они немедленно послали, значит, в полицию, в Хангерфорд, значит, сообщение о том, что ему нужно подкрепление, через три часа прибывает ему в помощь ещё один полицейский, и они, значит, начинают поиски: ещё не начало, насколько я понимаю, светать, как недалеко, буквально в сотне метров от места, где находилось тело Шортера, было обнаружено тело инспектора Дрюида примерно в таком же состоянии, то есть тоже помимо того, что довольно быстро обнаружились огнестрельные ранения, они — оба тела были чудовищно совершенно избиты, причём избиты именно в первую очередь по голове.
С. БУНТМАН: Спрашивают, не лети на Меркурий — он уже вернулся с — по-моему, с Сатурна, да? Бедняга. Его банят, а он планету добавляет. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а там у него Меркурий — это ж, Сатурна-то, много всяких…
С. БУНТМАН: Да, он спрашивает — какого года этот план, это тогдашний план?
А. КУЗНЕЦОВ: Вот этот план?
С. БУНТМАН: Вот прелестно нарисованный пером.
А. КУЗНЕЦОВ: Этот план, нарисованный пером, значит, явно совершенно сделан для местной газеты.
С. БУНТМАН: Ах!
А. КУЗНЕЦОВ: Которая чрезвычайно подробно это освещала. То есть это, видимо, через несколько недель или, там, может быть, даже дней после…
С. БУНТМАН: То есть, ну, во всяком случае того времени.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это план того времени.
С. БУНТМАН: Да. Прелестный совершенно-таки. Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: И почерк вот этот… Такой, чертёжный.
С. БУНТМАН: Да, и… Это, это перо, это перо, явно совершенно. Так.
А. КУЗНЕЦОВ: Естественно, сообщают самому главному полицейскому начальнику, и уже утром, уже с рассветом на место происшествия прибывает человек, который будет отвечать за проведение всего расследования — police superintendent, суперинтендант, не переведёшь никак иначе, суперинтендант полиции Джордж Беннет, который находился — офис которого располагался в паре десятков миль от Хангер… Господи! От Хангерфорда в городке Ньюбери. Вот если по этой платной дороге двигаться в сторону Лондона на восток, через где-то примерно пятнадцать-двадцать миль будет Ньюбери, а ещё примерно через такой же промежуток будет знаменитый Рединг.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Который нам сегодня ещё ого-го как пригодится. Рединг ещё пока не знаменитый благодаря Уайльду, Уайльд окажется в Редингской тюрьме и напишет знаменитую балладу позже, конечно, но, тем не менее, уже…
С. БУНТМАН: Нет, ну это основательный городок, город такой вот, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да!
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И, значит, Беннет берётся за расследование, и обнаруживается, что, в общем, расследовать особенно нечего. Всё, в общем, ясно. Практически сразу выходят на тех, кто, предположительно, совершил это преступление. Что, надо сказать, не помешало Беннету заняться очень основательным закреплением улик. Вот обычно у нас, в наших рассказах, бывает по-другому: кто убийца — неясен…
С. БУНТМАН: Да, там натоптали!
А. КУЗНЕЦОВ: А полиция стадами ходит, народ там, бычки бросает…
С. БУНТМАН: Выкинули, так, давайте, давайте, давайте сожжём этот дом! Как у нас — да.
А. КУЗНЕЦОВ: Давайте сожжём этот дом, родственники очень просят, они очень огорчаются.
С. БУНТМАН: Да! Да-да-да. Да!
А. КУЗНЕЦОВ: Вот ничего этого нет, вплоть до того, что, обнаружив на влажной — ну, будем помнить, что зимы в Англии всё-таки мягкие, да? — что, обнаружив на влажной зимней земле отпечатки следов: а слава богу, поскольку всё это произошло ночью, пока полицейские мотались туда-сюда, никакие зеваки не пришли и никто не натоптал. И поэтому сумели зафиксировать следы ног. Так вот, сделали гипсовые отливки, и эти гипсовые отливки оказались чрезвычайно — по сути это были ну чуть ли не наиболее такие, весомые потом материальные доказательства: вот почему, мне бы это не пришло, то есть, может, и пришло бы — я хочу надеяться — но в данном случае я это, конечно, прочитал. Дело в том, что раньше обувь, особенно у бедных, имела гораздо больше выраженных индивидуальных признаков.
