Традиция школьного курса истории представляет царя Петра закоренелым западником, сменившим охабень на немецкий кафтан. Недовольных кургузыми одеждами было немало, так что через поколение власть слегка отыграла назад, ловко подменив идеологию костюмом.
Екатерина II, в девичестве принцесса Ангальт-Цербстская, декларировала приверженность начинаниям Петра Великого, но в то же время подавала на интимных приёмах в Эрмитаже русские щи в серебряном горшочке и примеряла «русское платье». Это отчётливо противоречило бытовым реформам Петра, самолично брившего бороды боярам, указами вводившего европейский костюм и устроившего в «Монплезире» настоящий ватерклозет.
Стопроцентная немка, с сомнительными правами на престол и ещё более сомнительной историей устранения от власти законного наследника — собственного мужа, отлично понимала необходимость внешнего национального декора, который служил бы доказательством её «русскости» пусть не по крови, но по духу. Щи да сарафан — что могло быть нагляднее?
Широкое же увлечение «стариной инародностью» было вызвано патриотическим подъёмом, связанным не с победами, но с величайшим национальным унижением, когда враг в 1812-м вторгся в пределы России и захватил её древнюю столицу. «Русское» нередко выглядело прямым курьёзом: в крестьянском сарафане стали наблюдать сходство с античными хитонами, придворные дамы задумали украшать себя крестьянскими предметами роскоши вроде кокошников, а отдельные чудаки в разгар наполеоновской агрессии призывали сограждан перейти с вражеского французского вина на родной самогон…
Партизанская война привела к новой пропагандистской парадигме. Не военачальники и не бретёры, с малолетства владевшие оружием и поводьями вроде Дениса Давыдова, но землепашцы превратились в героев, стали персонажами карикатур, фельетонов и… законодателями мод. Наряду с сапогами-веллингтонами высший свет завёл в гардеробах пальто «а ля кучер», а на головах — стрижки «а ля мужик».
В этот период начала формироваться идеология славянофильства, украшенная бархатными архалуками, шёлковыми поддёвками и кафтанами, сшитыми знаменитыми портными с Большой Морской улицы.
При Екатерине появились и первые празднества «в русском стиле». В дальнейшем этот нехитрый способ напомнить о национальном величии использовал едва ли не любой правитель. В 1847 году во время празднования 700-летия Москвы в древней столице состоялся костюмированный бал, иллюстрировавший историю России и Англии как двух великих империй. Россия «была олицетворена во всём величии и красоте древнерусских и теперешних народных одежд»: рынды, сокольничие, витязи, боярские и праздничные крестьянские костюмы различных городов и губерний России.
Многократные попытки в течение 19 и 20 веков введения форменной одежды, основанной на образцах допетровского боярского или народного костюма, тоже берут начало в екатерининской эпохе. Задолго до появившегося в 1834 году указа Николая I о парадном женском платье на русский манер, то есть с откидными рукавами, золотым шитьём и с непременными кокошниками, придворное «русское платье» предусматривали указы 1780-х годов.
«Типично народным» был мундир 4-го стрелкового Императорской фамилии батальона. Поддёвка этой униформы, так называемая гимнастическая рубаха (гимнастёрка), была впоследствии принята и другими частями русской, а затем и советской армии. После неудачи в Крыму, в особенности во время подготовки к коронации Александра II, начались разговоры о введении придворных боярских кафтанов, а вслед за тем и русских названий придворных чинов — ключник, стольник и прочее.
При Александре III была предпринята масштабная реформа военного костюма, основанная на национальных традициях. Также была утверждена единая форма для служащих российских железных дорог: так, костюм кондукторов включал русский кафтан и шаровары. «Русскими» были и костюмы придворных музыкантов, не говоря уже о самом государе, в домашней обстановке предпочитавшем простую рубаху и сапоги…
Последний российский император любил эпоху царя Алексея Михайловича. При торжественном открытии Нижегородской ярмарки в 1896 году почётный караул по пути следования царя был одет в костюмы рынд из белого сукна с горностаями и самоцветами.
Отмечавшееся в 1913 году с византийской пышностью 300-летие дома Романовых стало торжеством национальной идеи. В связи с юбилеем в Царском Селе с целью возрождения «художественной красоты русского обихода» было заложено поселение в старинном стиле — Фёдоровский городок. Проект предусматривал «русские» наряды служителей и вечера, костюмированные «по-русски».
И если разумные члены общества с 1860-х годов настаивали на примирении фрака с зипуном, а повойника со шляпкой, то с началом великой войны возобладала страсть к «васнецовским» костюмам под благородным девизом импортозамещения. «Хватит носить иноземное», — уверяли сторонники русской моды, прикрывая тем самым очевидную нехватку денег и отсутствие любого импорта.