Расшифровка программы «Не так» (09.02.2023). Ведущие — Алексей Кузнецов и Сергей Бунтман.
С. БУНТМАН: Добрый вечер! И правильно здесь пишут в чате, абсолютно правильно пишут, вот Tolyan Mandri пишет в чате, что «неужели наконец-то дошли до этого дела, уже вроде пяти лет назад его предлагали в подборке)».
А. КУЗНЕЦОВ: Добрый вечер! Вы знаете…
С. БУНТМАН: Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, да. Вот все здесь.
А. КУЗНЕЦОВ: Сразу хочу сказать, что, конечно, кто-то найдётся, не сейчас в чате, где собрались всё-таки люди следящие, но потом, среди комментаторов скажут: вот, подарок женщинам к Восьмому марта, какая гадость. А будет сейчас действительно гадость.
С. БУНТМАН: Сегодня девятое.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да.
С. БУНТМАН: Сегодня девятое, во-первых.
А. КУЗНЕЦОВ: Но — но выбрано действительно к восьмому, я не отрицаю, именно потому, что как только первый раз мы предложили дело Мэри Тофт и оно не прошло наши честные, демократические выборы, оказавшись, там, на втором — на третьем месте, вот я следил: именно женская аудитория, именно женская часть нашей аудитории чаще всего страдала и напоминала, а где же это дело, давайте, давайте. Мы его ещё пару раз предлагали, но оно почему-то вот всё время, так сказать, приходило на втором месте.
С. БУНТМАН: А теперь, в эпоху волюнтаризма…
А. КУЗНЕЦОВ: В эпоху просвещённого, всё-таки заметьте, просвещённого волюнтаризма.
С. БУНТМАН: Просвещённого волюнтаризма, да, верно, спасибо, Алексей Валерьевич!
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, с, как говорят сейчас: для тех, кто празднует, ну и вообще для всех, конечно, предлагаем это дело. Дело Мэри Тофт, которая заявила, и довольно долго, несколько месяцев, держалась на том, что она постоянно рожает кроликов. Она будет рожать их на протяжении всего этого времени, что она держалась. И начнём с того, что постараемся понять, где всё это географически происходит. Я не могу не напомнить и не рассказать по случаю байку. Лет двадцать назад я работаю в школе, и мой друг и коллега, учитель биологии замечательный, после уроков занимается с девочкой. Девочка учится в специализированном медицинском классе, биология, значит, очень усиленная у них там, очень хорошая, милейшая девочка, но вот ей не даётся тема. А тема ни много ни мало оплодотворение и то, что там впоследствии за этим происходит. И вот они после уроков часа три сидят в кабинете, друг напротив друга, он ей рассказывает, они делают какие-то тесты, потом он опять рассказывает, они делают новые тесты, он опять рассказывает — они делают тесты, и вот наконец они, так сказать, он ей даёт контрольный, финальный, сложный тест, она его безупречно, без единой ошибки, без единой помарки выполняет. И вот они, дымящиеся, изможденные, сидят друг напротив друга, получилось, удалось, всё состоялось, и она говорит — ой, я вам так благодарна, слушайте, я так, так вам благодарна, вот я, правда, я ничего сама не могла понять, я не могла разобраться, а вот вы всё рассказали — у меня всё стало понятно. У меня только один вопрос остался — скажите, а где всё это происходит? Клянусь! Вот это, это я просто практически свидетель, потому что когда я зашёл к моему коллеге уже ввечеру, он вот — её уже не было, а он лежал практически…
С. БУНТМАН: Езус Мария!
А. КУЗНЕЦОВ: Практически в полной отключке, значит, вот минут пять, как это всё произошло. Поэтому сейчас мы попросим Полину вывести первую картинку. Это будет карта, и из этой карты следует, что всё происходящее происходит в районе городка Гилфорд, который находится ровно на полпути между Лондоном и Портсмутом. Да. Вот под этим самым городком Гилфорд находится на тот момент…
С. БУНТМАН: Где булавка там, да? И кружок, и кружочек, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Где булавка, да, вот где пришпилена. Значит, сам Гилфорд немного северо-восточнее — семь, по-моему, километров — там находится на тот момент даже, по-моему, не городок, а деревушка, но, может быть, то, что в Англии 18-го века называется town. То есть всё-таки скорее деревушка, но с церковью, церковь мы вам покажем. Деревушка очень старая, церковь аж 12-го века. Вот, кстати, ну, Полин, тогда уж дайте нам сразу и вторую: вот это современное фото этой церкви, но вот в 12-м веке она была построена.
С. БУНТМАН: Шпиль как у Солсберецкого собора.
А. КУЗНЕЦОВ: Шпиль как у Солсберецкого собора, не исключено, что сейчас на него кто-нибудь смотрит, взявшись за руки. Так вот, в этом самом, в этой самой деревушке или городке Годалминге, который, кстати говоря, деревушка-то деревушка, но в своё время уже, в конце 19-го, разумеется, века там будет открыта первая в мире электростанция, работающая для общественных нужд. Фирма Siemens поставит свой агрегат на, так сказать, местной мельнице, выделенной местным богатым человеком, и этот агрегат в течение трёх лет будет давать электричество для системы освещения, для фонарей вот этого самого городка. Ну, потом выяснится, что это экономически нецелесообразно, и вернутся к газу. Так вот, я процитирую Weekly Journal от 19 ноября 1726 года. «Из Гилфорда приходит странная, но хорошо проверенная новость о том, что бедная женщина из Годалминга, живущая около города, примерно месяц назад разрешилась при господине Джоне Ховарде, выдающемся хирурге и акушере, существом, напоминающим кролика, но с сердцем и лёгкими, находящимися вне туловища. Через четырнадцать дней роды на этот раз полноценного кролика принял тот же человек. Спустя несколько дней родились ещё четыре, и в пятницу, субботу, воскресенье — четвёртое, пятое и шестое число текущего месяца — рождалось по одному каждый день. Всего девять. Все умерли при появлении на свет. Женщина дала клятву в том, что два месяца назад, работая в поле с другими женщинами, они вспугнули кролика, после чего побежали за ним, но напрасно. Это возбудило в них такое стремление, что она заболела и претерпела выкидыш», — она была беременна, — «и с тех пор не могла перестать думать о кроликах. Наконец, люди сильно расходятся во мнениях по этому делу. Некоторые смотрят на обстоятельства с большим любопытством, считая уместным представление их Королевскому обществу», — это одна из самых старых научных организаций в Европе.
