8 ноября 1939 года в советское полпредство в Берлине зашла скромно одетая женщина, представившаяся Розой Тельман — женой Эрнста Тельмана. Она хотела передать в полпредство «для напоминания Москве» вынесенные ей из «угрюмой камеры фашистского ада» письма её мужа, адресованные Иосифу Сталину и Вячеславу Молотову.
Розу Тельман приняли первый секретарь полпредства Владимир Павлов и советник Амаяк Кобулов (резидент разведки НКВД — НКГБ). Опасаясь провокации, они писем Тельмана не взяли, а его жене посоветовали зайти через неделю. Разумеется, Павлов и Кобулов хорошо знали, кто такой Эрнст Тельман: имя находившегося в гитлеровских застенках председателя запрещённой нацистами компартии Германии (КПГ) в 1930-е годы в СССР знал каждый — оно было символом стойкости, мужества и антифашистской борьбы.
В марте 1933 года Тельман был арестован. Согласно обвинительному заключению от 17 декабря 1934 года, председателю КПГ инкриминировалось соучастие в подготовке государственного переворота с целью установления в Германии диктатуры пролетариата. Однако обвинение не смогло привести факты «государственной измены» Тельмана. После неудачного для неё Лейпцигского процесса над Георгием Димитровым и его товарищами нацистская юстиция не хотела рисковать. Тем более что в мире разворачивалась кампания за освобождение Тельмана.
1 ноября 1935 года «народный суд» принял постановление освободить Тельмана из заключения, но одновременно отдать его «в интересах поддержания общественной безопасности и порядка» под «превентивный арест» гестапо. Это означало не только бессрочное нахождение Тельмана в гестаповских застенках, но и отсутствие для него возможности отстаивать свои убеждения на открытом суде.
После ареста Тельман находился в заключении в берлинской тюрьме Моабит, с 13 августа 1937 года — в тюрьме Ганновера. Жена Тельмана, направляясь в Ганновер на свидания с мужем, должна была в целях конспирации называть cебя своим девичьим именем — Розой Кох. Режим содержания её мужа в тюрьме Ганновера, первоначально очень строгий (Тельман находился в одиночной камере в полной изоляции от остальных заключённых), был в 1938 году значительно смягчён. Тельман прошёл медицинское обследование; с августа 1938 года ему разрешили раз в две недели иметь свидания с женой и дочерью без присутствия надзирателя. Он получал продовольственные посылки от родных, возобновил прекращённую в 1937 году переписку, читал книги, газеты и журналы. У него в камере был радиоприёмник. Власти не оставляли попыток заставить Тельмана публично отречься от коммунистических убеждений в обмен на его освобождение. Однако вождь немецких коммунистов решительно отклонял эти попытки.
15 ноября 1939 года полпред Алексей Шкварцев направил Молотову дневник Кобулова, в котором подробно рассказывалось о беседе с Розой Тельман и содержалось описание писем её мужа: «Письма были написаны готическим шрифтом. (На самом деле это был шрифт Зюттерлина, писать которым учили в 19-м — начале 20-го века в Германии в начальной школе. — Б. Х.) Их было примерно пять, около 20 страниц. Мы взяли на выдержку одно письмо. Тельман писал о советско-германском сближении… Мы спросили, как ей удалось при тюремном режиме получать письма. Она ответила, что после заключения договора о дружбе между СССР и Германией тюремные условия Тельмана значительно улучшены. Он получает немецкие газеты, имеет в две недели раз свидание с ней, причём свидания, с её слов, проходят наедине, без представителя тюремного надзора».
