В истории судебных процессов есть такие, которые оказали большое влияние на криминалистику в целом. Так, в 14-м в. в Болонье впервые сделали вскрытие в интересах суда: его выполнил врач Бартоломео да Вариньяна. Дело Мари Каппель-Лафарж 1840 г. считается первым, в котором доказательством виновности подсудимой стала токсикологическая экспертиза. Врач и химик Матьё Орфила с помощью анализа тканей умершего мужчины доказал, что тот был отравлен. В начале 1890-х аргентинский полицейский Хуан Вучетич разработал систему классификации отпечатков пальцев, которая считается одной из первых в мире. В 1892 г. с её помощью удалось изобличить Франциску Ройас в убийстве собственных детей — они мешали ей заключить новый брак.
Но бывает и так, что судебный процесс выявляет несостоятельность того или иного метода получения доказательств. Именно таким стало дело (а вернее, дела) Мари Бенар, «чёрной вдовы из Лудёна». Её подозревали в убийстве мужа и ещё 11 человек, судили трижды, но в результате она осталась на свободе — ни одна экспертиза не дала стопроцентных доказательств её вины.
Череда смертей
Мари Жозефин Филиппин Давайо родилась в 1896 г. в Лудёне, городе во французском департаменте Вьенна. В 1918 или 1919 г. она вышла замуж за своего кузена Огюста Антиньи, но тот скончался от туберкулёза в 1927-м. Тогда вдова вышла замуж во второй раз за предпринимателя Леона Бенара, который владел канатной мастерской и лавкой.
Супруги жили тихо и внимания окружающих особенно не привлекали. Странным было одно — вокруг них было слишком много смертей. Сначала в 1938-м скончалась бабушка Леона, потом семейная пара — соседи супругов. В 1940-м скончался отец Мари, за ним — вторая бабушка Леона, а потом в течение года один за другим ушли его родители и сестра. Следующими умерли престарелые кузины Бенара. Практически каждый раз Леон и Мари оказывались в выигрыше — умершие, в том числе и соседи, что-то им завещали. В октябре 1947 г. после непродолжительной болезни скончался Леон Бенар.
Все смерти выглядели вполне естественно: в документах их причинами значились грипп, инсульт, аневризма
Дать делу ход сразу не удалось — мадам Пинту начала отрицать свои же слова. Но тут случилось нечто, что дало местной полиции основания привлечь Мари к ответственности. Местные жители стали получать письма оскорбительно-скабрезного содержания. Как показала экспертиза, их автором была мадам Бенар. Обитатели Лудёна подозревали женщину в связи с молодым немецким военнопленным, который работал у неё в доме. Скорее всего, именно эти отношения так повлияли на психику Мари, что она начала писать неприличные послания соседям.
Последней каплей, которая переполнила чашу терпения местной полиции, стала смерть матери Мари в 1949 г. По официальному заключению, женщина, которая на тот момент жила вместе с дочерью, стала жертвой гриппа. Но инспектор Ноке узнал, что у неё были плохие отношения с Мари, так что решил тщательно расследовать многочисленные смерти.
Поиски доказательств
В мае 1949 г. останки Леона Бенара эксгумировали для экспертизы: следствие искало следы яда. Доктор Жорж Беру установил, что в них есть мышьяк в количестве, достаточном для смертельного отравления. Следующим эксгумировали тело матери Мари — тот же результат. Изучили останки первого мужа Мари — там тоже был мышьяк. Результат повторился со всеми умершими, даже с Люси. Следователи тут же предположили, что сестру Леона сначала отравили, а потом инсценировали повешение. Исключением стала бабушка Леона Луиза Гуэн. Кстати, Мари Бенар всегда была с ней в хороших отношениях, а скончалась Луиза в возрасте за 90. Так что вполне возможно, что она умерла от естественных причин.
Картина складывалась неоднозначная. Почти у всех умерших в тканях обнаружили мышьяк. Мари Бенар после кончины родственников получала наследство. Однако никто не видел женщину, хоть раз покупающую яд, а врачи не отмечали у умерших симптомов отравления. Расследование длилось около двух лет, и Мари ни разу не сказала ничего, что можно было бы обернуть против неё. В камеру к женщине подсаживали специальную наблюдательницу, но и она не вывела Бенар на откровенность. Все улики против «отравительницы» были косвенными.