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Которая занималась и наукой, и популяризацией этой науки, да. «Другие разгневаны этой историей и утверждают, что если всё это факт, то он должен находиться под завесой тайны как образец несовершенства человеческой природы». То есть как мы видим из газетного репортажа, жители данной местности восприняли это не столько по линии как факт или враньё, или, там, мошенничество, да? А как, вот, стоит ли этому придавать, значит, публичность, поскольку это научное некое явление, либо это стоит скрывать, поскольку это ещё одно доказательство того, насколько человек несовершенен. Эта история никогда не получила бы такого шумного развития, если бы не упомянутый в этой статье Джон Ховард, который был уважаемым местным врачом, хирургом, акушером и который — ну, поскольку я надеюсь, что все наши слушатели понимают, что речь идёт о мошенничестве, да, а ни о какой, так сказать, там, не о необычном природном явлении — который, в общем, в этом мошенничестве, видимо, был с самого начала, по крайней мере суд через некоторое время его признает в этом виновным и приговорит к очень крупному штрафу. Потому что на самом деле именно он берёт на себя выведение этого дела из разряда местных слухов и сплетен на, так сказать, национальный, можно сказать, уровень.
С. БУНТМАН: Да, национальный, да, уровень, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, его можно понять, да? Он скромный провинциальный врач, пусть и имеющий в данной местности хорошую репутацию, но за пределами этого Гилфорда он никому особенно не известен, а тут такие возможности. Значит, он начинает писать, причём с учётом того, что английская почта в это время уже работает ну почти как часы, это, можно сказать, по тем временам — он в режиме реального времени информирует различных известных людей. И вот, например, одному придворному, имеющему достаточно большой вес при, значит, дворе короля Георга I, которого мы ещё помянем не раз, он пишет — это уже второе его письмо, первое он написал, там, значит, тремя днями ранее, поскольку, если вы помните, Мэри Тофт рожает по кролику в день на каком-то этапе, значит, по количеству рождённых кроликов мы можем примерно представить, когда было первое письмо. Вот что он пишет: «Сэр, со времени моего первого письма я принял у несчастной женщины ещё трёх кроликов. Все три наполовину выросшие, half-grown», — ну то есть ещё не кролики, уже не крольчата, в этом смысле. Наполовину выросшие. Не, не зародыш на половине своего развития, а полувзрослые кролики.
С. БУНТМАН: Да, но это уже да, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: «Последний скакал внутри неё двадцать три часа», — leaped, глагол to leap это вот тот прыжок, который…
С. БУНТМАН: Прыгать, прыжок, да, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ:…как лягушка, leap frog, то есть он бился, иными словами. Потому что, по его версии, как только очередной кролик рождался, он тут же умирал. Поэтому многочисленные гравюры, а одну из них мы сегодня увидим и обсудим, самую знаменитую, которые изображают этих кроликов разбегающимися от Мэри Тофт, они исторически не верны. Во-первых: кролики рождались не стадами…
С. БУНТМАН: Последовательно.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, последовательно, по штуке в сутки. А во-вторых: родившись, они тут же умирали, хотя до этого они подавали признаки жизни, внутри её организма они leaped. «Как только» — это я завершаю чтение фрагмента второго письма, — «как только я достал одиннадцатого кролика, забился двенадцатый. И до сих пор бьётся». Имеется в виду — внутри роженицы. Ну, что сказать, дело в том, что король Георг I, первый король из ганноверской династии, преемник несчастной королевы Анны, той самой, которую так блестяще сыграла Наталья Белохвостикова в фильме Ю. Карасика «Стакан воды». Король Георг I, в общем, не очень много времени и сил уделял государственным делам.
С. БУНТМАН: Он был у себя в Ганновере больше всего.
А. КУЗНЕЦОВ: Во-первых, он был у себя в Ганновере большую часть жизни.
С. БУНТМАН: По-английски он не говорил.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот на самом деле, оказывается, совсем недавно это было опровергнуто. Вот это представление о том, что он был глуповат и малообразован, оно сегодня подвергается ревизии, и вроде как найдены образцы его даже письменной английской речи, причём его собственным почерком. Не проверял, не знаю, но в любом случае — вот что до сих пор не опровергается, это то, что он действительно, как говорится, не загонял себя.
С. БУНТМАН: Якобиты этого никогда не признают.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это понятно. Это, так сказать, личное. Но то, что он не надрывался в своём качестве английского короля, с этим, по-моему, никто до сих пор не спорит. И англичане — молодцы, они и в этом умеют находить достоинства Георга I, они говорят: тем самым он открыл дорогу правительственному правлению. Вот именно при нём то, что называется government, именно из-за того, что король клал с прибором на государственные дела, именно government выдвинулось на первое место и взяло управление, по крайней мере исполнительной властью в стране, в свои руки. Ну окей. Но вот обратной стороной того, что Георг не очень увлекался государственными делами, было то, что он проявлял интерес ко всякого рода необычностям, чему-то такому…
С. БУНТМАН: Мути всякой.