С. БУНТМАН: От починки…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, да. Это сегодня мы…
С. БУНТМАН: Да, подбитые особыми гвоздями.
А. КУЗНЕЦОВ: Мы носим сегодня фабричную обувь, которая делается по фабричным лекалам, да, стандартными способами.
С. БУНТМАН: Ну за исключением некоторых пижонов, которые… и снобов.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну это да. Это-то довольно бедный район: здесь живут бедные фермеры, здесь живут рабочие — мы покажем сейчас одну из фабрик, на неё без слёз не взглянешь: там живёт беднота. И у них всякий индпошив у криворуких сельских ремесленников, сапожников. И главное, конечно, бесконечная починка, нестандартные гвозди там.
С. БУНТМАН: Прошитые…
А. КУЗНЕЦОВ: …прошитые не пойми какой дратвой, и часто это своими руками верёвочкой подошевка подвязана, да. И вот, собственно говоря, эти гипсовые отливки первые показали, что на месте преступления были четыре местных орла, хорошо полиции известных.
С. БУНТМАН: Сколько следов-то было, если четыре…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, надо сказать, что орлы позаботились о полиции. Вот, полиция должна бы была и, может быть, даже сказала спасибо, потому что, не будучи уверены в том, что дело дойдёт до гипсовых отливков, они оставили на месте преступления две кепки. Причём для того, чтобы нельзя было сказать, что там эти кепки случайно, там, раньше попали в эту местность, — а вот мы их три дня назад потеряли, когда за зайцем гнались, — то одна кепка находилась прямо под убитым.
С. БУНТМАН: Ах вот как даже!
А. КУЗНЕЦОВ: Это очень удобно, да.
С. БУНТМАН: Нет, а мы её потеряли, а потом убитый пришёл и на неё лёг. И умер, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Пришёл и на неё лёг, да, и это было последнее, что он видел в своей жизни. Значит, поскольку били и убивали двух несчастных полицейских охотничьими ружьями, а ружья, видимо, были старенькие и дешёвенькие, то на месте преступления от одного ружья валялся отломанный курок. Охотничье ружьё — вот это вот то, что отводится, да?
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: А от второго — спусковой крючок. Это, ну, с другой стороны…
С. БУНТМАН: Ну, в общем, позаботились, конечно.
А. КУЗНЕЦОВ: Они лупили, видимо, со всей дури.
С. БУНТМАН: Они прикладами, наверное. И наотмашь.
А. КУЗНЕЦОВ: Взамах, наотмашь. Можно понять почему — стреляли они мелкой дробью. Потом на обоих телах насчитают 46 входных каналов. Мелкая дробь, пятёрка — дробь на птицу, что тоже будет косвенно указанием на то, что именно эти орлы причастны к делу, потому что у орлов была хорошая, устойчивая, грудным детям известная репутация местных браконьеров. Один из них, старший — фамилия… сейчас я скажу… значит… не то, не то, извините, пожалуйста… Его фамилия Дэй, Уильям Дэй, ему 37 лет в момент описываемых событий, имел профессию, с которой я столкнулся, честно говоря, впервые, а оказывается — уважаемая, почтенная английская профессия. Я наткнулся на слово английское, которого я не знал: ferret, ferreter. Я полез в словарь и обнаружил, что это — внимание — охотник с хорьками. Не на хорьков, а с хорьками, то есть человек, который охотится при помощи хорьков.
С. БУНТМАН: На кого-то, да?
А. КУЗНЕЦОВ: На кого? Я никогда раньше не слышал про охоту с хорьками. Ничего удивительного: оказывается, у нас, в нашей истории, она появилась только в Советском Союзе, когда специально обученных хорьков завезли из Польши. Отсюда в русской охотничьей терминологии закрепилось польское слово, полонизм, фретка — это охотничий хорёк. Обогащаем собственные вокабуляры, товарищи. Что такое охотничий хорёк? Не надо представлять себе такого боевого хорька-убийцу. Андрей, перескочите, пожалуйста, через одну картинку, и будет нам средневековая гравюра.
С. БУНТМАН: Спускай хорька!
А. КУЗНЕЦОВ: Да-да-да. Средневековая гравюра, которая изображает… Собственно, это учебник, учебник охоты на кроликов, как вы видите. Вы находите кроличью нору, специальными сетками перекрываете выходы из этой норы.
С. БУНТМАН: Загоняете хорька, который его гонит, что ли?