Три процесса Мари Бенар
Первый процесс против мадам Бенар начался в феврале 1952 г. Подсудимую защищал известный адвокат, кавалер ордена Почётного легиона Альбер Готра. Для начала женщину обвинили в том, что она незаконно получала пенсию за одну из умерших родственниц и подделывала подписи на документах; присудили штраф в 50 тыс. франков и приговорили к двум годам тюрьмы. Такой пролог не обещал ничего хорошего.
Основное разбирательство началось дальше. Доктор Беру представил результаты экспертизы, которые, казалось бы, полностью подтверждали версию отравления. Но Альбер Готра недаром был одним из лучших адвокатов: простое сличение документов (какие ткани были отправлены на анализ, а потом получены из лаборатории) выявило путаницу. Вплоть до того, что у одного из покойных отправили на исследование волосы, а тот на самом деле был совершенно лысым. Кроме того, Готра выяснил, что многие лабораторные сосуды использовались по несколько раз, и при этом их даже не мыли.
В конце концов, Готра и вовсе удалось выставить Беру непрофессионалом. Дело в том, что анализ на мышьяк делали с помощью так называемой реакции Марша. В результате её проведения на стенках стеклянной колбы оседает зеркальный налёт. Но такую же реакцию дают и другие яды, например, сурьма. Чтобы точно определить отравляющее вещество, надо делать дополнительное исследование. Беру сделал реакцию Марша, получил «зеркало» на стенках пробирки, но не стал выяснять, мышьяк это или что-то ещё. На суде он уверенно сказал, что может отличить мышьяк от сурьмы по внешнему виду. Готра предъявил ему шесть пробирок с «зеркалами» и попросил разделить их по видам яда. Беру разделил 3 на 3: мышьяк и сурьма. Готра торжествующе заявил, что в переданных пробирках мышьяка не было вообще.
Дело отправили на доследование и дальнейшее рассмотрение. Тела изучала новая команда экспертов, и Готра понимал, что на этот раз «процедурные» ошибки исключены. Все образцы фиксировали предельно тщательно, а содержание в тканях мышьяка установили новым методом меченых атомов. Но адвокату удалось найти лазейку и здесь.
Во-первых, он выяснил, что при определённых условиях мышьяк, который содержится в почве, может проникать в ткани и «закрепляться» там. Окружающая вода его не вымывает. А во-вторых, тщательно изучив все тонкости проведения анализа, он установил, что время реальной обработки образцов было меньше, чем положено по методике. К марту 1954 г., когда начался второй процесс, у адвоката не было доказательств невиновности Мари Бенар, но он опять смог уличить сторону обвинения в ошибках.
Суд принял решение выпустить женщину под залог и продолжить расследование.
В третий раз к исследованию привлекли эксперта, чьё мнение казалось неоспоримым, — Фредерика Жолио-Кюри. Так как наличие в тканях мышьяка устанавливалось при помощи радиоактивности, то лауреат Нобелевской премии за синтез радиоактивных элементов был непререкаемым авторитетом. Жолио-Кюри опасался скандальной славы этого дела, но всё-таки согласился сделать экспертизу. Результаты снова подтвердили: мышьяк в тканях есть и в такой концентрации, которая позволяет говорить об отравлении.
В 1961 г. состоялось третье слушание. Готра, который снова защищал Мари Бенар, казалось, лишился всех козырей. Но он пригласил в суд учёных. Из их слов выходило, что наука не может установить достоверно, откуда взялся мышьяк, который нашли в волосах жертв. Это мог быть яд, а мог быть мышьяк, растворённый в кладбищенской почве. Суд был вынужден отпустить Мари за недоказанностью. Присяжные отметили, что возможности токсикологии на тот момент оказались ограничены, а смерть «жертв Мари» могла быть следствием отравления, а могла последовать от естественных причин.
После освобождения женщина прожила ещё 19 лет и скончалась в 1980 г.