А. КУЗНЕЦОВ: Мути всякой, вроде этого, поэтому, когда стало известно, что где-то на полпути между Лондоном и Портсмутом женщина рожает кроликов, туда была откомандирована, последовательно тоже, целая команда достаточно высокопоставленных лиц. В том числе один из секретарей короля. Король велел это дело как следует выяснить. И если это, а это было совершенно очевидно, что такое предположение возникнет с самого начала, если это не клюква, не мошенничество, то этому должна быть придана определённая огласка. Поэтому туда был направлен, помимо секретаря Самуэля Малино, был направлен крупный известный врач, правда, не акушер, а хирург, но тем не менее, один из личных королевских врачей швейцарец Натаниэль Сент-Андре. Полин, дайте, нам, пожалуйста, следующую картинку. Давайте полюбуемся на саму Мэри Тофт. Не знаю, насколько велико портретное сходство. По крайней мере то, что она держит в руках, судя по картинке, живого кролика, опять же не согласуется с фактической стороной событий. Вот здесь перед нами такая немолодая, крепкая, явно совершенно из простонародья женщина, и это соответствует действительности. В момент описываемых событий ей примерно 25 лет, она родилась в очень простой крестьянской семье, в 17-летнем возрасте, как и положено, вышла замуж за тоже очень простого человека, под стать себе. Её муж Джошуа был подмастерьем у мастера суконщика, что в Англии очень распространённая профессия.
С. БУНТМАН: После того, как овцы съели людей.
А. КУЗНЕЦОВ: После того, как овцы в 16-м веке доели людей при Томасе Море и в 18-м начался в полный рост промышленный переворот, вот эта вот, постепенно исчезающая профессия суконщик-ремесленник, тем не менее ещё до конца не исчезнувшая. Ну и поскольку семья с такими доходами не могла позволить женщине вести только хозяйство и заниматься только детьми, а к моменту описываемых событий уже было трое детей, родившихся вполне благополучно, без каких-то там внештатных ситуаций, то естественно, что она продолжала заниматься сельскохозяйственной работой. И вот, собственно говоря, в один момент, как это в общем и целом правильно описывает Weekly Journal, у неё прямо в поле начались схватки, причём задолго до того — она была беременна четвёртый раз — задолго до того, как она должна была родить ребенка, у неё начались схватки, и, как потом будет писаться в газетах, она родила некий фрагмент плоти.
С. БУНТМАН: О господи!
А. КУЗНЕЦОВ: Этот момент не опровергнут, и это как раз вполне могло быть. То есть, иными словами, у неё произошёл, видимо, выкидыш. Был ли здесь при чём-то кролик, за которым они, там, гонялись с какими-то её приятельницами, не было кролика, был он целиком и полностью придуман, или кролик был, и это навело на мысль потом, о чём мы обязательно сейчас поговорим, в общем, судьбу кролика следствие установить, того кролика уже, первоначального, было просто-напросто не в состоянии. А вот теперь, Полин, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Вот перед нами, правда, в комедийном, не в комедийном, в сатирическом плане изображённый Натаниэль Сент-Андре, это практически карикатура, потому что мы видим здесь человека унылого, человека разочарованного, человека, явно погружённого в какие-то горестные мысли. Это можно было бы по-разному интерпретировать, но подпись нам не даёт: Nathaniel Saint Andre, Rabbit Doctor.
С. БУНТМАН: Кроличий доктор.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть он вот в таком унылом, плачевном состоянии именно потому, что он уже имеет репутацию кроличьего доктора. Одним словом, Малино и Сент-Андре прибывают в Гилфорд, куда уже перевезена из своего родного городка продолжающая, согласно версии доктора Ховарда, рожать Мэри Тофт. И она уже, естественно, знаменитость местная, это понятно. И надо сказать, что Сент-Андре и Малино прибыли в момент, когда буквально вот они подъехали к дому, а им навстречу выбегает кто-то из прислуги, или сам доктор Ховард, уж я не знаю: «Рожает, рожает, рожает, скорей, господа, скорее!» Она рожает пятнадцатого кролика.
С. БУНТМАН: Юбилейного.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну полуюбилейного, по крайней мере.
С. БУНТМАН: Или там по двенадцать?
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, видимо, то, что эта сцена была так удачна, ну ничего сложного, конечно, как мы теперь понимаем, противно просто очень, но что эта сцена была так точно отрежиссирована, что прямо к их приезду, вот, видимо, поэтому Сент-Андре и вляпался. Он, конечно, вляпался. Интересно было бы узнать, в какой момент он понял, что он вляпался, думаю, что раньше, чем он это признал, но он настолько уже к этому моменту глубоко увяз, что, видимо, у него была малодушная надежда на то, что ну как-нибудь обойдётся, как-нибудь пронесёт, как-нибудь забудется, что ему не придётся перед всем честным народом говорить — «ну да, облажался я, уважаемые подданные короля Георга, извините», потому что это действительно был учёный, ну если не с европейским, то, по крайней мере на тот момент, с всеанглийский именем. И вот он присутствует при родах пятнадцатого кролика. Ну как сказать — кролика? Дело в том, что везде говорят: кролика, кролика, а в те моменты, когда за Мэри Тофт тщательно наблюдали, особенно когда это был не доктор Ховард, она рожала не совсем кроликов. Вот, например, что у неё родилось в одни из первых, ещё до появления Сент-Андре, родов: three legs of a cat of a tabby colour, and one leg of a rabbit: the guts were as a cat’s and in them were three pieces of the back-bone of an eel. The cat’s feet supposedly were formed in her imagination from a cat she was fond of that slept on the bed at night. «Три лапы кота полосатой расцветки и одну лапу кролика. Внутренности…» — ну, не лапы, подразумевается, что, помимо лап…
С. БУНТМАН: Ну, вообще, да, да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: …ещё и внутренности были, — «…были кошачьими, и в них находились три части позвоночника угря». Eel. Сейчас я изложу свою версию произошедшего. «Задние лапы кота, возможно, возникли в её воображении из-за её любимого кота, который спал с ней в кровати по ночам». Как трогательно. Моя версия в том, что три позвонка угря возникли в воображении кота, который вожделел этого угря, когда его ели хозяева, и таким образом эти три позвонка оказались внутри Мэри Тофт, которая воображала кота, с которым спала, — извините, в хорошем смысле слова, — а кот, значит, воображал угря, и поэтому угорь тоже был при этом.
С. БУНТМАН: Интересно!
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, на самом деле с угрём-то совсем всё просто.
