Свидетель «пути России к падению и позору»

Весной 1918 г., бежав в Крым, один из лидеров кадетской партии В. Д. Набоков писал воспоминания под названием «Временное правительство». Память ещё сохранила живые картины недавнего прошлого, и уже было видно, какие исторические события всемирного значения произошли несколько месяцев тому назад. Теперь Набоков сидел «у разбитого корыта истерзанной, загаженной, расчленённой России, испытав всю мерзость большевистской вакханалии». И ему было важно рассказать, какие ошибки привели к катастрофе.

До первого кризиса Временного правительства (1 мая 1917 г.) Набоков присутствовал почти каждый раз на закрытых заседаниях. «Бескровная» революция февраля началась с небывалого душевного подъёма. Набоков вспоминал о 2 марта: ему, как и многим тогда, «казалось, что в самом деле произошло нечто великое и священное, что народ сбросил цепи, что рухнул деспотизм». Третьего марта от престола отрёкся брат Николая II великий князь Михаил Александрович. Набоков был одним из тех, кто составил акт об отказе от трона.

[Сборник: Революционный февраль 1917-го]

Не имея реальной силовой опоры в стране, великий князь решил предоставить окончательное решение Учредительному собранию, на авторитет и волю которого он уже мог бы потом опереться в случае решения о сохранении монархии. Вместе с тем Михаил предоставил всю полноту власти Временному правительству. Великий князь Михаил Александрович был убит большевиками в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. в Перми.

В. Д. Набоков. (wikipedia.org)

Работа правительства и его крах

Исторический шанс на сохранение власти и целостности страны у Временного правительства был. По мнению Набокова, до апрельского кризиса энергичные меры могли позволить сохранить контроль над ситуацией. Следующие полгода были уже «одним сплошным умиранием». Кризис был вызван решением правительства продолжать войну и бороться за её плоды. После массовых вступлений против министра иностранных дел П. Н. Милюкова и их успеха Временное правительство стремительно теряло авторитет, а большевизм, напротив, набирал сторонников.

Почему же правительство не сумело за 2 месяца использовать своё изначально довольно благоприятное положение, укрепиться и подавить наиболее опасных противников? Многое зависело от атмосферы кабинета и личных особенностей министров. Изначально большую роль играл эсер Керенский, искренний революционер.

[Сборник: Александр Керенский ]

По мнению Набокова, его неумение разбираться в людях, истеричность, склонность к актёрству и переменчивость сыграли роковую роль. Своих более умных и популярных коллег он недолюбливал и сотрудничал с ними «со скрипом», а политические решения принимались Керенским под сильным влиянием личных порывов. Его самомнение и самоуверенность не давали ему видеть опасность там, где она была особенно велика.

Набоков приводит характерный эпизод, показывающий, как легкомысленно столь важная фигура, как министр юстиции (затем военный и морской министр и председатель Правительства) реагировала на растущую активность большевиков: «За четыре-пять дней до октябрьского большевистского восстания, в одно из наших свиданий в Зимнем дворце, я его прямо спросил, как он относится к возможности большевистского выступления, о котором тогда все говорили. «Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло», — ответил он мне. «А уверены ли Вы, что сможете с ним справиться?». «У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно».

[Сборник: Октябрьская революция]

Между тем никаких конкретных мер против этого выступления принято не было. Оценивая Керенского в целом, Набоков полагал, что он просто не был достаточно сильным и мудрым политиком для столь драматического момента, но «психоз» толпы вознёс его слишком высоко. Склонный к конфликтам, обуянный манией величия, один из главных людей страны способствовал разладу в работе правительства.

Неорганизованным оказалось и Министерство внутренних дел, т. е. «всё управление и вся полиция». В милицию записывались воры и беглые арестанты, а прежний аппарат был разрушен. Городовые и жандармы пополняли ряды большевиков. Столица и Москва начали погружаться в анархию, и население чувствовало, что власть слаба, что она не будет решительно отстаивать порядок. Набоков: «Сколько я пережил мучительных заседаний, в которых с какой-то неумолимой ясностью выступали наружу всё бессилие Временного Правительства, разноголосица, внутренняя несогласованность, глухая и явная вражда одних к другим, и я не помню ни одного случая, когда бы раздался со стороны министра-председателя властный призыв, когда бы он высказался решительно и определенно». Министр внутренних дел князь Львов вёл себя довольно пассивно.

Чрезвычайно важную роль сыграл и министр иностранных дел П. Н. Милюков, человек большого ума и противник идеи мира без аннексий и контрибуций. Войну было необходимо довести до конца, считал Милюков, чтобы Россия не потеряла своего международного положения, по заслугам участвовала в решении судьбы Европы и получила кровью оплаченные преимущества. Милюков был уверен, что Россия способна вести войну «до победного конца». Он ошибся: армия уже разлагалась и была неспособна продолжать борьбу. Политика Милюкова, не поддержанная в полной мере всем правительством, спровоцировала апрельский кризис, который и показал всю слабость кабинета. Набоков: «Не верилось, чтобы нам удалось выполнить две основные задачи: продолжение войны и благополучное доведение страны до Учредительного собрания».

Набоков: «Временное правительство не чувствовало реальной силы. Ибо с первых же дней его существования началась та борьба, в которой на одной стороне стояли все благоразумные и умеренные, но увы! — робкие, неорганизованные, привыкшие лишь повиноваться, неспособные властвовать элементы общества, а на другой — организованные, со своими тупыми, фанатическими, а порою бесчестными вожаками».

Временное правительство пустило в страну Ленина на фоне постоянно усиливающейся большевистской пропаганды — формальных причин препятствовать его приезду не было, Ленин был амнистирован, а объявленные свободы печати и собраний допускали теперь возможность самой оголтелой демагогической пропаганды. На фоне катастрофического разложения армии и утомления войной Ленин настойчиво и уверенно реализовывал свой план. Правительство же почти не реагировало и почти не обсуждало Ленина.

[Сборник: Владимир Ленин]

Правительство не предприняло никаких решительных усилий против намечавшегося восстания. Утром 25 октября 2 незнакомых офицера пришли в дом Набокова и сообщили ему о случившемся: «Сопротивления никакого, дело Временного правительства проиграно». Офицеры просили у Набокова автомобили, чтобы вывезти Керенского к верным правительству войскам, двигавшимся к Луге. Но у Набокова машин не было, и просители ушли. Как позже выяснилось, Керенскому удалось уехать. Другие же члены Временного правительства решительно ничего не делали, ожидая прихода верных войск. Но Петроград уже никто не освободил — ни через 48 часов, как рассчитывали министры, ни позже. Городская дума также не имела ни сил, ни воли для оказания сопротивления большевикам.

Вскоре Набоков решил отправиться в Крым, к семье, куда прибыл в начале декабря 1917 г. Потом была война, борьба с большевизмом, затем бегство из Крыма в эмиграцию. В 1922 г. в Берлине Набоков был убит во время покушения праворадикальных монархистов на П. Н. Милюкова. Характерно, что и там Набоков безуспешно пытался объединить антибольшевистские силы. Его убийство стало одним из событий, ярко показавшим, что как и во время Временного Правительства, так и после Гражданской войны антибольшевистские группы русского общества сохранили свой роковой порок — неспособность договориться между собой и наладить общей работы.