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, видите, на этой картине показана неправильная охота, потому что один кролик торчит внизу из незакрытого выхода — этак у вас большинство кроликов просто-напросто разбежится, и ничего не получится. Нужно сначала внимательно найти все выходы, перекрыть их ловчими сетками, а потом в один вход вы запускаете хорька… Но если вы запустите хорька вот так, как эта дама справа запускает хорька, у вас ничего хорошего не выйдет, потому что хорёк начнёт жрать кролика прямо там — может либо подавиться, либо обожраться и застрять, такие случаи бывали. Поэтому хорька надо спускать в наморднике, а здесь мы не видим намордника. Нету здесь намордника и морда хорька торчит прямо какая она есть.
С. БУНТМАН: Ну, в общем, зато платье хорошо выписано.
А. КУЗНЕЦОВ: Платье выписано прекрасно. Так вот, оказывается, в Англии, где довольно суровые охотничьи законы, о чём сейчас, после перерыва, будет идти речь, в то время охота с хорьками вполне ещё развита, тем более что есть местности, где охотиться с ружьём просто нельзя: рядом с населёнными пунктами, рядом с дорогами. И вот там охота с собаками или другими охотничьими животными, собственно, многим местным жителям составляет их пропитание, как нашему герою.
Андрей, а вот теперь вернитесь, пожалуйста, на одну иллюстрацию назад, и там будет такой туманный перекрёсток — фотография старая. Это перекрёсток, около которого, собственно, всё это произойдёт. Вот перекрёсток с той самой платной дорогой, она идёт налево-направо, да? Если присмотреться, справа на обочине торчит железный крест. Мы потом увидим в самом-самом конце его в подробностях — это вот так обозначено место, где было обнаружено одно из тел полицейских. Эти кресты до сих пор стоят, правда, уже далеко не первой редакции, потому что их и крали на металл… Говорю же: бедный депрессивный регион. Но тем не менее — вот, их восстанавливают. Вот на обоих крестах инициалы погибших полицейских. Поскольку при платной дороге есть пункт взимания той самой платы, там всю ночь ковырял в ухе какой-то сторож. Ну не сторож, а собиральщик.
С. БУНТМАН: Вы не представляйте себе такой там шлагбаум, так, всякие проезды, с транспондером.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет. Пожилой человек. Вполне возможно, ветеран какой-нибудь там морской пехоты, ещё чего-нибудь.
С. БУНТМАН: Ну, Крымской войны.
А. КУЗНЕЦОВ: Кстати, скорее всего, именно её и ветеран, да, получивший где-нибудь под Балаклавой свой осколок ядра из тех самых орудий упёртых, как известно. Вслед за чем был марш лёгкой кавалерийской бригады.
С. БУНТМАН: Ой, господи!
А. КУЗНЕЦОВ: Да. И вот он потом тоже на коронерском расследовании говорил: ну да, всю ночь кто-то шлялся — Дэй со своим хорьком вообще задолбал туда-сюда, значит, братья эти. А вот что за братья. Вместе с Дэем, которому под сорок, прихватили ещё и трёх братьев. Один из этих братьев был Дэю зятем. То есть муж его единственной дочери. Двое других — братья вот этого самого зятя. Значит, публика следующая: зятя звали Уильям Тидбери, ему 23 года, его старший брат Генри 26 лет, и его младший брат Фрэнсис 17 лет. У нас есть фотография, которая долгое время атрибутировалась как фотография арестованных Генри и Фрэнсиса. Дайте нам, пожалуйста, Андрей, картинку, где три бравых полицейских держат двух вот этих вот персонажей. Ну вот не знаю. Понятно, фотография старая, и люди тогда выглядели старше, конечно. Ну вот может ли быть левому в котелке семнадцать, а старшему двадцать шесть?
С. БУНТМАН: Может.
А. КУЗНЕЦОВ: Может. Может, наверное, может. С учётом того, что они вели довольно тяжёлую трудовую в том числе жизнь с довольно раннего возраста. Но вот я встретил в комментариях к этой фотографии, что буквально вот последний год-два появились сомнения в том, что это именно они были арестованы. Вот по некоторым атрибутам, в том числе полицейской форме, высказывают специалисты предположения, что это другое убийство полицейского, девяносто восьмого года. И, соответственно, задержанные по нему. Ну, вот на этот счёт…
С. БУНТМАН: Хотя, я вам скажу, это скорее всё-таки попозже. Понимаешь, когда мы смотрели на констебля, вернее, на инспектора этого самого деревенского мы смотрели, всё-таки немножко другое было всё в 70-х годах-то.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, у него есть борода, которая вряд ли будет в 90-е.