С. БУНТМАН: А ведь всё просто, вообще всё просто. Это был Чужой… Ну…
А. КУЗНЕЦОВ: А, ну да, наверное.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Теперь-то мы понимаем.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Тогда-то они фильма ещё не смотрели.
С. БУНТМАН: Да!
А. КУЗНЕЦОВ: Он же ещё, мне кажется, не вышел.
С. БУНТМАН: Нет, нет.
А. КУЗНЕЦОВ: Даже снят не был, наверное, да?
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот, и в моменты, когда при родах Мэри Тофт присутствуют какие-то другие люди, — пусть даже и расположенные к тому, чтобы поверить, — она рожает не целых кроликов, а всё-таки части кроликов. И вот, соответственно, Сент-Андре, хирург, осматривает эти самые части и приходит к выводу: да, ну не целый кролик, но, безусловно, фрагменты кролика, рожает, на моих глазах, вот я свидетель — что вам ещё нужно? О чём и отчитывается, так сказать, наверх — туда, куда его послали, в столицу. И вот то, что король Георг, — уж я извиняюсь, не хочу никого из якобитов обидеть этим, — но король Георг, о том, что он не был полным валенком, свидетельствует факт, что был послан ещё один, так сказать, следователь. Тоже учёный человек, тоже хирург…
С. БУНТМАН: Вот нечем было заняться.
А. КУЗНЕЦОВ: …тоже не англичанин — это потом королю будет поставлено в вину, я постараюсь не забыть об этом сказать отдельно. На этот раз немец Кириакус Алерс вместе со своим товарищем — непонятно из расследования, был ли его товарищ тоже медиком или нет, но в любом случае ещё одна пара глаз — для того, чтобы либо подтвердить мнение, значит, Сент-Андре, либо внести какое-то оживление в это дело. Алерс с немецкой педантичностью несколько дней наблюдал, как Мэри Тофт продолжает рожать различные фрагменты — какие-то однозначно идентифицировались как кроличьи, какие-то вызывали некоторые сомнения, поскольку даже народная мудрость, в общем, гласит, что для того, чтобы приготовить кролика, нужна хотя бы кошка…
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: На рынках тушку кролика обычно продают так, чтобы лапка не была полностью освежёвана, по этому можно было понять, что перед вами всё-таки кролик, а не милая киска. И после этого Кириакус Алерс вынес свой вердикт — не сказать, чтобы однозначный, но, в переводе с тогдашней латыни на современный немецкий, как я понимаю, это звучало примерно так: «Ja, aber nein. Unmöglich».
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Иными словами, Алерс сказал: «Я не очень понимаю, чего происходит, но я в это не верю», да?
С. БУНТМАН: Ну да. Тут… Но, действительно, следственная группа нашего чата…
А. КУЗНЕЦОВ: Нашего чата, да…
С. БУНТМАН: …нашего чата задаёт правильные вопросы. А что там с пуповиной вообще было? Что там, что там вообще…
А. КУЗНЕЦОВ: Насчёт «с пуповиной» не знаю, но вот я точно могу сказать: когда Алерс уже поедет в Лондон, он прихватит с собой некоторые фрагменты, он их заспиртует, прихватит с собой некоторые рождённые при нём фрагменты — в частности, видимо, фрагменты кишечника и желудка какого-то из рождённых кроликов. И вот там, в дороге, начав с научным нетерпением разбираться, он обнаружит, в общем, ключевую улику — если бы он её обнаружил ещё там, на месте, он, наверное, не сомневался бы, а прямо сказал: «Господа, нас просто, нас водят за нос». Дело в том, что в прямой кишке он обнаружил полупереваренный обед этого несчастного кролика, и эта полупереваренная, значит, субстанция содержала три элемента: сено, солому и кукурузу. И доктор Алерс, видимо, задался вопросом, мог ли кролик найти всё это внутри миссис Тофт. И, видимо, с присущим немецкому естествоиспытателю скептицизмом он сам себе дал отрицательный ответ: нет, если кукурузу внутри миссис Тофт ещё теоретически можно было обнаружить…
С. БУНТМАН: Сено, солому?
А. КУЗНЕЦОВ: …то вряд ли она питалась сеном и соломой.
С. БУНТМАН: Сено…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, нам придётся сделать перерыв.
С. БУНТМАН: Да, и сейчас будет у нас реклама, а потом чудесную книжку я вам представлю.
Ну что ж, друзья, мы перейдём к… — я сказал более трагичной, но гораздо более изящной эпохе: Мария-Антуанетта, и Бенжамен Лакомб представил свою книжку-дневник «Тайный дневник королевы». Это чрезвычайно красивая, милая, чудесная книга. Потому что Бенжамен Лакомб — это очень хороший художник. И вот то, что вы видите на обложке, — это ещё малая, микроскопическая часть того, что есть в самой книге. Оболганная королева, не семи пядей, даже не пяти пядей во лбу.
А. КУЗНЕЦОВ: Но про бриоши она ничего не говорила.
С. БУНТМАН: Про бриоши она как раз говорила, про пирожные она не говорила. Вот, а ещё, конечно, попавшая из достаточно симпатичного, хоть и такого, по сравнению с Парижем, провинциального, но человеческого двора австрийского. Кто бы мог подумать, что французский, версальский двор — это такая казарма, жуткая казарма?
А. КУЗНЕЦОВ: Она хохотушка, танцевать любила, маскарады…
С. БУНТМАН: Да, вот, конечно, она влипла, как и её симпатичный, но как-то не очень далёкий муж. Пожалуйста, книжку мы эту представляем вам с большим удовольствием на shop. diletant.media. Пожалуйста. Пожалуйста, вы хотите — купите её там, и просмотрите, прокрутите вообще shop. diletant.media, там много всего хорошего.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а мы возвращаемся.
С. БУНТМАН: Слушайте, зачем всё это, что это такое вообще было-то?
