В 312 году до н. э. на полях Сирии решалась судьба империи Александра Македонского — останется ли она единой или распадётся на царства помельче. Сейчас ответ для нас кажется очевидным, но тогда всё могло пойти иначе. Что же случилось осенью 312 года, причём здесь слоны и почему нужно слушаться старших?
Первый среди преемников
316 год до н. э. Антигон Одноглазый, одержав победу над Эвменом Кардийским, положил конец мечтам о сохранении империи Александра Великого в руках его потомков. Но вот от самой империи, по мнению Антигона, оказываться было рано — теперь он по праву мог считаться сильнейшим из диадохов (преемников) македонского царя, так почему бы не примерить царскую диадему? Такому обороту дел не могли обрадоваться остальные сподвижники Александра — прежде всего, Птолемей, Кассандр и Лисимах, правившие Египтом, Македонией и Фракией соответственно. Любое усиление одного из них уже заставляло диадохов насторожиться, а политика Антигона по изгнанию прежних сатрапов (губернаторов), многие из которых управляли вверенными областями ещё со времён Александра (напомним, что царь умер в 323 году), убедила остальных в том, что Антигон, по выражению античного историка Диодора «охватывал своими честолюбивыми замыслами всю державу македонян».
Успехи последних лет вселили в Антигона уверенность в своих силах, и теперь он всё меньше считался с мнением своих бывших соратников. Неудивительно, что вскоре против него сложился союз, куда вошли остальные диадохи. Кроме Птолемея, Кассандра и Лисимаха, упомянутых выше, в союз вошёл Селевк — бывший сатрап Вавилонии, бежавший в Египет от Антигона. Впрочем, даже объединившись, сатрапы решили для начала прибегнуть к дипломатическим методам. Зимой 316/315 годов Антигону был предъявлен ультиматум: тот должен отказаться от значительных (и наиболее богатых) территорий на юге и западе Азии, передав их под управление членов союза. Хотя требования диадохов были небезосновательны, заботились они, разумеется, не о восстановлении некой эфемерной справедливости, а о своих вполне материальных интересах. Закономерный отказ Антигона (неужели он пролил столько крови, чтобы просто так отдать покорённые земли) означал начало новой войны между преемниками Александра Великого. Началась Третья война диадохов.
Третья диадохова
Война между Антигоном и остальными соратниками Александра стала, пожалуй, самой упорной и одной из самых долгих в эллинистическую эпоху. Одноглазый диадох (Антигон потерял глаз ещё во время походов отца Александра — Филиппа Македонского) был по-настоящему одарённым и смелым полководцем, а ресурсы, находившиеся в его распоряжении, позволили воевать на несколько фронтов больше дюжины лет (хотя и с перерывами). Закономерным итогом войны стала битва при Испе, о которой мы уже рассказывали. Теперь же вернёмся к событиям начала войны.
Подготовка к решительному столкновению не ограничивалась лишь военными приготовлениями: с самого начала обе стороны деятельно взялись за дипломатию и идеологию. Союзниками Антигон был объявлен узурпатором и врагом всех предприятий Александра. Стратег не отставал: Антигон заявил, что пытается лишь сохранить империю Александра для его наследника, находящегося в заключении у Кассандра, который теперь только и помышляет об установлении собственной династии. Досталось и Лисимаху с Птолемеем, которые отказывались подчиняться главнокомандующему (Антигон был объявлен стратегом ещё во время Первой войны диадохов и формально имел право отдавать приказания остальным сатрапам). Когда война между бывшими братьями по оружию была оправдана, обе стороны приступили к активным действиям.
Начало войны
Первым делом Антигон решил разделаться с Птолемеем, который был сильнейшим из союзников и чьи владения располагались ближе остальных к сердцу империи Александра. Однако для того, чтобы одержать победу в войне, нужно было иметь не только боеспособную армию (коей Антигон, несомненно, располагал), но и сильный флот. На начальном этапе войны противники ограничивались преимущественно осадами городов и набегами на неприятельские области, предпочитая активным действием овладение стратегическими областями.
Самым крупным столкновением кампании 315 года стала битва у берегов Ликии (область на юго-востоке Малой Азии), где флотоводец союзников Поликлет поочерёдно разбил корпус и флот неприятеля. Сам Антигон всё это время провёл у стен города Тира. Тир был ключевой крепостью в Восточном Средиземноморье, обладание которой обеспечивало надёжную военно-морскую базу для дальнейших предприятий, так что Антигон был вынужден терять драгоценное время, намереваясь взять город хотя бы измором, ведь даже у самого Александра это предприятие заняло более полугода и стоило жизней тысяч его воинов. Тир пал только спустя 15 месяцев осады, когда защитники были доведены до величайшей нужды, а никакой помощи из Египта так и не поступило.
К 313 году Антигону удалось утвердиться во всей Малой Азии, так что пришла пора думать о более активных действиях в Европе и Египте. Проведя ряд удачных кампаний у Геллеспонта, Антигон задумал вывести из войны северных союзников Птолемея. Высадка в Европе должна была отвлечь Кассандра от Греции, чем не замедлили бы воспользоваться сторонники Антигона на Пелопоннесе. Однако энергичное противодействие союзников вынудило стратега отказаться от замысла преодолеть проливы, и войска были распущены по зимним квартирам, чтобы попытаться повторить операцию весной следующего 312 года.
