«Правда о СССР 1933 г.»
Запрет слова «ничего».
Старая история про то, как цари использовали обычное слово по-своему, меняя его всяческими способами. Слово «ничего» в значении «не важно», зачем на него набросились?
Нужно ли в России быть энергичным?
— Ничего! Зачем?! — шепчут в ответ.
Жалуются ли вам, что не смогли закончить какое-либо дело?
— Ничего! Тем хуже!
«Ничего» использовалось в разных ситуациях, как «Goddam» из «Женитьбы Фигаро» в сцене разговора про английский язык. Только если «Goddam» носило, скорее, бодрый характер, то «ничего» больше имеет оттенок вялости, обескураженности, деморализованности. При старом режиме это было признаком безразличия, в котором пребывала раса, дошедшая до того, что стала считать свою жизнь бесполезной.
Советское правительство стало бороться против использования этого бесхарактерного слова в любых ситуациях. По его мнению, если употреблять его постоянно, то оно окажет пагубное влияние на сознание людей. Его запретили. Всех писателей и работников сферы образования попросили вести кампанию против слова «ничего».
И «ничего» исчезло из повседневной речи. Людям стало стыдно его произносить. «Ничего» умерло, его больше нигде в Москве не услышать.
Неважная на первый взгляд, эта деталь показывает желание встать на ноги, характерное для современной России. Я вернулся из этой страны. Хотелось бы представить объективную и беспристрастную информацию о том, что я видел и слышал, и, в первую очередь, уделить внимание политическому аспекту.
Что сразу поражает путешественника, приехавшего в Москву?
Сначала — это улицы. Основные городские дороги, недавно еще замощенные кое-как острыми булыжниками, теперь все заасфальтированы.
Нужно еще привести в порядок многочисленные переулки с грязными лужами. Но все за один день не делается. За что нужно похвалить русских, так это за их умение организовать работу маленькими этапами, на каждом из которых они достигают успеха. Работа строится в соответствии с весьма четкими планами. Потом, может, не так уж плохо для беспристрастного наблюдателя видеть в современной Москве остатки нищеты дореволюционного города? Везде высокие железобетонные дома воздвигаются на месте деревянных построек, загорающихся во время пожара, как спички. Любящая и гордящаяся своим городом москвичка сопровождала меня однажды на прогулке. Внезапно она остановилась в ошеломлении и воскликнула: «Я потерялась!». По правде сказать, она не сбилась. Просто она не была в этих местах в течение месяца, и строители, воздвигнув новые постройки, изменили внешний вид этого места. По всей длине Тверской улицы, переименованной теперь в улицу Горького, открываются новые продовольственные магазины. И малыши прыгают пред витринами, показывают друг другу пальцем на колбасы, в точности как у нас перед магазином игрушек они смеются при виде Полишинеля.
Из этого можно сделать вывод, в котором мне удалось убедиться, что они, бедняги, не часто едят колбасу. Тем не менее, они щекастые, плотные и хорошо накормлены.
Правда состоит в том, что трудности еще есть. За продуктами первой необходимости надо стоять в очереди, как в Париже во время войны. Каждый получает все, что ему нужно, индивидуально, и сам это съедает. Только вот наблюдение за продуктами питания передано судебной власти, дабы предупредить кражи. Они находятся в ведении администрации.
Заметен недостаток в тканях. Прохожие крепкого телосложения с улыбающимися лицами одеты в обноски. Одежду донашивают до последнего, прежде чем купить себе новую. Тем не менее, в непогоду у всех есть теплая одежда. И заводы по производству ткани работают в полную силу. То же касается обуви. Если встречаешь в Москве человека в новых ботинках, можно с уверенностью сказать, что он прибыл из-за границы. Несмотря на большое производство, обувные фабрики выстроены совсем недавно и изготавливают еще недостаточно удобной обуви, чтобы снабдить ею всех русских. Но босиком никто не ходит. И у каждого есть валенки на случай снега или дождя.
В результате первого пятилетнего плана стали создавать машины, на которых изготавливаются другие машины. Вторая пятилетка дала машины, производящие предметы ежедневного потребления.
И снова во всем царит методичность. Усилия, предпринимаемые на сегодняшний день СССР, огромны, практически сверх человеческих возможностей: я говорю это, взвешивая свои слова, и пусть мне возразят. На растущих, как грибы, заводах рабочие ухаживают за станками, как за дорогим домашним скотом, нежно украшают их красными ленточками, считают своими друзьями. А к самим рабочим, этим живым машинам, все общество относится с вниманием и предупредительностью. Например, после работы они восстанавливают силы в просторных бассейнах при их фабриках.
Хочу ли я сказать, что Россия — это рай на Земле?
Это не так. Но сейчас жизнь людей стала намного лучше, чем шестнадцать лет назад. И больше никто не произносит печальное слово «ничего».
Поль Гзель