А. КУЗНЕЦОВ: И вот для того, чтобы понять, что это было, здесь нужно сделать два — ну или, может быть, одно из двух частей — лирических отступления о представлениях того времени. Одно о представлениях народных, второе время — о представлениях научных. Ну, представления народные, как обычно, как практически в любое время, — это сплошное мракобесие, густо замешанное на ожидании некоего чуда. Если мы посмотрим на европейские ярмарки и другие места массового скопления народу в 18-м, в меньшей степени в первой половине 19-го века, то тема уродства, тема какой-то вывернутой наизнанку, очень странной физиологии чрезвычайно популярна. Не будем забывать, что и государь наш Пётр I сравнительно незадолго до описываемых событий что привёз в первый, как окажется, в России музей — Кунсткамеру, да? Привёз коллекцию в том числе вот этих самых…
С. БУНТМАН: Да, он просто охапками уродов…
А. КУЗНЕЦОВ: …уродов, вот этих зародышей…
С. БУНТМАН: Да, заспиртованных, там.
А. КУЗНЕЦОВ: Со всякими — не аналогиями, естественно…
С. БУНТМАН: Аномалиями.
А. КУЗНЕЦОВ: Аномалиями, конечно же, да.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Мода невероятная, и практически на каждой мало-мальски себя уважающей ярмарке есть павильон, где показывают бородатую женщину, или женщину-свинью, или, там, ещё что-нибудь такое. Ну, это народ. С народа спрос, как говорится, небольшой — народ живёт в тяжёлых условиях, ему в радость любое развлечение. Что же касается науки. Всё-таки в Англии 18-го века медицина представляет собой уже весьма развитую и продолжающую бурно развиваться науку. Но. Наука ведь… Что такое история науки? Это в том числе история заблуждений. Заблуждений, как правило, достаточно понятных, и понятно, что они возникали в определённую эпоху, когда не могли быть немедленно, на тогдашнем уровне развития этой самой науки, опровергнуты. Вот в 18-м веке колоссальное влияние на учёные умы имела доктрина, концепция, гипотеза — назовите её как угодно — материнского впечатления. Вот что женщина увидела, особенно в состоянии сильного душевного волнения, в период беременности, может сказаться на плоде. Вот. Ну, кстати говоря, не раз это использовалось не очень порядочными женщинами как отмазка в трудной ситуации. Родился мальчик, ну совсем не похожий на мужа — ну вот совсем. А вот оказывается, когда она лежала в постели, так сказать, готовясь к родам, вот, висел портрэт некоего красавца невесть откуда…
С. БУНТМАН: Да, или увидела в окно проезжего офицера.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, и вот это произвело на неё такое впечатление, что это отпечаталось на плоде. Вот переходное такое состояние: уже не совсем божественное творение — понятно, что богу, на что она там смотрела, наплевать, да, — но ещё не вполне… Так сказать, до генетики ещё столетие, да, с лишним. И вот это представление о том, что некий шок, некое потрясение, иными словами, некое сильное впечатление, произведённое на женщину в период беременности, может определить внешность плода, задать ему какие-то качества и так далее — оно было чрезвычайно распространено. И в качестве примера, правда, более позднего… Дайте нам, пожалуйста, Полина, следующую картиночку. Вот эта фотография — это уже фотография, это конец 19-го века — вот этого несчастного человека. Он родился нормальным ребёнком и развивался несколько первых лет, как развивается обычный мальчик, но вот где-то с пяти лет у него начинается быстрое, накапливающееся, такое кумулятивное искажение пропорций и формы человеческого тела. Здесь вы его видите в возрасте уже за двадцать. Его прозвище — Человек-слон.
С. БУНТМАН: Бедняга, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, вот. А христианское его имя Джозеф Меррик, он родился в 1862 году, и во второй половине 19-го века считался самым ярким примером правоты, вот, сторонников вот этой теории материнского впечатления. Дело в том, что, как он сам рассказывал, вот я процитирую его, им написанную — в конце жизни будет много писать — автобиографическую брошюру. Он писал: «Уродство, которое я сейчас представляю собой, было вызвано тем, что моя мать испугалась слона. Моя мать шла по улице, когда мимо проходила процессия животных. Там была ужасная давка, и люди для того, чтобы увидеть», значит, «слонов, её толкнули слону под ноги, и это её очень напугало. Это произошло во время беременности и стало причиной моего уродства». На самом деле сегодня понятно, что Джозеф Меррик был носителем двух очень редких заболеваний — а то, что он был одновременно носителем и того, и другого, вообще совершенно уникальное, насколько я понимаю, чуть ли не единственное до сих пор известное науке совпадение. Одно из них называется синдром Протея в честь древнегреческого мифологического персонажа, который мог менять своё тело. Совершенно несчастный человек. Там, мать его рано умерла, отец женился на другой женщине, она оказалась злой мачехой, всячески этого, значит, несчастного уродца шпыняла. Он при этом какое-то образованьишко получил, научился читать-писать, вынужден был уйти из дома. Сначала ему вроде повезло — его взяли в цирк бродячих уродов, и там какие-то денежки он сумел скопить. Но потом король запретил такие цирки, он оказался на улице, деньги у него украли. Он пытался, там, где-то работать — везде, где он работал, его травили. И, на его счастье, ему встретился врач, которого он сначала заинтересовал как медицинский случай, а потом тот почувствовал к нему, видимо, какое-то человеческое участие. Особенно когда выяснилось, что, будучи помещён в нормальные условия — он жил при одной из лондонских больниц, имел возможность читать книги, чем занимался с огромным удовольствием… В конце жизни — а жизнь закончилась рано и трагически, он умер в возрасте 28 лет, потому что голова его была настолько несоразмерна шее, что ему приходилось спать сидя, и это так ему надоело, что он в какой-то момент решил попробовать спать как все люди. И во сне умер.
С. БУНТМАН: Ну да. Ну, это… То есть это почти самоубийство. А всё это неизлечимые заболевания? Оба?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это генетические, конечно. Они и сейчас неизлечимы. Сейчас они могут быть заранее — если наблюдать за развитием плода, они могут быть заранее предсказаны.
