Сначала все признали, что что-то не так
В начале 1980-х гг. собиратели анекдотов в СССР зафиксировали очередной сюжет: о человеке, раздающем пустые листовки на оживлённом перекрёстке. Прохожие их берут, тихонько прячут и отходят, чтобы прочесть, а затем с возмущёнными лицами возвращаются: «Тут же ничего не написано, зачем ты раздаёшь пустые листки?!». Ответ: «А зачем что-то писать? Всем всё и так понятно».
Политический анекдот — жанр, очень любопытный для историков. Он хорошо отражает то, что не подвластно статистическому учёту: распространённые настроения, стереотипы и шаблоны восприятия. Сегодня исследователи советской истории называют это отношение общества к партии и государству 1970−1980-х гг. («всё и так понятно») кризисом коммунистической идеологии. В 1961 г. Никита Хрущёв поставил задачу построить коммунизм в СССР к 1980 году. Позднее опросы показали, что тогда более половины респондентов верили в принципиальную возможность построения коммунизма, а 37% даже считали, что это можно сделать к намеченной дате.
В период брежневского застоя и на скромные 37% рассчитывать уже не приходилось: когда годами нет ощутимых перемен к лучшему, разве стоит мечтать о «рае на Земле». Государство стремилось сохранить веру в развитый социализм, а сроки достижения коммунизма отодвинулись в неопределённое будущее. Общественное разочарование неумолимо нарастало. Усиливала его неспособность центральной власти наладить работу плановой экономики таким образом, чтобы удовлетворить простейшие бытовые потребности населения. Дефицит в магазинах, засилье бюрократии, ложь и замалчивание реальных проблем стали главными причинами пресловутого кризиса идеологии. Так как коммунистическая идея служила фундаментом советского государства, утрата веры в неё в обществе (да и в самой партии) стала первой и главной предпосылкой краха СССР. [Сборник: Застой]
Перестройка — фатальная попытка реформировать СССР
Многое было понятно и руководителям Союза. Ключевое во внутренней политике Леонида Брежнева и Юрия Андропова — попытки справиться с экономическими недугами СССР, не касаясь его политического устройства: это и Косыгинская экономическая реформа 1965 г., и всесоюзные съезды колхозников, преобразование колхозов в совхозы, и рост объёмов продажи природных ресурсов за рубеж, и меры по укреплению трудовой дисциплины, и борьба с коррупцией. Однако всё это не давало тех результатов, на которые надеялось партийное руководство.
Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв сначала пошёл по тому же пути. В 1985 году на пленуме ЦК он публично признал, что экономическая система нуждается в модернизации, и провозгласил курс на ускорение. Ничего принципиально нового в этом ещё не было. Программа «Ускорение» предполагала, что надо преодолеть отставание СССР от передовых капиталистических стран в социально-экономическом развитии. Эта идея звучала и в начале 1980-х, и во времена Хрущёва, и в период сталинской индустриализации. В том же, 1985-м, Горбачёв впервые сказал, что «всем надо перестраиваться» (однако пока не имел в виду глубоких политических преобразований).
Фактически ускорение выразилось во вложениях в машиностроение, импорт промышленного оборудования и автоматизацию производства, в антиалкогольной кампании, а также в некотором перераспределении административных полномочий. В 1986 году дополнил программу ещё один лозунг — «Гласность»: партия призывала народ открыто говорить о конкретных недостатках экономики, чтобы их можно было быстро исправить.
В 1987 году стало понятно, что курс на ускорение и гласность провалился. Дефицит и товарный голод никуда не делись, а общество явно стремилось получить «больше гласности» и говорить о политических переменах. Горбачёв и его приближённые (А.Н. Яковлев, Е. К. Лигачёв, А. И. Лукьянов и др.) поняли, что реформы придётся проводить куда более масштабные, и решили перейти к демократическому социализму. Так началась перестройка.
