Морские псы, легальные пираты
Елизавета I прекрасно понимала все выгоды мощного флота: помимо военного престижа и возможности противостоять прочим морским державам, речь шла о банальном обогащении. Любому предприимчивому оппортунисту с кораблем в годы правления Елизаветы Тюдор выпал редкий шанс отправиться в путешествие с легальной пиратской миссией, да еще и заслужить королевское признание в придачу.
Елизавета активно поощряла морской разбой, если пиратами выступали ее же подданные. Выгода была очевидна: флибустьер забирает часть добычи себе, а корона получает свой процент. Так, например, знаменитый Фрэнсис Дрейк по возвращении из одной из своих особенно удачливых экспедиций привез обратно на родину такой улов, что английская казна в итоге окупила свои инвестиции в это предприятие на 4700 процентов.
Дрейк значился одним из так называемых «морских псов» — пиратов и контрабандистов, получивших высочайшее разрешение королевы творить свои разбойные делишки на морях при условии обязательно делиться награбленным с короной. В числе других знаменитых «псов» были Уолтер Рэли, Джон Хокинс, Томас Кавендиш и Мартин Фробишер.
Англо-испанская война
Самой легкой добычей для таких флибустьеров были торговые суда, чаще всего нападениям подвергались испанские корабли. Отчасти тому способствовала напряженная политическая атмосфера между Англией и Испанией, но, в то же время, подобные конфликты еще больше усугубляли положение. Филипп II, испанский король, когда-то был почти что другом Елизаветы, в годы его брака с Марией Тюдор. А после смерти «кровавой Мэри» Филипп мечтал жениться на самой Елизавете. Юная королева долго не давала никакого ответа, что было расценено Филиппом как отказ. Тем не менее две державы достаточно долго пытались поддерживать нейтральные отношения.
Ситуация накалилась, когда Елизавета оказала финансовую поддержку религиозной группе протестантов в Нидерландах, где Филипп имел свои интересы и значился герцогом. Мечта Филиппа обратить Англию обратно в католицизм рассыпалась на глазах. Вопрос о браке с Елизаветой был уже закрыт, к тому же английская королева совершенно четко обозначила свои приоритеты: ее государство будет двигаться в сторону союзов с протестантами, все дальше от католиков. Периодические крупные рейды морских разбойников ее величества на испанские суда подливали масла в огонь.
Английская разведка во второй половине 1580-х поставляла тревожные сведения о том, что испанцы готовятся к нападению. Тут вступает в дело та самая непобедимая Армада. В реальности испанский флот не был таким уж огромным, успешным и «непобедимым». В распоряжении Филиппа II было на тот момент около 130 кораблей, из них примерно 50−60 — военных. Англия, начавшая подготовку к войне, также располагала к 1588 году 50 военными судами, плюс еще десятками небольших торговых кораблей (примерно 200 судов в общей сложности). В 1587 году Фрэнсис Дрейк организовал атаку в испанском порту Кадис, уничтожив приличную часть кораблей Филиппа, а также тонны припасов. Все ценности при этом были, разумеется, захвачены. Благодаря рейду Дрейка Армада выдвинулась к берегам Англии на год позже, что позволило Елизавете лучше подготовиться к войне.
План нападения был следующим: войска Филиппа должны были отплыть из Лиссабона во Фландрию, «подобрать» 30-тысячное войско герцога Пармского, и уже в усиленном составе отправиться к английским берегам. Филипп рассчитывал также на поддержку католиков Англии, которые мечтали восстановить прежнюю религию как главенствующую в стране. Пособничество этих сил, по расчетам Филиппа, должно было помочь с продвижением его войск по острову. Но первой и главной целью был, разумеется, захват столицы, Лондона.
Флотилия под командованием герцога Медина-Сидония покинула Лиссабон 29 мая 1588 года. Неудачи сопровождали испанцев на протяжении всего военного похода, буквально с первых и до последних дней. Сразу же после отплытия из-за шторма несколько судов получили значительные повреждения, пришлось вставать в порт на ремонт. Объединиться с войском герцога Пармского так и не удалось: пока корабли стояли в порту Кале в ожидании подмоги, англичане с подачи все того же Дрейка направили несколько подожженных маленьких судов, начиненных горючими материалами, в сторону испанского флота. Ветра и погода благоволили Англии. Объятые огнем суденышки были замечены издалека, вследствие чего капитаны-испанцы приняли решение срочно сняться с якоря. Их корабли буквально понесло на север из-за мощного течения и штормовых ветров.