Сирийская кампания
Тем временем на юге Птолемей вместе с Селевком, который был лишён своих владений, но оставался грозным противником на поле боя (опыт походов Александра и природный талант давали о себе знать), решили предпринять контрудар в Сирии, пока Антигон был занят Кассандром и Лисимахом. Южные сатрапии антигоновой державы не остались беззащитными — Финикию обороняла внушительная армия, во главе которой был поставлен сын Антигона молодой царевич Деметрий. В 312 году ему было только 24 года, и он жаждал снискать лавры Александра Великого, который сумел укрепить и расширить державу своего отца.
Греческий историк Диодор так описывает молодого Деметрия: «он отличался как красотой, так и статью, и когда был облачен в царские доспехи, вызывал почтение и внушал людям благоговение, вследствие чего порождал у большинства великие ожидания. Больше того, в нем была некоторая доброта, присущая юному царю, которой он завоевал у них (солдат — В. Ш.) всеобщую преданность». Однако молодому наследнику предстояло столкнуться с куда как более опытными и бывалыми полководцами — Птолемей и Селевк были командирами корпусов ещё при Александре, так что одержать верх над ними было весьма непростой задачей. Впрочем, об отступлении честолюбивый царевич и не помышлял — он был уверен в своём гении и вверенном войске, а победа над соратниками самого Александра должна была стать блестящим началом его полководческого пути.
Первым пунктом на пути союзников в Сирию была Газа. Этот древний город был одним из самых богатых и густонаселённых в регионе. Причиной тому было географическое положение Газы, находившейся на перекрестье торговых путей. Историк Арриан так пишет о Газе «Это последний город на пути из Финикии в Египет в начале пустыни». Мощная крепость в своё время оказала войскам Александра почти такое же ожесточённое сопротивление, что и Тир, и вот ей снова выпала роль ключевого пункта кампании, на этот раз в войне между преемниками македонского царя.
Силы сторон
По сообщениям античных авторов, основанных на воспоминаниях очевидцев, в сирийский поход Птолемей собрал почти 20 тысяч пехотинцев-фалангитов и около 4 000 всадников, усиленных отрядами египтян. Деметрий сильно уступал числом в тяжёлой пехоте, но имел преимущество в коннице, кроме того, при нём находился целый слоновий корпус (примерно 45 зверей), который и должен был доставить ему победу.
Осенью 312 года после длительного марша от дельты Нила союзники вошли в Сирию и уже было начали устраиваться лагерем неподалёку у Газы, намереваясь приступить к блокаде города, когда стало известно о приближении армии Деметрия, который сконцентрировал силы и бросился навстречу неприятелю. Приставленные к нему отцом советники (многие из них были ветеранами Азиатского и Индийского походов Александра) отговаривали юношу от атаки армии многоопытного Птолемея, но тот был глух к их словам. Сражение произошло, по всей видимости, осенью 312 года до н. э. (время года до сих пор вызывает споры историков) на берегу Средиземного моря неподалёку от Газы.
План Деметрия
Имея в полтора раза меньше тяжёлой пехоты (11 тыс. из которых только 2 000 македонян), Деметрий не мог надеяться на прорыв неприятельского центра, однако, он рассчитывал на то, что его пехотинцы сумеют на некоторое время сковать неприятеля, пока царевич, пользуясь преимуществом в кавалерии и слонами, рассечёт порядки Птолемея, уничтожит его правое крыло и зайдёт в тыл фаланге. Для этого на левый ударный фланг были стянуты самые мобильные и боеспособнее части: отряды тяжёлой кавалерии, конные и пешие застрельщики и, конечно же, слоны. План Деметрия не был лишён недостатков, но вполне мог удаться. Весть о победе над Птолемеем мгновенно бы разнеслась по всему Средиземноморью, привлекая под знамёна Антигона и его сына новых сторонников, а Селевку, в свою очередь, можно было бы забыть о возвращении сатрапии. Но для этого царевичу нужно было одержать верх над двумя выдающимися полководцами своей эпохи.
Птолемей и Селевк были хорошо осведомлены о численности и сильных сторонах деметриевой армии, так что знали наперёд, что можно ожидать от храброго, но неопытного царевича. Закалённые в боях диадохи и их войска готовились к одному из важнейших сражений в своей жизни. И если Птолемей вряд ли рисковал своей сатрапией, а значит и головой, в случае поражения (по крайней мере, в ближайшем будущем), то для Селевка эта битва должна была стать судьбоносной.
Сражение
Невзирая на развитую систему соглядатаев и лазутчиков, диспозицию неприятеля союзники представляли довольно приблизительно. Они намеренно укрепили левый фланг, который по расчётам Птолемея должен был подвергнуться атаке. Только перед самим сражением им стали известны подлинные намерения Деметрия, и в последний момент подкрепления были переброшены на правый фланг, о чём царевич пока не догадывался.