С. БУНТМАН: Да. И в 70-е у него там шлемы, да, а вот кепи.
А. КУЗНЕЦОВ: Шлемы одновременно были нескольких вариантов.
С. БУНТМАН: Да. А вот кепи вот у него, как раз это 70-годы, вот это всё. Ну ладно.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, одним словом, как пишут в музее: халат эпохи. Да?
С. БУНТМАН: Ну да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Табакерка князя Потёмкина, а халат — эпохи. Эта фотография изображает неких задержанных. Я думаю, уважаемые зрители, вам, в общем, должно быть глубоко по барабану, конкретно это братья Тидбери, или какие-то другие убийцы полицейских. Короче, всю четвёрку тут же в это же утро и арестовывают. Начинаются обыски, в результате обысков довольно быстро находятся разобранные два охотничьих ружья со следами повреждений, со следами свежей стрельбы, недавней совсем. И рядом с этими разобранными ружьями запасы дроби и пороха. Ну, самодельные патроны они, видимо. И, возможно, вообще ещё не патроны. Я не очень разбираюсь в охотничьих ружьях 19-го века, не представляю себе, как это заряжалось. Но было сказано «load and gunpowder».
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Load — это вот эта дробь, заряд, собственно…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: …а gunpowder — это порох. Вот это всё было обнаружено. На ложе одного из ружей пятно крови. Медик местный смог определить, что кровь млекопитающего. Но действительно, что она человеческая или не человеческая, ещё…
С. БУНТМАН: Не умели.
А. КУЗНЕЦОВ: 30 лет как не умели, да. Но, в любом случае, это не кровь птиц. Что для данного случая немаловажно. Сейчас объясню почему. Ну и кроме того, у них изъяли одежду, и на одежде тоже практически везде где можно — кровь. Особенно у этих двух, Генри и Фрэнсиса. Что касается Уильяма Дэя — о том, что он присутствовал на месте происшествия, кроме отпечатков ног, ещё одно вещественное доказательство было обнаружено: хорьковый поводок.
С. БУНТМАН: А!
А. КУЗНЕЦОВ: Он, видимо, действительно охотился со своим боевым хорьком. В суматохе хорёк — то ли порвался поводок, то ли хорёк перегрыз поводок. Короче, хорёк смылся. Ну и, видимо, то ли обронил он этот поводок, то ли счёл, что он уже не нужен, и бросил. В общем, одним словом, они действительно только что визитные карточки не оставили на месте преступления. Ну, а дальше что? Дальше тела полицейских с почётом доставляются в Эдингтон, и в местном пабе, как это принято в Англии, проводится расследование местного коронера. Жюри присяжных. Мы уже как-то не так давно довольно подробно рассказывали. Жюри присяжных, которое должно ответить на несколько вопросов. Вопрос первый: является ли смерть насильственной? Ну, в данном случае это ни малейшего вопроса не вызывало. А вот дальше, если присяжные скажут, что смерть насильственная, то коронерское расследование может, но не обязано, попытаться установить злоумышленников и предъявить им обвинение. Решение коронер не вынесет. Для этого есть суд. Да, коронер не правомочен. Но коронерское решение может звучать так: «Смерть насильственная, причинённая неустановленным лицом либо неустановленными лицами». А вот если есть конкретные подозреваемые, то коронерское расследование может прямо на них указать. И тогда это…
С. БУНТМАН: С какой формулировкой?
А. КУЗНЕЦОВ: Что решением присяжных они подозреваются. И если в другом случае для возбуждения уголовного дела нужно судебное решение, то здесь коронерское расследование может быть таким решением о передаче дела в суд против конкретных подозреваемых. Что в данном случае и было сделано. Вызывались свидетели. Свидетелей много. Правда, никто из свидетелей не был свидетелем преступления непосредственно. Но кто-то говорит: я в такое примерно время слышал выстрел — а я слышал два выстрела — а я видел, как инспектор шёл туда во столько-то — а я видел, как Дэй с хорьком, — и мой сурок со мной, прости господи! — как Дэй с хорьком туда-то отправлялись — а мы свидетельствуем, что они ведомые браконьеры. Сегодня, когда мы произносим слово «браконьерство», мы в первую очередь что себе представляем? Браконьерство может, по сегодняшнему нашему представлению, состоять либо в использовании запрещенных приёмов лова или охоты — ну, например, охота сетью, если вы не профессиональный рыбак, не промысловик, а всякие перемёты…
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: … динамитные шашки, и так далее — это один вариант. Второй вариант — это охота на запрещённые объекты, на животных или на рыбу.