22 ноября 1939 года в дневнике Кобулова появилась запись: «Сегодня,
Очередное посещение Розой Тельман полпредства состоялось 3 мая 1940 года. На следующий день Шкварцев докладывал Молотову: «Настоящим сообщаю, что 3 мая с. г. полпредство СССР в Германии посетила Роза Тельман — жена Эрнста Тельмана. С ней беседовали тов. Кобулов и т. Павлов В. Н. Р. Тельман передала и зачитала им последнее письмо Э. Тельмана, в котором он предлагает пути оказания материальной помощи, а также просит во избежание провокаций взять у Р. Тельман его письма. Мы согласились принять письма и просили Р. Тельман принести их вечером в полпредство. Затем тов. Кобулов спросил, как удалось Р. Тельман вынести это последнее письмо. Она ответила, что это письмо она положила в футляр от очков, под замшевую тряпочку, служащую для протирки очков. Т. Кобулов попросил подробно рассказать порядок свидания с Э. Тельманом, который, как она затем рассказала, заключается в следующем. Свидание происходит через каждые 14 дней со времени заключения советско-германского пакта о ненападении. Накануне свидания Э. Тельман пишет свои письма, закрывшись одеялом и закрывая «глазок» в камеру. Э. Тельману предоставляют бумагу, чернила, газеты. На вокзале в Ганновере Р. Тельман, как она заявила, её приезда всегда ждёт человек, который затем следит, куда она направляется с вокзала. В тюрьме Р. Тельман сразу проходит в кабинет директора тюрьмы, где последний производит осмотр чемодана с провизией. Личную сумку Р. Тельман директор не осматривает. Затем он сопровождает Р. Тельман в камеру Э. Тельмана, где затем оставляет их одних. В целях большей осторожности (Р. Тельман и Э. Тельман предполагают, что в стенах камеры имеются аппараты для подслушивания) разговор между Р. и Э. Тельманом происходит при помощи приспособления, напоминающего грифельную доску. Свидание длится с 10−10 ½ ч. Примерно до 6 вечера, когда директор тюрьмы снова заходит за ней и без досмотра провожает её из тюрьмы. Р. Тельман предполагает (пока она этого точно ещё сказать не может), что по пути на вокзал, а возможно, и в поезде за ней также следят. В Гамбурге за квартирой Р. Тельман надзора не установлено. В Берлине этого Р. Тельман также не заметила».
19 марта 1940 года Молотов направил секретарю Сталина Александру Поскрёбышеву немецкий рукописный оригинал и русский перевод письма Тельмана от 5 марта 1940 года, доставленного в полпредство в Берлине женой Тельмана.
В дальнейшем жена председателя КПГ появлялась в советском полпредстве в Берлине 18 июля, 15 августа, 11 декабря 1940 года, 19 февраля, 24 марта, 21 апреля 1941 года. При каждом посещении она передавала письма мужа. Распоряжением Молотова от 22 августа 1940 года для Розы Тельман была организована регулярная посылка денег.
Деньги Розе Тельман привозила Ольга Мут, няня детей Урсулы Кучинской — советской разведчицы Сони Людвиг. 9 марта 1940 года Шкварцев шифротелеграммой информировал Москву: «8 марта в полпредство явилась Роза Тельман, которая заявила, что месяц тому назад из Швейцарии к ней в Гамбург явилась женщина по фамилии Мут, передавшая Тельман 1000 германских марок. Мут просила письма Тельмана передать туда, где они были не приняты (то есть в полпредство. — Б. Х.). Тельман ответила, что у неё никаких писем нет».
Письма свидетельствуют, что Тельман всегда был безусловным сторонником СССР и Сталина. Несмотря на то, что председатель КПГ не одобрял расправы над Германом Реммеле, Хайнцом Нойманом и другими немецкими коммунистами, ставшими жертвами сталинских «чисток», в письме Сталину от 1 марта 1939 года из «угрюмой камеры фашистского ада» он обращался к ХVIII съезду ВКП (б) с проникнутыми пафосом словами поздравления в связи с победой над оппозицией, которую постигло «справедливое наказание» и остатки которой «в случае продолжения своей контрреволюционной деятельности могут ждать только смертного приговора». Содержание и стиль письма позволяют предположить, что Тельман написал приветственный адрес, рассчитывая на его публикацию в СССР и привлечение к себе внимания общественности. Однако в Москве на документ был наложен гриф «Сообщить строго секретно! Для информации только членам Политбюро!»