[Сборник: Перестройка]Перестройка вскрыла все язвы советской системы. Общество ринулось обсуждать всё, что раньше замалчивалось цензурой, и читать всё, что прежде не публиковалось, — гласность наконец приобрела политический характер. Пришлось совершить и первый шаг на пути к отказу от плановой экономики: узаконить частное предпринимательство (так появились кооперативы по производству товаров народного потребления). В 1988 году кооперативы получили право заниматься торговлей и использовать наёмный труд, то есть обрели рыночный характер. Вместе с тем государство разрешило аренду земли и образование фермерских хозяйств. Начали звучать идеи создания регулируемой рыночной экономики, а затем и демократии, управляемой партией (пока что!).
Проводить либерализацию экономики без либерализации политической уже не представлялось возможным. Монополии КПСС на власть пришёл конец. В 1988 году Горбачёв учредил новый высший орган власти, Съезд народных депутатов СССР, выборы в который впервые с 1917 года стали настоящими — с альтернативными кандидатами, независимыми от КПСС. И эти кандидаты выигрывали.
Плотина треснула и вот-вот собиралась рухнуть.
Последняя капля: путч ГКЧП и развал Союза
Партия теряла контроль над политической ситуацией. Демократизация привела во власть множество новых людей (к примеру, того же Бориса Ельцина — председателя Верховного Совета РСФСР, а позднее и избранного народом президента РСФСР). На фоне оживления в политике и культуре экономика по-прежнему погружалась в кризис, что плохо сказывалось на авторитете генсека и дискредитировало его половинчатые экономические преобразования. В попытке укрепить своё положение Горбачёв при помощи Съезда учредил должность президента СССР, которую и занял. Неизбежным стал конфликт властных полномочий президента РСФСР и президента СССР — двоевластие и раскол.
В конце 1980-х гг. обозначилась ещё одна угроза центральной власти и целостности Союза — обострение национальных противоречий. Заговорили о республиканских интересах. С 1988 года Латвия, Литва и Эстония искали возможность покинуть СССР, вспоминали 1940 год и сомнительные обстоятельства вступления в Союз. В том же году Армения и Азербайджан рассорились из-за Нагорного Карабаха, столкновения происходили между грузинами и абхазами, в 1989 г. к независимости начала стремиться Грузия, затем Армения и Молдова. Национальные лидеры республик почувствовали, что центр после перестройки уже не может подавлять их насилием, а значит, перед ними открываются новые политические перспективы. Уже в 1990 году многие поняли — похоже, СССР так или иначе распадётся. Александр Солженицын тогда писал: «Всё равно «Советский Социалистический» развалится, всё равно! — и выбора настоящего у нас нет, и размышлять не над чем».
Но Горбачёв стремился остановить этот процесс: с одной стороны, угрозой применения силы (неудачно), с другой, — обновлением союзного договора, чтобы снять все противоречия и упорядочить «перестроенный» Союз. Переговоры об этом шли довольно долго, руководители республик требовали для себя всё больше прерогатив. Но в августе 1991 года, когда, наконец, наметились какие-то сдвиги в переговорном процессе (СССР мог превратиться в конфедерацию с минимальной властью союзного президента), Горбачёв вдруг уехал на дачу в Крым.
Пока его не было в Москве, группа руководителей правительства устроила путч. В попытке госпереворота участвовали вице-президент СССР Янаев, председатель КГБ Крючков, премьер-министр СССР Павлов, министр обороны Язов и ещё ряд лиц. Путчисты образовали Государственный комитет по чрезвычайному положению, объявили, что Горбачёв уходит в отставку по состоянию здоровья, а на его место назначили Янаева. В Москву они направили танки Таманской дивизии и попытались взять под контроль телевещание. 20 августа путчисты обратились к народу в газете «Известия». Из их заявления стало ясно, что ГКЧП осуждает реформы Горбачёва и попытки национальных сил развалить СССР и собирается противостоять «хаотичному стихийному скольжению к рынку». Путчисты обещали остановить ослабление государства и провести широкое всенародное обсуждение нового союзного договора.