С. БУНТМАН: Краснокнижных.
А. КУЗНЕЦОВ: Красная книга, да, разумеется.
С. БУНТМАН: И третье — это не в сезон.
А. КУЗНЕЦОВ: Третье — это не в сезон. Когда в принципе охота на это животное или на эту рыбу, рыбалка разрешены, но вот в данный момент действует запрет. Но дело в том, что в Англии того времени браконьерство — это в первую, вторую и третью очередь охота на чужих землях. Там, где охотиться может только владелец земли или люди, которым он это разрешил.
С. БУНТМАН: Ну это и в Англии, и во Франции было точно то же самое. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Давайте вспомним, что…
С. БУНТМАН: Браконьер знаменитый вообще: «Закон есть закон», с Луи Де Фюнесом.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: Вот пожалуйста, это вот то самое.
А. КУЗНЕЦОВ: Или в одном из переводов: «Наш закон всегда закон». Да?
С. БУНТМАН: Угу.
А. КУЗНЕЦОВ: Там же Луи Де Фюнес и этот самый, Бурвиль, по-моему, или кто там?
С. БУНТМАН: Нет, там, сейчас…
А. КУЗНЕЦОВ: Или Тото?
С. БУНТМАН: Нет-нет-нет. Это нет.
А. КУЗНЕЦОВ: Тото — это про границу.
С. БУНТМАН: «Полицейские и воры».
А. КУЗНЕЦОВ: «Полицейские и воры», да. Ну хорошо. Так вот, вспомним, что главный легендарный преступник английской мифологии — Робин Гуд в первую очередь браконьер. А уже потом всё остальное.
С. БУНТМАН: Ну конечно, да. Охотились на…
А. КУЗНЕЦОВ: На оленей, на королевских оленей в королевском лесу.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Так вот здесь, судя по всему, окрестные земли принадлежали, видимо, этому самому фермеру Фолли. И он периодически заявлял, что братья… Братья вообще работали, все трое, на металлической фабрике. Дайте нам, пожалуйста, Андрей, фотографию. Групповой портрет, очень плохое качество, но ничего удивительного. Фотография того времени, чуть более поздняя, где изображены рабочие металлического завода Котрелла. Что, они потерялись? Нету металлического завода Котрелла?
С. БУНТМАН: Нету? Как же так?
А. КУЗНЕЦОВ: Слушайте, действительно, куда-то она у меня пропала. Вот я не знаю… Ну, ничего вы не потеряли: полуразваленный завод такой, кирпичное здание, трубы торчат во всём направлении и несколько десятков измождённых мужчин, значит, на всё на это, в смысле — в объектив пялятся. Вот на этом самом металлическом заводе они работали, а чтобы разнообразить меню, они охотились. В основном они охотились на птиц, потому что по кроликам их, значит, тесть специализировался, это его добыча. Они постреливали фазанов.
С. БУНТМАН: Я перепутал фильмы. «Не пойман — не вор». Извините.
А. КУЗНЕЦОВ: Хорошо. Одним словом… Да, были свидетели, эксперты — вот этот врач, который на кровь исследовал, те, кто присутствовал при обнаружении, выемке одежды, при обнаружении оружия и так далее. В общем, присяжным… сначала у присяжных возникло какое-то такое вот двойственное… Они два часа совещались, пришли к судье и сказали: мы не можем вынести… Не к судье, извините — к коронеру. Мы не можем вынести вердикт. — А что вам мешает? — Ну вот понимаете, мы считаем, что непонятно… Вот, двое вроде доказано, а вот Дэй и Уильям Тидбери — мы не уверены. Ну на что коронер им говорит: мужики, а в чём проблема-то? Мы же с вами не судебное решение выносим. Наша задача — обвинить. Для обвинения есть основания? А-а-а, — сказали деревенские присяжные, — так ты бы сразу так и сказал, ваше благородье.