Подробный ход сражения нам неизвестен. Ясно лишь то, что Деметрий попытался опрокинуть фланг союзников, но добиться успеха не сумел. Более того, Птолемею удалось серьёзно потеснить неприятеля на правом фланге, который был подкреплён трёхтысячным отрядом всадников. В решающий момент Деметрий бросил в атаку слонов, надеясь переломить этим ход сражения. Три десятка зверей атаковали на этом фланге под прикрытием пращников и лучников, рассыпанных между ними. В эллинистическую эпоху слонов всё больше используют для противодействия коннице — лошадей пугали вид и запах огромных животных и звуки, которые они издают. Однако управлять слонами (особенно в бою) было гораздо сложнее, чем лошадьми — их самих было легко испугать, а потеря вожака делала их для своих не менее опасными, нежели чем для неприятеля.
Появление слонов на фланге не стало неожиданностью для Птолемея и Селевка. Энергичная атака этих «танков древности» наткнулась на умелое сопротивление: специально для противодействия слонам были развёрнуты подразделения со «снабженными шипами приспособлениями, сделанными из железа и соединенными цепями, которые они приготовили против натиска слонов, потому что, когда это устройство было бы натянуто, было легко предотвратить продвижение животных». О том, как выглядели эти приспособления, специалисты спорят до сих пор. По одной из версий, например, они чем-то напоминали противотанковые ежи с протянутой между ними цепью. Так или иначе, но атаку слонов удалось замедлить, а затем отбить. Животные, осыпаемые со всех сторон дротиками и стрелами, метались в ужасе, не разбирая дороги, а после того как вожаки были перебиты, многие из них попали в плен к Птолемею.
Провал этой атаки имел самые печальные последствия для Деметрия. Его всадники, утомлённые боем и деморализованные участью слонов, под напором неприятеля начали отходить с поля боя, отдаляясь от пехоты. Но если кавалерия левого фланга сумела ретироваться, то фаланге и остальным частям повезло меньше. С армией Деметрия случилось то, что он сам прочил неприятелю — Птолемею удалось изолировать отдельные части вражеской армии, так что теперь разгром фаланги был лишь делом техники, тем более что союзники имели большое преимущество в тяжёлой пехоте. Пехотинцы Деметрия были рассеяны и большей частью пленены.
Сын Антигона потерпел тяжёлое поражение и лишился большей части своей армии — в бою пало до 5 тысяч, ещё 8 тысяч были взяты в плен победителями. Потери Птолемея и Селевка, очевидно, были незначительными. Деметрий, жаждавший снискать славу, был вынужден бежать с поля боя, а после упрашивать союзников разрешить ему похоронить павших на поле сражения.
После битвы
Поражение Антигона в Сирии резко изменило баланс сил. Больше не существовало армии, способной противостоять Птолемею, так что тот спокойно вернул себе приморские города Финикии, включая злосчастный Тир, которые, впрочем, ему вскоре пришлось оставить. Однако битва при Газе имела и более впечатляющие последствия — в восточные сатрапии с небольшим отрядом (Птолемей отрядил только тысячу воинов) проник Селевк, который больше убеждением, дипломатией и хитростью, чем военной силой склонил на свою сторону жителей этих областей. Весной 311 года он триумфально вернулся в Вавилон, утвердив свою власть в Центральной Азии.
Разгром при Газе заставил Антигона отказаться от попыток перенести войну в Европу — вместо этого он принял решение заключить мир с Кассандром и Лисимахом, а после и с Птолемеем, чтобы иметь возможность бросить все силы на борьбу с Селевком. Последний, однако, оказался не лыком шит, и сумел удержать Вавилонию и Междуречье за собой, так что Антигон был вынужден отступиться. Мечта о единой империи правопреемнице александровой становилась всё более иллюзорной и несбыточной.
В военном искусстве
Битва при Газе ещё раз продемонстрировала, как опасно делать ставку на слонов, сражаясь с умелым и искушённым противником. Деметрий был талантливым полководцем, но ему не хватало опыта и знаний, тогда как Птолемей и Селевк были испытаны десятками сражений и боёв, умея находить выход из любой ситуации. Вероятно, будь на месте Деметрия его отец, союзникам не удалось бы достичь таких успехов на поле сражения (которое Антигон мог бы и не принять), однако, им повезло сразиться с его сыном. Неумение царевича воспользоваться ситуацией (ударить прежде времени, пока Птолемей не успел перебросить подкрепления) и некоторая шаблонность, с которой он действовал у стен Газы, дорого обошлись его отцу. Слоны, впрочем, становились всё более естественной частью любой эллинистической армии, так что всего через десяток лет мы сможем наблюдать около 500 (!) этих гигантов в одном сражении.
Однако до этого было ещё далеко — Антигон пока зализывал раны и готовился броситься на Селевка, Птолемей справлял триумф (именно в это время столица Египта была перенесена из Мемфиса в Александрию, что недвусмысленно намекало на притязания Птолемея), а на западе поднималось солнце нового государственного образования — Римской республики, которой ещё предстоит столкнуться с наследниками Александра. Но это уже совсем другая история.