Что произошло?
Оговоримся сразу. Дальше в этой статье мы не будем искать исторической правды, выяснять, как там все было на самом деле, препарировать сочинения Геродота и сравнивать их с описанием сражения, которое сделал Ктесий, а также считать спартанцев, в попытке установить, сколько же их там было на самом деле. Мы примем всю фактуру за аксиому, потому что, в рамках данного сочинения, нам совершенно не важны ни полчище царя Ксеркса, ни соратники царя Леонида. Нам также не важны предатель Эфиальт, персидские послы, брошенные в спартанский колодец, и Геллеспонт (ныне Дарданеллы), который, по приказу Ксеркса, был подвергнут длительной, но, с учетом природы Геллеспонта, комичной порке. Нам важно лишь то, что Спарта эту битву проиграла, а Персия — выиграла.
Вторжение Ксеркса, который привел в Европу армию численностью где-то в четверть миллиона человек (Геродот называл фантастическое число в два миллиона), было для греческих городов настолько серьезной угрозой, что, ради борьбы с персами, полисы согласились забыть о своих претензиях друг к другу. Осенью 481 года до нашей эры в Коринфе состоялась встреча представителей всех крупнейших городов. Этот античный конгресс (любопытно, что «конгрессом» это собрание именуют очень многие историки) постановил, что противостоять Ксерксу нужно общими силами. Единственной внятной стратегией, позволявшей сдержать натиск гигантского по тем временам войска, была идея сражаться с ним в ущельях или проливах, то есть, в узких местах, которые, естественным образом, нивелировали гигантских численный перевес, имевшийся у персов. Именно в таком формате и прошли три из четырех крупнейших сражений войны: Фермопилы, Саламин и битва при Артемиссии. К слову, две последних баталии разворачивались на море. Греки обороняли узкие проливы и ущелья, а персы, лишенные возможности реализовать свой численный перевес, оказывались в весьма невыгодном положении. Выбор ущелий, при этом, был велик. Фермопилы же подходили почти идеально, будучи золотой серединой. С одной стороны, они расположены достаточно близко к городам, чтобы те могли быстро перебросить туда войска, с другой, территория, оккупированная персами не будет слишком большой.
Другое дело, что в решающий момент в ущелье оказался очень небольшой отряд из, приблизительно, 5−7 тысяч человек. Ядро составляли, конечно, Леонид с его личной охраной (те самые триста человек), но, помимо спартанских гоплитов, тут были также отряды и из других городов, например, из Фив, Феспии, Микен. От того, что защитником ущелья оказалось не три сотни, а пять или даже семь тысяч меняется немногое. Даже если взять максимальную численность греческого войска, названную Диодором, получится 7700 человек, получится, что Ксеркс имел численный перевес в 32 раза. Дальше все решало военное мастерство. Греческую фалангу, закрывшую собой ущелье, невозможно было обойти с фланга, персидская конница становилась бесполезной. Ксеркс и его армия застряли у входа в ущелья и были лишены возможности продвигаться вперед. Царь опасался за свой флот, от которого его теперь могли отрезать, и за снабжение. Иными словами, Ксеркс вынужден был торопиться, но небольшое греческое войско не пускало его вперед.
Могло ли быть иначе?
Вряд ли греки могли избрать иную стратегию, ибо встреча с персами в открытом поле сулила неминуемое поражение. Узость ландшафта была и оставалась их единственным шансом. Другое дело, что все тот же ландшафт, как уже говорилось выше, предлагал греческим городам широкий выбор ущелий для обороны. И Фермопилы не были единственным вариантом. На том же Коринфском собрании в качестве места для первого сражения часто называлось ущелье Темпе на границе Фессалии и Македонии. Оно находится севернее Фермопил, то есть, греки могли бы раньше встретить персов и держать их подальше от своих городов.
Другое дело, что Темпе находились на той территории Эллады, которая оставалась если не лояльной, то попросту не враждебной Ксерксу. Плюс, существовал обходной путь. Фермопилы же считались более надежным местом в том числе и потому, что про ту самую роковую тропу, которая, в итоге, погубила Леонида и оставшихся с ним воинов, как считалось, знали только местные жители. Тут, правда, возникает пара сомнений. На третий день битвы с Леонидом осталось не более тысячи человек. Остальные не погибли, а ушли, опасаясь окружения. Выходит, что информация об обходном пути не была, скажем так, «секретной». Вариантом номер три была оборона коринфского перешейка. Проблема, однако, заключалась в том, что при избрании этого рубежа эллинскому союзу пришлось бы сдать Афины. Фемистокл — отец афинского флота и будущий триумфатор Саламинской битвы, — грозил в этом случае выйти из войны и увести население города в Италию на поиски новых мест для жилья.
Что же касается исхода сражения, то, как уже говорилось выше, в условиях нехватки места в узком ущелье, у Ксеркса не было в руках козырей против армии Леонида. За два дня боев он потерял 20 тысяч человек, то есть десятую часть армии. Встреча с Эфиальтом была для персидского царя настоящим подарком.
Что изменилось бы?
Очень многое, если учесть, что битва при Фермопилах, как бы отважны ни были спартанцы, стала для Эллинского союза болезненным поражением. Да-да. Стратегия сдерживания врага в узких местах провалилась. Войско Ксеркса двинулось дальше. До переломной битвы при Саламине, в которой афиняне потопили персидский флот, оставалось еще больше года. Ксеркс же вторгся на территорию своего врага, наводнив своими воинами Аттику и Беотию. Иными словами, независимость греческих городов оказалась под угрозой.
В современных фильмах и литературе 300 спартанцев предстают перед нами героями, идущими на неминуемую смерть. Таковыми царь Леонид и оставшиеся с ним войны стали только на третий день сражения, когда их покинули союзники. Первоначально же оборона ущелья в компании 5−7 тысяч человек совершенно не выглядела безнадежным делом. Даже, наверное, наоборот. Неприступная позиция в Фермопилах, связанные руки неприятеля, плюс, работающее на тебя время. Продержись Леонид в ущелье дольше, и Ксекрс узнал бы, что такое голод, мародёрство и дезертирство, ибо у его войска начались бы проблемы со снабжением. Особенно в том случае, если бы афинский флот реализовал идею Фемистокла об атаке не плавучий мост в Геллеспонте, по которому персы переправились с территории современной Турции в Европу. Случись такое, и Ксеркс был бы заперт на чужой территории без припасов.
Всего этого не произошло. Греки проиграли, что едва не обернулось для них катастрофой. Царь Леонид вошел в историю как герой, принявший мужественную, но бесполезную с точки зрения хода войны смерть. Он не выиграл времени, не защитил Спарту, и не выполнил задачу, которая была на него возложена. Зато заработал славу человека невероятной личной отваги. Продержись Леонид дольше, он добавил бы сюда еще и славу спасителя Эллады. Сюжет о 300 спартанцах был бы куда более популярен у писателей, поэтов и режиссеров, если бы увенчался успехом. А так слава спасителя отечества досталась Фемистоклу. Опять же в культурном плане мало что меняется, потому что даже несмотря на то, что Фемистокл победил Ксеркса и исправил все, что наломал Леонид, спартанский царь куда более известен, чем афинский стратег. Про Леонида знает каждый школьник, имя Фемистокла помнят лишь специалисты по античной истории.