С. БУНТМАН: Да, предъявляем обвинение, а там… Суд
А. КУЗНЕЦОВ: Да, вот и предъявляем, а там — нехай королевский суд парится на своём ежеквартальном заседании. А вот сейчас, Андрей, дайте нам, пожалуйста, портрет английского судьи.
С. БУНТМАН: О-о-о, боже мой!
А. КУЗНЕЦОВ: Да-а-а.
С. БУНТМАН: Это как из МХАТовского спектакля «Записки Пиквикского клуба».
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно, где судью, как известно, играл…
С. БУНТМАН: …Булгаков.
А. КУЗНЕЦОВ: Булгаков?.. Булгаков судью именно играл.
С. БУНТМАН: Судью играл, да.
А. КУЗНЕЦОВ: А Болдуман там председатель, что ли, был?
С. БУНТМАН: Не помню.
А. КУЗНЕЦОВ: Окей. Так вот, значит, перед вами сэр Лидли. Судья, его честь, Лидли, судья королевской скамьи. Опытный судья — он уже больше 30 лет судья. Суровый, как и положено английскому судье. Он судья Королевского суда, и, следовательно, как другие тягчайшие преступления, значит, в данном случае, дело подлежит рассмотрению судом королевских ассизов. Что это такое? Давным-давно, ещё в 12-м веке, когда основатель, один из основателей — аккуратнее скажем — династии Плантагенетов, король Генрих II утомился бодаться с гордыми местными норманнскими же феодалами, он начал потихонечку практиковать странствующее правосудие. Королевских судей, которых назначали в определённые регионы Англии, и они там ездили по городам и крупным сёлам, с определённой периодичностью — потом эта периодичность установится 4 раза в год, отсюда суд квартальных сессий, — и рассматривали те подлежащие их ведению дела, которые накопились за эти 3 месяца. Постепенно компетенция таких судов расширялась, расширялась, расширялась — и вот теперь, даже если это было дело о третьем браконьерстве (я скажу, что такое третье браконьерство), всё равно оно подлежало бы рассмотрению в суде королевских ассизов. Ну, а уж убийство двух слуг закона — разумеется, к судье Лидли. Если на коронерском инквесте, на коронерском расследовании у четырёх обвиняемых адвокатов не было (но, собственно говоря, они и не обязательны), то здесь адвокаты были предоставлены, два адвоката на четверых — всё как положено. Всё шло чинно-благородно, несколько дней, с предъявлением всех возможных обвинений, и вот здесь жюри присяжных, которым уже выносить вердикт, столкнулось с тем же затруднением — присяжные тоже совещались некоторое количество времени, довольно продолжительное, и сказали: we aren’t decided, мы не можем принять решение, потому что мы считаем, что про двоих не доказано, про двоих доказано. ОК, — сказал судья, — так и пишите: вот эти виновны, вот эти, на наш взгляд — не доказано. И в результате виновными были… Да, но обвинение предъявлялось сначала по убийству одного полицейского, потом — по убийству второго полицейского. У нас было одно из дел, где мы уже рассказывали, что, если одни и те же люди обвиняются в нескольких убийствах, в 19-м веке достаточно доказать одно — это виселица. Поэтому обвинение, как правило, сначала брало самое очевидное…
С. БУНТМАН: То есть дальше ехать уже некуда.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, ну и потом не надо, чего нам ещё 9 эпизодов доказывать: вот, один эпизод, получили вердикт — и погнали наши городских. По Томасу Шортеру улик было больше, вот по этому констеблю молодому, поэтому сначала обвиняли в его убийстве. И Генри и Фрэнсиса признали виновными… А что касается Дэя и Уильяма Тидбери, то было сказано, что, возможно, они потом участвовали в сокрытии улик, но это не доказано. А что они участвовали…
С. БУНТМАН: В чём, в чём участвовали, извините? Там нет факта преступления просто — они ничего не скрывали, по-моему.
