В 1800 году в Санкт-Петербург из Европы вернулся Пётр Дубровский. Около 20 лет он провёл во Франции: сперва служил в церкви при русском посольстве в Париже, затем там же секретарём миссии. Его загранкомандировка пришлась на бурные революционные годы. Русский духовный чиновник, питавший страсть к коллекционированию, пользуясь всеобщей неразберихой, собрал во Франции немало старинных рукописей и первопечатных книг. Самые ценные экземпляры своего собрания Дубровский привёз в Россию, надеясь, что их за хорошие деньги купит императорская библиотека. Однако, к его разочарованию, тамошние архивариусы не заинтересовались раритетами.
Обескураженный Дубровский пожаловался на эту неудачу своему знакомому, армейскому снабженцу Александру Сулакадзеву. Тот предложил простой способ поправить положение. На полях одной из рукописей, явно на старославянском языке, Сулакадзев сделал пометку, свидетельствовавшую о том, что эту книгу читала королева Анна — дочь Ярослава Мудрого, выданная за Генриха I Французского. В марте 1801 года произошло убийство Павла I, и в пику павшему германофилу в столице и при дворе вспыхнула патриотическая мода. За книгу с пометкой «Анны Ярославны» устроили битву Императорская публичная библиотека и Эрмитаж, желавшие заполучить памятник древнерусской культуры в свои коллекции. Заодно скупили и все остальные книги Дубровского, чем тот остался очень доволен. Лишь спустя десятилетия, когда ни Дубровского, ни Сулакадзева уже не было в живых, выяснилось, что «автограф Анны Ярославны» стоит на полях сербского церковного устава, написанного спустя триста лет после смерти французской королевы.
История фальсификатора всея Руси
Александр Иванович Сулакадзев родился в 1771 году. Он происходил из грузинского рода, переселившегося в Россию во времена Петра I. Его отец, губернский архитектор в Рязани, определил сына в Преображенский полк. Военная карьера Александра не заинтересовала, и через несколько лет он, формально не покидая армию, стал служить по снабженческой части. Чиновником он был старательным, но смыслом его жизни являлось коллекционирование, прежде всего книг.
Сулакадзев был библиофилом. Всеми возможными способами он добывал списки старинных летописей. Он рыскал по монастырским книгохранилищам, был завсегдатаем антикварных салонов и книжных развалов. К сожалению, при всех стараниях ему не удавалось найти ничего сопоставимого с недавним открытием графа Мусина-Пушкина. Тот в одном из монастырей обнаружил список древнерусской поэмы, получившей известность как «Слово о полку Игореве». Сулакадзев мечтал отыскать нечто сопоставимое, но безуспешно. Некоторые знакомые Александра Ивановича сомневались в подлинности «Слова» и допускали, что его автором мог быть кто-то из современных писателей. Тогда почему бы не попробовать сочинить древнюю поэму самому?
Литературные навыки у Сулакадзева имелись: он был автором нескольких пьес, которых, правда, никто не ставил и не печатал. Весь свой талант он применил для сочинения «Боянова гимна» — большой поэмы «в древнерусском стиле». Копию своего произведения он преподнёс поэту Гавриилу Державину, рассказав, что обнаружил его на древнем пергаментном свитке. Гавриил Романович как раз работал над теоретическим трудом «Рассуждения о лирической поэзии», где доказывал, что традиции российского стихосложения имеют очень древние корни. «Боянов гимн» пришёлся ему очень кстати. В 1811 году Державин опубликовал сулакадзевскую фальшивку, уточнив, что «подлинники на пергаментѣ находятся въ числѣ собраній древностей у г-на Селакадзева». Видимо, опытный поэт всё-таки сомневался в подлинности «древнерусской» поэмы, так как оговорился, что «открытие свитка» может быть и «несправедливо». Наука о древнерусской литературе находилась тогда ещё в зачаточном состоянии, поэтому то, что «Боянов гимн» — фальшивка, стало очевидно лишь полвека спустя.
Сулакадзев получил некоторую известность в литературных и научных кругах. Через несколько месяцев он встретился с настоятелем Валаамского монастыря, который предложил библиофилу познакомиться с архивом обители. Сулакадзев с готовностью согласился. Его работа на Валааме закончилась написанием труда «Опыт древней и новой летописи Валаамского монастыря…». История обители действительно насчитывает сотни лет, однако Сулакадзев, ссылаясь на якобы найденные им «документы», утверждал, что монастырь основан иноками Сергием и Германом во времена римского императора Каракаллы и что значительную роль в появлении на Ладожском озере скита сыграл сам апостол Андрей. Эта новость очень порадовала монахов, готовившихся к визиту на Валаам императора Александра I. Легенда об основании монастыря Андреем Первозванным оказалась удивительно живучей и повторяется до сих пор.