Ориентация на СССР была для Тельмана решающим критерием политической идентификации коммуниста. Внешнеполитические интересы Москвы постоянно находились в фокусе его внимания. Он даже давал Кремлю советы по вопросам международной политики. Так, отмечая во втором письме от 1 марта 1939 года активизацию агрессивной политики «тоталитарных держав», Тельман подчёркивал, что Англия и Франция оказались «неспособными и нерешительными в борьбе с наступательной политикой Германии и Италии», и рекомендовал советскому руководству заявить о своих симпатиях к президенту США Франклину Рузвельту.
В третьем письме, датированном тем же числом, автор, отмечая активизацию антисоветской кампании в Германии, рекомендовал СССР использовать экономические проблемы Германии с выгодой «для себя, чтобы потребовать путём новых хозяйственных переговоров концессии всякого рода. Возможно при этом поставить вопрос об освобождении Тельмана путём общения с руководящими торговыми людьми».
Германо-советский пакт о ненападении от 23 августа 1939 года и последовавший за ним договор о дружбе и границе от 28 сентября поставили председателя КПГ в затруднительное положение: они полностью противоречили проводившейся ранее СССР и Коминтерном и безоговорочно поддерживавшейся им политике. Однако Тельман не только одобрил германо-советскую «дружбу», но и пытался объяснить читателям своих писем, почему он заранее не предусмотрел такой поворот событий.
Тельман питал надежду на то, что потепление отношений между Берлином и Москвой приведёт к его освобождению. «Вопрос о моём освобождении теперь, вероятно, близок. Я твёрдо уверен в том, что во время переговоров в Москве между Сталиным и Молотовым… Риббентропом и графом Шуленбургом… этот вопрос также обсуждался», — писал главный узник Гитлера в письме от 1 сентября 1939 года.
Сталин, однако, не хотел омрачать советско-германскую «дружбу» просьбой к Гитлеру об освобождении руководителя немецких коммунистов. Сталину не нужен был Тельман в Москве, он не доверял Тельману, политически выгоднее было оставить вождя КПГ в нацистском застенке.
Димитров записал в своём дневнике такой разговор со Сталиным: «Тельмана там (в Германии. — Б. Х.) явно обрабатывают разными способами. Он не является принципиальным марксистом, и его письма свидетельствуют о влиянии фашистской идеологии. Он писал о плутократах, считал, что Англия разбита, — глупость!.. Они (нацисты. — Б. Х.) не собираются убивать его, потому что явно надеются, что в случае необходимости смогут использовать его как «разумного» коммуниста».
Ознакомившись с посланиями председателя КПГ, ожидавшего «активного вмешательства русских друзей» в дело своего освобождения и рассматривавшего СССР как свою «новую родину», советский вождь наложил резолюцию: «В архив. И. Сталин». 24 письма Тельмана Сталину и Молотову, написанные в нацистских застенках в 1939—1941 годах, до сих пор хранятся в Москве в Архиве Президента Российской Федерации.
Как в дальнейшем сложилась судьба стойкого немецкого коммуниста, чьи письма Сталин отправил в архив?
После 22 июня 1941 года режим содержания Тельмана в нацистских застенках был вновь ужесточён. До 1943 года Тельман находился в тюрьме Ганновера, откуда он был переведён в тюрьму Баутцена. 14 августа 1944 года в личном блокноте рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, в котором он составил план своего доклада Гитлеру в ставке «Волчье логово», появилась запись под номером 12: «Тельман подлежит экзекуции». 17 августа 1944 года Тельман был доставлен из тюрьмы Баутцена в концлагерь Бухенвальд и в ночь на 18 августа расстрелян в здании крематория в Бухенвальде. 14 сентября 1944 года германское информационное агентство ДНБ сообщило, что Эрнст Тельман погиб 28 августа 1944 года в результате бомбардировки лагеря Бухенвальд авиацией союзников.
Автор — доктор исторических наук, профессор РГГУ