На одном из пиров 1564 года царь Иван Васильевич предложил князю Дмитрию Фёдоровичу Овчине-Оболенскому выпить за здоровье государя огромный кубок мёда. Князь не смог, и тогда милостивый монарх велел ему пойти в погреб и взять себе тот напиток, который больше придётся по вкусу. В погребе Овчину-Оболенского задушили царские псари. Это жестокое бессудное убийство стало последней каплей для знати. Все знали, что царь расправился с князем по какой-то ерундовой причине. Иван IV и сам понимал, что сделанное им вряд ли понравится боярам и даже пытался изобразить сперва, будто ничего не знает об убийстве. По слухам, Дмитрий Фёдорович был убит лишь за то, что поссорился с фаворитом Грозного Фёдором Басмановым, и в ссоре будто бы обвинил того в «нечестных деяниях» с «тираном», то есть в гомосексуальной связи с царём.
Так или иначе, старобоярская знать ответила на это убийство открытым протестом. Бояре и духовенство во главе с митрополитом Афанасием заявили, что они против беспричинной жестокости Ивана Грозного и его бессудных методов. Как сообщает летописец, «восташа мятеж велик и ненависть во всех людех, и межусобная брань и беда велика, и государя на гнев подвигли». Однако Грозный затаился. Несколько месяцев он, вопреки обыкновению последних лет, никого не казнил и прекратил «наказывать». Всё это время он обдумывал рискованный и хитрый план введения опричнины — чтобы никто не смел более противиться его воле.
[Сборник: Опричнина]
1564 год вообще стал судьбоносным для Ивана Грозного. В это время за его спиной, по мнению И. Я. Фроянова и ряда других историков, замаячили уже не мнимые, а реальные заговоры. После 1560 г., когда придворные отравили любимую жену царя Анастасию Романову и она умерла (виновного так и не нашли), Грозный желал отомстить. Он припомнил боярам все прежние грехи и стал нетерпимее. Царь пришёл к выводу, что править так, как прежде, невозможно — необходимо принимать решения без «советов» с коварными боярами (как было принято «по старине»). Всех их, считал Грозный, надо избавить от «злобесных мыслей» и привести в полное повиновение «данному богом владыке», то есть монарху. Неподчинение себе он начал рассматривать и как религиозное преступление.
После начала Ливонской войны царь инициировал несколько крупных дел, в том числе закончившихся казнями «изменников», которые затаили разные «неправды». Жертвами стали воевода Иван Шишкин, Андрей Курбский, Шереметевы, другие бояре и люди княжеского роду. В каждом втором Грозный видел предателя. Эта подозрительность усилилась после военных неудач 1564-го, неурожая и падежа скота, голода и нескольких пожаров Москвы (за год их случилось четыре). Царю казалось, что всё это — плод предательства и нежелания исполнять царскую волю, казалось, что бог гневается — а значит, надо строже наказывать.
Его подозрения словно находили множество доказательств. В это время знать начала бежать — самый громкий побег в Литву (то есть к врагу!) совершил с 12 людьми князь Андрей Курбский. Беглец объяснил свой поступок «пожаром лютости», который устроил Иван IV.
Идея опричнины созревала не один день, но дозрела к концу 1564 года. Она нужна была Ивану Васильевичу для «искоренения измены» и получения неоспоримого права на безграничную власть. Царь собирался сломить старую родовую знать, связанную крепкими родственными узами и служебными связями (потому-то они так остро реагировали на репрессии). Но чтобы опричнину ввести, надо было доказать подданным: без Грозного они — никто.
Александровская слобода, мольбы и царская милость
3 декабря 1564 г. у Кремля стояли сотни повозок. Иван Грозный собрал вещи, семью и уехал из Москвы. Ехал он с верными служилыми людьми, как на войну, а также с приближёнными и слугами. И не с пустыми руками: с собой царь прихватил «святость, иконы и кресты», золотую и серебряную посуду, одежду, а самое главное — всю казну. Никто в городе не знал, куда же он отправится. Народ и знать пришли в недоумение — что происходит?
Грозный отправился в Александровскую слободу (ныне Александров во Владимирской области). Лишь 3 января 1565 г. в Москву прибыл его гонец Константин Поливанов. К тому времени в столице всё пришло в смятение. Приказные люди стали разбегаться из города, управление государством в военное время остановилось. Поливанов усугубил ситуацию. Он привёз два послания: одно — митрополиту и одно — для народа (его зачитали публично). Грозный передал, что он «положил гнев» на духовенство, бояр и придворных, на вороватых дьяков и окольничих. Всех их он объявил опальными за грабительские преступления, совершённые ещё в годы его малолетства и позднее, за неповиновение, угнетение народа и нежелание честно воевать. Потому-то, объяснял царь, он и уехал, ибо не желал терпеть «изменных дел».
По сообщениям иностранцев, на самом деле Иван IV очень боялся потерять в результате своей авантюры трон, и у него даже начали выпадать волосы. Но виду не подавал. Он очень точно продумал воздействие своего послания народу — простому люду Грозный сообщил помимо прочего, что «гневу на них и опалы некоторые нет», то есть к ним, мол, никаких претензий, а только к знати и священникам, которые мешают ему карать изменников. Этот тактический приём отлично сработал. На дворе митрополита собралась толпа и, мягко говоря, настоятельно требовала вернуть в Москву царя, и чтобы правил он, как «годно ему». Иначе, грозили посадские, они могут и сами покарать предателей.
Знать понимала, что царский гнев и казни — стократно меньшее зло по сравнению с тем, что может сделать с ними чёрный люд. Перед лицом этой угрозы бояре были согласны на всё и решили слёзно умолять Ивана IV вновь занять трон. Митрополит отправил в Александровскую слободу архиепископа Пимена и архимандрита Чудовского, чтобы те уговорами смягчили гнев царя. За ними на поклон к государю последовали бояре, служилый люд, купцы и посадские. Все они вымаливали царское прощение.
Иван Грозный, конечно, смилостивился. 2 февраля 1565 года он вернулся в столицу. Но теперь он поставил условия: отныне он имеет право карать и миловать по своему усмотрению — хоть казнить, хоть лишать имущества, причём любого и без суда. При этом часть страны Иван Васильевич объявил безраздельно и лично ему принадлежащей — «опричниной» (от слова «опричь», что значит «кроме»), все доходы с которой полагались лично царю. В опричнину вошли Москва (частично), Можайск, Вязьма, Суздаль, Галич, Вологда, Двина и другие города центральных и северных русских земель. Остальное же выделялось в «земщину».
Так «за великую измену государь царь учиниша опричнину». Несколько лет опричнины стали временем жестокого произвола, убийств и самочинных расправ опричников с бесправными земскими, у которых обычно под предлогом борьбы с «изменой» просто отнимали всё имущество. Грозный полностью доверял избранным «опричным» людям, а те злоупотребляли его доверием так, что в итоге от замысла Ивана (поставить справедливых «чиновников» на места взамен проворовавшихся и бесчестных) ничего не осталось, и государь сам же затем отменил опричнину. Но к тому времени произошло самое главное — власть царская стала поистине единоличной.