Непобедимая Армада — миф развенчан
На следующий день английский флот начал обстрел противника: хотя испанские суда были больше, выше и мощнее, английские обладали гораздо лучшей маневренностью, плюс были оснащены дальнобойным оружием. Испанцы изначально рассчитывали на другую тактику боя: использовать корабли в основном для передвижения войска, подбираться близко к противнику и захватывать их суда, в то время, как англичане надеялись разбомбить как можно больше вражеских судов издалека, избегая ближнего боя. Армада выбивалась из сил, артиллеристские припасы подходили к концу, а затем вновь поднявшийся мощный ветер стал оттеснять флот Медина-Сидония в сторону Зеландии, голландской провинции на юго-западе.
Примерно в это же время Елизавета произнесла свою знаменитую речь, которая, впрочем, как считают некоторые историки, обросла отдельными цитатами уже через несколько десятков лет после сражения. Королева, облаченная, согласно легенде, в белый бархат, выступила с воодушевляющим посланием перед войсками в Тильбюри. «Я знаю, у меня тело слабой и беспомощной женщины, но у меня сердце и желудок короля», — эти строчки из речи Елизаветы впоследствии неоднократно использовались в кинематографе и всячески обыгрывались и цитировались прочими историческими деятелями. Речь вошла в список величайших в истории Британии.
Особенной храбрости от войск не потребовалось, так как ход сражения уже был очевиден: испанцы вынуждены были свернуть военную кампанию и начать отступление. Обратный путь флотилии был чрезвычайно драматичным. Им пришлось возвращаться назад, огибая Шотландию и Ирландию. Бури, штормы и болезни сопровождали моряков и солдат на протяжении этого непростого путешествия. В результате Армада лишилась более половины своих кораблей.
И хотя победе англичан конкретно в этой схватке во многом способствовали внешние условия, ее объявили настоящим национальным триумфом. Непобедимая Армада оказалась повержена. Отчасти, конечно, в этом была заслуга тех самых «морских псов», поднаторевших в морском деле за годы плаваний. Кроме того, схватка со флотом Филиппа II доказала преимущество легких и маневренных кораблей, оснащенных орудиями для дальнего боя, перед мощными, но тяжелыми и куда менее поворотливыми судами c огромными пушками, которые выстреливали на малую дистанцию и очень долго перезаряжались.
Английская армада — неудачная попытка
Несмотря на выигранное сражение, война с Испанией по-прежнему продолжалась. Уже в следующем, 1589 году, Дрейк в качестве адмирала возглавил так называемую «Английскую Армаду» (или Контрармаду), которая должна была уничтожить остатки флота Филиппа. Однако на этот раз разгромное поражение потерпели уже англичане: более 2/3 кораблей было уничтожено из-за штормов и атак, погибло же, по разным сведениям, от 11 до 15 тысяч человек. Это событие, тем не менее, было фактически стерто из истории, в годы правления Елизаветы было запрещено упоминать и распространять информацию об этом провале английского флота. Конфликт с Испанией продолжался и после, вплоть до начала 17-го века, и был разрешен уже при преемнике Елизаветы, Якове I.
Английский флот впервые громко заявил о себе именно в Елизаветинский период. Поначалу английские мореплаватели были известны миру прежде всего как удалые разбойники и пираты. Затем последовала победа над Армадой, которая полагалась великой в основном из-за подпитки мифа пропагандой.
На деле же английский флот получил не меньший урон, чем испанский, всего годом позже. Занять место «неуязвимой» флотилии у англичан не вышло. С другой стороны, именно «морские псы» Елизаветы обозначили английское присутствие во многих уголках мира во время своих экспедиций. Так или иначе, Елизаветинская эпоха в истории Британии неразрывно связана с темой «морского господства». Позже этот концепт повсеместно эксплуатировался уже в Викторианскую эпоху: англичане полагали свою империю державой с традиционно сильным флотом, чье величие уходило корнями в 16-й век, а Елизавету — своего рода «владычицей морей».