С. БУНТМАН: Ну да. Да, не затрагивающие интеллектуальное развитие.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, не затрагивающие, если только напрямую это не будет угнетать мозг и центральную нервную систему, потому что в разные стороны может пойти вот этот вот…
С. БУНТМАН: Ну, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну вот о том, что в его случае не было затронуто, я… Если можно, меня тоже как-то очень тронул этот случай. Полина, вы уж лучше фотографию уберите, если она ещё висит, я не вижу — не будем людей пугать. Но вот этот несчастный незадолго до смерти написал стихотворение.
Tis true my form is something odd,
But blaming me is blaming God.
Could I create myself anew,
I would not fail in pleasing you.
If I could reach from pole to pole,
Or grasp the ocean with a span,
I would be measured by the Soul,
The mind’s the standard of the Man.
Это правда, моя внешность очень странная,
Но, обвиняя меня, вы обвиняете бога.
Если б я мог сотворить себя заново,
Я бы вас не разочаровал.
Если б я мог дотянуться от полюса до полюса
Иль ухватиться за целый океан,
Меня бы оценивали качеством души.
Разум — признак человека.
Да, вот такая вот трагическая история.
С. БУНТМАН: Нет, молодец. Замечательная вещь, и видно, что он много читал и много думал, при всей своей трагедии. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, вот такая… Это просто вот рассказ…
С. БУНТМАН: Это вот рассказ, да.
А. КУЗНЕЦОВ: …о том, что эта концепция действительно — она ещё долго будет существовать и после дела Мэри Тофт. И вот эта убеждённость, что действительно беременность формирует будущего человека в том числе и благодаря впечатлениям, получаемым матерью, она будет существовать до начала 20-го века. Собственно, серьёзный, что называется, клин в её основание будет вбит, только когда уже в 20−30 годы 20-го века генетические исследования что-то смогут сказать о том, как происходит на практике наследственность. Тем временем дело Мэри Тофт продолжается. Дело Мэри Тофт продолжается, потому что Сент-Андре…
С. БУНТМАН: У меня вопрос: кто у неё муж? Она же замужем.
А. КУЗНЕЦОВ: Муж — соучастник. Муж соучастник, свекровь соучастница. Это уж, Сергей Александрович, я вам, пока никто не слышит…
С. БУНТМАН: Да, да, да. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Как старому товарищу, так сказать, по работе, раскрываю то, чем дело закончится. Там действует, в общем-то, шайка, не очень, видимо, слаженная и распределившая роли — ну, люди простые, неграмотные, ну не умеют они как следует всё это организовать. Потом они начнут валить друг на друга — это она придумала, это он придумал. Ну, муж, конечно, в деле. И свекровь, конечно, в деле. И вся идея-то, видимо, была очень несложная. Как говорил Шарапов, «хотел деньжонок срубить по-лёгкому, вот вы меня, чую, ими досыта и накормите». Но это он уже в период, так сказать, раскаяния. Они, конечно, хотели на этом заработать. В анонсе к этой передаче мы написали: а может, это был толстый троллинг. Это не был толстый троллинг, они не хотели выставить врачей в смешном свете. В конечном итоге это получилось, безусловно.
С. БУНТМАН: Это получилось, но невольно.
А. КУЗНЕЦОВ: О, скандал будет жуткий.
С. БУНТМАН: Невольно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Но им это не нужно было, на кой чёрт им издеваться над…
С. БУНТМАН: Но покойный Мольер это делал…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, «Мнимый больной».
С. БУНТМАН: …и здравствовавший, по-моему, тогда Джонатан Свифт.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Джонатан Свифт — конечно здравствовавший. Собственно, один из памфлетов, который появится сразу после того, как это дело взорвётся и станет понятно, что это мошенничество — один из памфлетов неизвестного авторства будет подписан Лемюэлем Гулливером.
С. БУНТМАН: Ну да.
А. КУЗНЕЦОВ: Доктором Лемюэлем Гулливером, значит, главным врачом Блефуску и Лиллипутии.
С. БУНТМАН: Ну понятно.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть привет Свифту, конечно, потому что история настолько свифтовская, что пройти мимо этого было совершенно невозможно. Так вот, Сент-Андре, что доказывает, что он, конечно, не был соучастником аферы — потому что если бы он был, он никогда бы этого не сделал — а он был учёным, ну, вляпавшимся, ну, действительно допустившим серьёзную оплошность. Он обращается как к третейскому судье ещё к одному медицинскому светилу, к сэру Ричарду Мэннингему, и вот Мэннингем, в отличие от Сент-Андре и Алерса, он именно что акушер. Он не просто хирург, он именно акушер.
С. БУНТМАН: Он практик.
А. КУЗНЕЦОВ: Он практик, он, пожалуй, на тот момент самый знаменитый лондонский акушер, который принимает роды герцогинь и прочих, так сказать, дам высшего света. Он приезжает, он наблюдает, Мэри Тофт при нём рожает нечто, Мэннингем так и не смог определить, что это было, поскольку он был всё-таки акушером, а не ветеринаром, но у него создалось впечатление, что это фрагмент бычьего пузыря, вот. В общем, некий кусок плоти, и он говорит Сент-Андре: коллега, ну, знаете, давайте пока не будем как бы особенно это всё выносить на публику, но ежели вы хотите знать моё мнение — мне кажется, что дело здесь нечисто, что этого быть не может. Но давайте не будем выносить на публику — легко сказать. А публика-то хочет, чтоб на неё это вынесли. А в 18-м…
С. БУНТМАН: Уже привыкла!
А. КУЗНЕЦОВ: В Англии — именно в Англии газеты уже ого-го! И газетный бизнес уже ого-го! И хотя понятие «жёлтая пресса» ещё не родилось, но это понятие не родилось, а сама жёлтая пресса не только родилась, но встала на ноги и прекрасно себя чувствует. Полина, дайте нам, пожалуйста, следующую картинку. Вот это популярное издание стоимостью в пенс, которое выпустит Сент-Андре. Publicised by… а, published! Published by Mr. St. Andre, Surgeon and Anatomist to His Majesty. Не просто хирург, а хирург и анатом его величества, да?