Материальных выгод от своей деятельности Сулакадзев, вроде бы, не получал. Он «удлинял» российскую историю то ли из любви к искусству, то ли чтобы повысить значимость своего собрания рукописей в глазах немногочисленных петербуржских библиофилов. Приписки, которыми он «старил» документы, серьёзной проверки выдержать не могли. Александр Иванович обладал достаточно поверхностными историческими знаниями. Он любил не науку, а сенсации, каковыми в его время являлись и древние исторические документы. Поверить в подлинность его «артефактов» могли только лица, заинтересованные в солидном возрасте этих раритетов: Державин, которому требовалось подтвердить свою теорию, монахи Валаама, пытавшиеся представить свой монастырь старейшим в России или даже в Европе.
Вечная слава или посмертный позор
Умер Александр Иванович в 1829 году. Вдова в несколько приёмов распродала обширную библиотеку. Библиофилы, купившие книги, стали находить в них свидетельства «глубокой древности». Далеко не все могли распознать руку Сулакадзева, поэтому даже через десятилетия после смерти фальсификатора вспыхивали фейк-сенсации.
В 1920-х епископ Иоанн Теодорович обнаружил в библиотеке одной из украинских усадеб пергамент. Пометки на полях явно древней рукописи свидетельствовали, что она принадлежала киевскому князю Владимиру. Обрадованный, епископ заявил, что им найден молитвенник святителя Руси. В 1925—1926 годах киевский археолог Н. Макаренко доказал, что пергамент действительно древний. Учёный выяснил, что текст написан в Новгороде в 1350-х годах и никакого отношения к князю Владимиру иметь не может. Оказалось, что рукопись происходит из коллекции Сулакадзева и попала на Волынь вместе с несколькими книгами из его библиотеки. Анализ пометок на полях подтвердил, что сделаны они рукой фальсификатора. Епископ Теодорович в разоблачение не поверил и увёз манускрипт в США, куда эмигрировал, спасаясь от советской власти. В Америке «Молитвенник князя Владимира» попал в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Уже в 1950-х годах американские исследователи полностью подтвердили выводы своих украинских предшественников: новгородская рукопись искусственно состарена Сулакадзевым и никакого отношения к князю Владимиру не имеет.
Примерно в то же время имя фальсификатора громко прозвучало в СССР. В рукописи из библиотеки Сулакадзева имелся рассказ о том, как рязанский подьячий Крякутной в 1731 году совершил полёт на шаре, надутом дымом. Текст был опубликован ещё в 1901 году. Но тогда он не привлёк должного внимания. В конце 1940-х в СССР началась кампания по борьбе с космополитизмом. Тут кто-то и вспомнил про Крякутного. О рязанском подьячем и его шаре писали газеты и журналы, почта СССР даже выпустила марку, посвящённую 225-летию первого в мире воздушного полёта.
Дело кончилось большим конфузом. В 1958 году В. Ф. Покровская опубликовала исследование рукописи «О воздушном летании в России». Приглядевшись внимательнее, она обнаружила, что слова «нерехтец Крякутной» написаны поверх слов «немец крещёный Фурцель», чем сильно пошатнула российский приоритет. Мало того, оказалось, что и Фурцеля не существовало — рассказ о нём выдуман Александром Сулакадзевым и вписан им в воспоминания своего предка Боголепова, жившего на Рязанщине.
Это разоблачение признаётся не всеми. В головах некоторых людей фальшивый подьячий Крякутной смешался с героем рассказа писателя Евгения Опочинина о холопе Никите, казнённом Иваном Грозным за полёты на деревянных крыльях. В Рунете можно найти заявления о том, что Крякутной — это первый русский десантник и школьные сочинения на тему «Воздухоплаватель Крякутной как символ полёта души русской», датированные 2012 годом. В 2009 году в Кунгуре появился памятник «русскому Икару», который в 1656 году якобы свободно летал по небу на деревянных крыльях. Откуда кунгурские любители воздухоплавателей взяли эту дату — совершенно непонятно. Как бы то ни было, о таком результате своих «древнолюбивых проказ» Александр Иванович Сулакадзев не мог даже мечтать.