А. КУЗНЕЦОВ: Там были ещё и сокрытые улики? Вот. А в том, что они, собственно, убивали… Ну, и кстати говоря, забегая вперёд — похоже, что эти двое действительно не участвовали в убийстве, они оказались на месте преступления, когда дело было уже сделано. Полицейские, видимо, нарвались всё-таки сначала на Генри и Фрэнсиса. Ну, об этом чуть позже. Значит, на следующий день после того, как по двоим был получен вердикт «guilty», то есть «виновен», было собрано другое жюри присяжных — так положено: другие присяжные, для того чтобы по второму убийству, по убийству инспектора, предъявить обвинения двум оправданным по первому эпизоду, вдогонку. Но обвинение даже не стало поддерживать: ну, а что, это будет конфликт двух жюри? Получается, что новое жюри… У нас же нет новых доказательств, — сказал представитель обвинения, — мы можем предъявить только всё то же самое, что вчера предъявляли. Если они сейчас перерешают, это будет конфликтовать с решением того жюри. Не будем, ваша честь, вносить путаницу в правосудие. Не будем, сказал его честь судья Лидли. Первое жюри, правда, ходатайствовало о замене смертной казни Фрэнсису Тидбери на что-нибудь не связанное с виселицей. Потому что на момент преступления ему было всего 17 лет. Но судья сказал: джентльмены, у меня нет диспозиции в этом вопросе. Закон не предоставляет мне права ничего смягчать. Мы можем только просить нашу добрую королеву о помиловании. А приговор на основании вашего вердикта я могу вынести только один — виселицу. За несколько часов до казни, их казнят в Редингской тюрьме. Дайте нам, Андрей, пожалуйста, гравюру с изображением Редингской тюрьмы вот той самой знаменитой. Опять же, повторюсь. Она, кстати, новенькая на этой гравюре. Ей на этой гравюре всего лет 10−12.
С. БУНТМАН: А, только построили.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, она построена где-то в 50-е годы. До её славы ещё почти полвека. «О, каждый, кто любимым был, любимых убивал». Вообще гениальная совершенно. И переведена очень хорошо эта «Баллада Редингской тюрьмы» уальдовская. Так вот, оба признались, оба подписали письменные признания. В признаниях нет практически никаких расхождений. Они пошли охотиться.
С. БУНТМАН: Вот это, пожалуй, самое интересное. Вот что там, в чём дело-то?
А. КУЗНЕЦОВ: Они пошли охотиться. Они грохнули — значит, три птички на них было к моменту, когда они встретили двух полицейских. Они убили двух фазанов и сойку. Чем им сойка не угодила, я не знаю. После боевых хорьков я уже верю во всё. Я набрал в поисковике: «охота на сойку в Англии». Решил, что, возможно, это какая-то такая английская особенная охота. Нет такого сочетания. Поэтому, судя по всему, сойка, то ли они её…
С. БУНТМАН: Попалась с голодухи.
А. КУЗНЕЦОВ: За фазана приняли. Да, возможно.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Короче, они убили трёх птиц. И тут на младшего, как они утверждают, прям набросился из темноты инспектор. Завязалась борьба, инспектор крикнул: а, Тидбери, это ты! Я тебя узнал. И тогда старший из братьев в него выстрелил. А тем временем увидели, что рядом второй полицейский. Второй полицейский начал убегать, погнались за ним, повалили его, забили прикладами. Потом выстрелили. Вернулись, ну это расстояние там 50 метров. Вернулись обратно, увидели, что тот уже почти на ноги встал. Ну мелкой дробью стреляли-то, да? Они его забили прикладами. Вот, собственно говоря, всё. Что им грозило?
С. БУНТМАН: Да, вот?
А. КУЗНЕЦОВ: Что им грозило?
С. БУНТМАН: Вот что им грозило?
А. КУЗНЕЦОВ: От чего, собственно говоря, они спасались убийством двух полицейских?
С. БУНТМАН: Почему они не сдались?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, вообще в 18-м веке за браконьерство можно было угодить на виселицу.
С. БУНТМАН: Нет, ну…
А. КУЗНЕЦОВ: Но в 18-м веке можно было угодить на виселицу за кражу на сумму больше одного шиллинга. То есть 1/20 фунта. А вот в 19-м веке, мы тоже не раз об этом говорили, законодательство сильно полибералилело. И был принят закон о ночном браконьерстве, Night poacher, 1828 года. «Человек, незаконно поймавший дичь или кролика как на огороженной» — дичь пернатая имеется ввиду, — «как на огороженной, так и на неогороженной земле, или незаконно явившийся ночью на чью-нибудь землю с ружьём, сетью, ловушкой или другим орудием для ловли дичи», — то есть не обязательно было фазанов убивать, уже то, что они были с ружьями — никак не могу забыть, а этот с хорьком.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: «Подлежит заключению в тюрьму не более как на два месяца, с тяжёлыми работами», — то есть каторжная тюрьма. Но это в первый раз, когда ты попался. Второй раз — «<…> может быть заключён в тюрьму на шесть месяцев, а в случае если он не найдёт поручителей за своё поведение в будущем», — то есть человека, который возьмёт на поруки, — «может быть оставлен в тюрьме на двенадцать месяцев. Третье нарушение закона будет уже тяжким преступлением», — felony, первые два misdemeanor.