С. БУНТМАН: Я бы на месте даже ганноверского, ну, не очень умного человека, я бы, конечно, его выгнал бы в шею тут же.
А. КУЗНЕЦОВ: Он его выгонит.
С. БУНТМАН: Ой. Молодец!
А. КУЗНЕЦОВ: Это произойдёт через несколько недель после того, как будет опубликовано это.
С. БУНТМАН: От меня это дорогого стоит. Сказать «Георг I молодец» — это…
А. КУЗНЕЦОВ: Вот. A Short Narrative of an Extraordinary Delivery of Rabbits. «Краткое изложение чрезвычайного — необычного рождения кроликов». Сент-Андре попытался максимально по понятиям того времени хроникально изложить последовательность событий: он цитирует письма, которые ему передавали, которые были отчётом, соответственно, значит, Ховарда, о всех вот этих вот событиях, как там кролики появлялись, с какой периодичностью и так далее. То есть он этой брошюрой уже как бы пытается отскочить в сторону. Narrative. Смотрите: я ничего не утверждаю. Вот как события на меня вываливались.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть он уже заготавливает оправдания, да? Да, извините, я сделал неправильные выводы, но смотрите, а вот вы уверены, что если б на вас вот это всё в таком виде вывалилось бы, что вы бы смогли быть более квалифицированными? Тем временем, поскольку дело приобрело королевский, скажем так, размах и на контроле в Лондоне, то Мэри Тофт привозят в Лондон, помещают её в районе Лестер-Филдс, в специальное банное некое учреждение — ну, в то время с клиниками было ещё не очень, и достаточно часто женские роды производились в банях: чисто, горячей воды много, да, так сказать, помещение позволяет — где целый консилиум врачей наблюдает за её родами. И вот здесь наступает — видимо, непредвиденное. Она — схватки у неё вроде как происходят, а вот сначала она что-то родила, а потом как-то у неё перестало рождаться. Ну, в общем, долго ли, коротко ли, неизвестно, сколько бы это всё ещё продолжалось, но отловили одного из служащих этого банного заведения, который пытался контрабандой протащить тушку кролика. У них закончился, закончились расходные материалы, как это называется сегодня.
С. БУНТМАН: Вот в чём дело-то! Поэтому всякая ерунда получалась.
А. КУЗНЕЦОВ: А он признался, будучи лицом — ну, почти не заинтересованным, что, дескать, ему денег дали и велели купить самого маленького кролика, на которого, которого он сможет найти на рынке. Самую маленькую тушку. Ну, понятно, кролика-то в себя засовывать, между прочим… Я сказал в самом начале, что дело-то мерзкое. Мэри Тофт, на самом деле, потому что хиханьки хаханьками, а она к этому времени была уже в очень нехорошем состоянии, у неё начинались всякие воспаления, она явно совершенно очень мучилась, потому что на самом деле что, собственно, происходило — всё очень просто. По возможности, незадолго до того как появится некое лицо, которое сможет что-то там засвидетельствовать, она запихивала в себя фрагменты кошачьей, кроличьей, там, что будет под рукой, тушки, ну, а кто-то — скорее всего, Хогарт, конечно, Ховарт, извините, до Хогарта сейчас дойдём, Говард в русской транскрипции — скорее всего, ей подсказал, что, а ты давай-ка, мать, рассказывай, что вот у тебя во время беременности были сильные впечатления с кроликом, а что кошка, значит, с тобой всё время в постели спала, я потом это использую как объяснение того, почему у тебя такие, значит, вот, необычные роды происходят. Ну, а дальше что? Дальше за дело возьмутся профессионалы уже не медицинской, а, так сказать, по юридической части. Ей было предъявлено обвинение — да, дайте нам, пожалуйста, Полина, следующую картинку, здесь вы видите фрагмент одного из признаний, их известно как минимум три. Не собственноручных — она была неграмотной.
С. БУНТМАН: Ну, это да.
А. КУЗНЕЦОВ: Это записано за ней, конечно. Она трижды будет менять свои показания, каждый раз признаваясь в том, что она была участницей мошеннической схемы, но каждый раз называя несколько разных виновных: значит, то вот её свекровь была главным инициатором всего этого, то, значит, доктор Ховард был главным инициатором, то, там, вообще какой-то случайно проходивший, там, шарманщик её в это дело вовлёк. В общем, несчастная, измученная, да к тому же ещё, видимо, и довольно глупая женщина, по крайней мере необразованная, путалась в показаниях, но, в общем-то, дальше, будучи припёрта к стене и показаниями свидетелей, этого слуги пойманного, и, там, мнением врачей и так далее, она, в общем-то, во всём призналась. И начался жуткий совершенно скандал. Значит, во-первых, конечно, все ржали над врачами. Появится огромное количество памфлетов, эпиграмм, карикатур, встретил ссылку на, значит, английскую исследовательскую работу, посвящённую исключительно карикатурам, появившимся по результатам этого дела, отсюда…
С. БУНТМАН: Оттуда Хогарт появляется.
А. КУЗНЕЦОВ: Видимо, их будут десятки, ну и конечно — та-да-да-дам — входит Уильям Хогарт. Полин, дайте нам, пожалуйста. Вот самая, одна из самых известных гравюр Уильяма Хогарта, и, так сказать, самая известная гравюра вообще на эту тему кого бы то ни было. Значит, которая — Хогарт был очень язвителен не только своим пером, но и языком своим тоже, надо сказать. Эта гравюра называется «Куникуларии». Играя на сходстве латинских слов cuniculus — кролик и cunnus — то есть женский, так сказать, половой орган. Вот вы видите, как у персонажей современных комиксов пузыри изо рта идут с текстом, а тогда вот такие…
С. БУНТМАН: Ленточки, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Языки.
С. БУНТМАН: Языки-языки, да-да-да!