Ельцин и его сторонники забаррикадировались в Белом доме. Туда в огромном количестве стягивались демонстранты, поддерживавшие курс страны на демократизацию. Путчисты не осмелились на силовое решение (быстро оказалось, что и общественной поддержки за ними нет, и армия колеблется) и допустили заявление Ельцина по телевидению с указом об аресте ГКЧП. Исход довольно «нерешительного» путча решила армия — военные перешли на сторону Ельцина. Членов ГКЧП арестовали. А 22 августа Горбачёв вернулся в столицу.
[Сборник: Путч 1991 года]
Путч окончательно подорвал авторитет Горбачёва. Ходили слухи, что он уехал «в отпуск» неслучайно, что он сам был душой коммунистического заговора и хотел руками путчистов разгромить демократический лагерь, спасти своё положение и прекратить демократизацию. Верховный Совет СССР «приостановил» деятельность КПСС, Горбачёв потерял пост генсека и соответствующие властные полномочия. Процесс переговоров о новом союзном договоре был сорван — путч дал республиканским лидерам повод для разрыва с центральной властью. Сначала о выходе из СССР заявили Эстония и Латвия, а 24 августа — Украина («в связи с государственным переворотом в СССР» и «исходя из права на самоопределение»); затем то же сделали Белоруссия, Азербайджан, Киргизия, Молдова, Литва, Узбекистан, Армения, Таджикистан и Туркменистан. 1 декабря украинский референдум о независимости (90% голосов «за») фактически похоронил Советский Союз. Попытки Горбачёва что-то этому противопоставить провалились: президенты республик и их сторонники уже понимали, что обретение независимости от Москвы обещает им куда больше, чем сохранение Союза — власть и колоссальные возможности для обогащения при грядущей приватизации.
8 декабря 1991 года лидеры России, Белоруссии и Украины (Ельцин, Шушкевич и Кравчук) встретились в Беловежской пуще и приняли решение о роспуске СССР и создании СНГ. Как метко назвал это Сергей Шахрай, «официально оформили уже состоявшуюся кончину» Союза. 21 декабря в Алма-Ате эти соглашения признали все остальные советские республики. 25 декабря Горбачёв, которого просто поставили перед свершившимся фактом, сложил с себя полномочия президента СССР. История Советского Союза подошла к концу.
Начало лихих лет
Рычаги управления страной (а точнее, оставшейся её частью — РСФСР) перешли от советских к российским государственным структурам. Ельцин и его команда экономистов и политиков должны были срочно спасать экономику. Меры им предстояло провести необходимые, но непопулярные. 2 января 1992 г. своим указом президент освободил цены, а в конце месяца объявил о свободе торговли, начале приватизации и свободном импорте товаров. Начинался «дикий» капитализм, который на фоне ослабления власти и последствий нерешённых при социализме проблем принёс большей части населения обнищание. Распад СССР стал личной трагедией для миллионов людей. Гиперинфляция, падение уровня доходов, безработица, разгул преступности, несправедливости приватизации, утрата накоплений в сберкассах — начало постсоветской жизни запомнилось народу как крайне болезненное и тяжёлое время. За это 1990-е и прозвали лихими.
[Сборник: 1990-е]С другой стороны, граждане России получили долгожданные свободы — свободу перемещения и выбора места жительства, свободу выезда за границу, свободу слова и печати, собраний и митингов. Появился политический плюрализм — десятки новых партий и объединений, газет и каналов с разной идеологией. О реальных границах обретённых в 1990-е годы политических прав и свобод можно спорить, но шанс на установление демократии и развитие сильного гражданского общества Россия тогда точно получила. К несчастью, условия для этого оказались самые неблагоприятные. Экономическое бедствие, слом привычных устоев (не всегда плохих) и потеря социальных гарантий заставили многих добрым словом вспоминать СССР 1970-х — начала 1980-х — без свободы, но и без голода, без права на митинг, но и без криминала на каждом углу. Трагедия 1990-х — в том, что характер передела власти и собственности, ужасающие явления перехода от плана к рынку, которые сопутствовали политической либерализации, дискредитировали демократические идеи. Последствия этого ощущаются до сих пор.