С. БУНТМАН: Угу.
А. КУЗНЕЦОВ: Это уже felony, поэтому суд ассизов, если что. «И преступник может быть приговорён к каторжным работам на срок не более как на семь лет». А это какое время, 70-е годы? Что у нас с каторжниками, на долгий срок приговорёнными, Англия с удовольствием делает в это время?
С. БУНТМАН: Австралия?
А. КУЗНЕЦОВ: Австралия. Я думаю, что они… Ну то есть да, конечно, нельзя исключать, что могли рефлекторно начать. Там, первый выстрелил, а потом уже понятно, да? Выстрелил в полицейского — всё, уже виселица.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Но если в этом был хоть малейший элемент чего-то рассудочного — они скрывались от Австралии. Хотя вот там уж кроликов! Но, правда, не сразу.
С. БУНТМАН: Не сразу, кроликов завезли…
А. КУЗНЕЦОВ: Кроликам ещё надо было размножиться в Австралии.
С. БУНТМАН: Это да, это безумная порча австралийской экологии.
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
С. БУНТМАН: Кролики, да. Ну, да. Но просто, действительно, они перетрухнули. Наверное. Или не соображали.
А. КУЗНЕЦОВ: Вдовам и детям полицейских была назначена большая пенсия. Вот этого констебля, который, собственно, начал розыски ночные, благодаря чему и удалось так быстро зафиксировать следы — его повысили до сержанта. Огромные деньги собрало местное комьюнити, местное сообщество. Ну как — огромные, для тех мест большие, как частная благотворительность. Хоронили… дайте, пожалуйста, последнюю фотографию. Это вот те самые придорожные кресты, ну я один вам показываю. Второй такой же, они одинаковые, на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга. А похоронили их в церкви, значит, в деревушке Эдингтон, церковь — храм Христа Спасителя, так и называется. Она не сохранилась как церковь до наших дней, в 1950-е годы церковь была закрыта, здание продано в частное владение, и сейчас там частный дом, ну, так сказать, из этого сделан. Но они по-прежнему похоронены в церковной ограде, могилы существуют, и периодически местная полиция отдает на этих могилах (такая традиция у англичан; у американцев, кстати говоря, тоже имеется)… периодически приходят ухаживать за могилой и импровизированный такой пост.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Пост памяти, да, так что вроде как признание заслуги павших товарищей.
С. БУНТМАН: Ну какие-то ребята не преступные, а какие-то небольшого очень ума.
А. КУЗНЕЦОВ: Деревенщина.
С. БУНТМАН: Ну да, такие работяги.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, работяги-браконьеры.
С. БУНТМАН: Работяги с какой-то железной фабрики.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да, с какими-то раздолбанными старыми ружьями.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: И с хорьком.
С. БУНТМАН: Началась драка, ввязались в драку — и поехало, и пошло.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да. А нас-то за что, да? А нас-то.
С. БУНТМАН: Ой, господи. Да. Ну что ж, пятисотая наша передача. Спасибо вам за ваши поздравления, их очень много, а также пожелания пятисот ещё и сколько-то раз по пятьсот. Но мы, конечно…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, по пятьсот — мы такими порциями не будем, наверное, всё-таки немолоды мы уже, да.
С. БУНТМАН: Ну по сто?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну по сто, я думаю, ещё под наблюдением врачей, аккуратненько, можем пока себе ещё позволить.
С. БУНТМАН: Позволить. Да. Спасибо вам большое, спасибо, что вы слушаете. И самое интересное, мы признаемся, что нам тоже нравится. Нам нравится её делать. Алексей Валерьевич.
А. КУЗНЕЦОВ: Сергей Александрович.
С. БУНТМАН: Первая скрипка.
А. КУЗНЕЦОВ: Спасибо.
С. БУНТМАН: Всего доброго. До свидания.
А. КУЗНЕЦОВ: Всего хорошего.