А. КУЗНЕЦОВ: Это длинные языки, да? Нам, конечно, не видно, что они произносят, но вот эти доктора, свидетельствующие её рождение — конечно, один из них Сент-Андре: «Великие роды» (Great Birth). Сегодняшние ученые, исследователи творчества Хогарта, уже до того доисследовались и дописались, что, процитирую одну современную работу английского, значит, исследователя: «Как проницательно указывает Рональд Паулсен», — не знаю, кто это, но это один из исследователей, — «композиция напоминает традиционную сцену с тремя волхвами, приносящими дары младенцу Иисусу».
С. БУНТМАН: Абсолютно. Да.
А. КУЗНЕЦОВ: «…с Мэри Тофт в роли Девы Марии и кроликами вместо Иисуса», — то есть Хогарт тут ухихикался многослойно.
С. БУНТМАН: У меня спрашивали здесь, в чате у нас спрашивали: в общем-то, высокая церковь то что-нибудь сказала по этому поводу?
А. КУЗНЕЦОВ: Нет. По крайней мере, я не нашёл никаких упоминаний о том, что этому была дана какая-то оценка.
С. БУНТМАН: То есть они вообще, они мудро стояли в стороне от этого.
А. КУЗНЕЦОВ: Единственное, что я могу сказать: ей было предъявлено обвинение, официально, в начале января, значит, 7 января 1727 года. Она была, она предстала перед судом так называемых квартальных сессий, Quarterly sessions, Court of Quarterly sessions в самом Вестминстере. Court of Quarterly sessions — это королевский суд, который разбирает дела средней и высокой степени тяжести, а называется он так, потому что в каждой местности сессия проводится 4 раза в год, раз в 3 месяца. И все накопившиеся к этому времени дела, которые подлежат юрисдикции такого суда, потом в сессию рассматривают. Вот она предстала перед таким судом, но никакого наказания за этим не воспоследовало. Значит, даже до сих пор неизвестно окончательно точно, как именно суд сформулировал своё решение: за недоказанностью или ещё по какой-то причине. Потому что формула обвинения была достаточно однозначной: for being an abominable cheat and imposter in pretending to be delivered of several monstrous births («отвратительная обманщица и самозванка, якобы совершившая несколько чудовищных родов»). Но похоже (и вот это отвечая на твой вопрос про церковь), похоже, что дело просто спустили на тормозах и, возможно, это домыслы, что за этим как раз стояла церковь, сказав: слушайте, ну столько в этой ситуации ненужного шума, что чем меньше будет сейчас каких-то оргвыводов, тем быстрее, возможно, об этом деле забудут. А вот кто получил, действительно получил, в судебном порядке, что называется, немало, так это Джон Ховард.
С. БУНТМАН: Конечно.
А. КУЗНЕЦОВ: И муж, заботливый муж Джошуа Тофт, которые в качестве организаторов всего этого дела были приговорены… Насчёт Тофта не знаю, а Говарду выписали штраф в 800 фунтов стерлингов.
С. БУНТМАН: Очень много!
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, на сегодняшние деньги — примерно 110 тысяч фунтов.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Правда, видимо, он смог эти деньги выплатить, потому что он вернётся к месту своей практики, и, как я прочитал, до определённой степени свою репутацию восстановит и будет, так сказать, продолжать практиковать. Несчастный, значит, швейцарец будет абсолютно разорён, умрёт в богадельне в нищете — настолько по его научной репутации это всё ударит. А что касается её — она проживёт ещё довольно долгую жизнь, один раз попадёт под суд по обвинению в скупке краденого, но будет оправдана.
С. БУНТМАН: Мне кажется, это очень большое издевательство ховардовское, на самом деле. Я не знаю, насколько они могли или рассчитывали разбогатеть от этого, вовлечённые лица, но мне кажется, что Ховард…
А. КУЗНЕЦОВ: …что он собирался стать знаменитым — несомненно! Конечно.
С. БУНТМАН: Он собирался стать знаменитым…
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
С. БУНТМАН: …и, как обычно делали англичане, в отличие от очень многих континентальных обманщиков, хранили, мощно хранили тайну собственных розыгрышей.
А. КУЗНЕЦОВ: Для них деньги явно были главным. Для него, я с тобой согласен, судя по всему, деньги-то у него были, если он штраф выплатил такой.
С. БУНТМАН: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: Он-то, конечно, искал славы. Несомненно, он-то честолюбец, они-то — жулики обычные.
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: А он, конечно, честолюбец невероятный в этой ситуации.
С. БУНТМАН: Да. Ну и, как ты говоришь, Сент-Андре вышибли, вот, коленкой в одно место, в общем.
А. КУЗНЕЦОВ: Да-да-да, коленкой в одно место, и он умер в богадельне, в нищете, потому что, собственно говоря, лишился всей своей репутации и средств, и всего.
С. БУНТМАН: Ох-ох-ох. Да, поучительная история весьма. И что нас ждёт дальше: в 19 часов на «Гвозде» у нас будет «Особое мнение». Аркадию Дубнову за меня, пожалуйста, и Лизу я попрошу передать ему большой привет — Лиза Аникина будет вести. В «Пастуховских четвергах» Пастухов, как это ни странно.
А. КУЗНЕЦОВ: Странно.
С. БУНТМАН: Странно, да. И Алексей Венедиктов (власти РФ считают иноагентом) в студии, в 21:05.
А. КУЗНЕЦОВ: А вот в рыбный день, я помню, не всегда была рыба, а в «Пастуховских четвергах» всегда есть Пастухов.
С. БУНТМАН: Всегда есть Пастухов. Надо же, как жизнь-то наладилась всё-таки. И в 22:05 «Один» с Дмитрием Быковым (власти РФ считают иноагентом): час «Один» и час — «Урок литературы», «Поздний Аксёнов».
А. КУЗНЕЦОВ: Вот это я обязательно послушаю. Я вообще стараюсь слушать Быкова, но это я послушаю обязательно, мне это безумно интересно.
С. БУНТМАН: Да. Ну спасибо всем, кто слушал, смотрел, читал, ужасался, приходил, уходил, и так далее. Спасибо, всего вам доброго!
А. КУЗНЕЦОВ: Всего доброго!
С. БУНТМАН: До свидания!