«Говоря об отваге казаков, совсем не лишним будет сказать о том, каковы их нравы и занятия. Итак, вы узнаете, что среди этих людей встречаются опытные вообще во всех необходимых для жизни ремеслах: плотники, умеющие строить как дома, так и суда, экипажные мастера, кузнецы, оружейники, кожевники, шорники, сапожники, бочары, портные
Нет ни одного человека между ними, к какому бы возрасту, полу или состоянию он ни принадлежал, кто бы ни старался превзойти своего товарища в пьянстве и гульбе. Нет среди христиан и таких, которые бы в той же мере, как они, усвоили привычку не заботиться о завтрашнем дне.
Они исповедуют греческую веру, называя ее по-своему русской, свято почитают праздничные дни и соблюдают посты, продолжающиеся в течение восьми или девяти месяцев в год и состоящие в воздержании от употребления мяса. Они настолько упорны в соблюдении этой формальности, что убеждают себя, что спасение души зависит от различия пищи. За то взамен, мне кажется, вряд ли какой-либо народ в мире сравнялся бы с ними в способности пить, ибо не успевают они отрезвиться, как тотчас же принимаются (как говорится) лечиться тем, от чего пострадали. Все это, впрочем, происходит только в свободное время, но, когда они воюют или подготавливают какое-то дело, они крайне трезвы, а грубость можно заметить только в одежде. Они остроумны и проницательны, смышлены и щедры без расчета, не стремятся к большому богатству, но чрезвычайно дорожат своей свободой, без которой они не могли бы жить; именно поэтому они столь склонны к бунтам и восстаниям против местных сеньоров, лишь только почувствуют притеснения со стороны последних. Так что редко проходит более 7−8 лет без того, чтобы казаки не бунтовали и не восставали против них. Впрочем, эти люди вероломные и коварные, предатели, которым можно доверять, лишь хорошо подумав.
Они чрезвычайно крепкого телосложения, легко переносят зной и холод, голод и жажду, неутомимы на войне, мужественны и смелы, а скорее безрассудны, ибо не дорожат своей жизнью. Больше всего они обнаруживают ловкости и стойкости в сражении в таборе под прикрытием возов (ибо они очень метко стреляют из ружей, которые составляют их обычное вооружение) и при обороне укреплений; они недурны также и на море, но при езде верхом они не настолько искусны. Помню, мне случилось видеть, как всего 200 польских всадников обратили в бегство 2000 их наилучших воинов. Но правда и то, что под прикрытием своих таборов сотня казаков не побоится и тысячи поляков или даже нескольких тысяч татар. Если бы они были так же доблестны в конных сражениях, как в пеших, то, думаю, были бы непобедимы. <…> Мало кто из них (казаков) умирает от болезни, разве что в глубокой старости, большинство гибнет почетной смертью, слагая головы на поле брани.
Шляхта среди них очень немногочисленна, подражает польской, и, кажется, стыдится того, что принадлежит к другой, не римской вере, в которую они переходят ежедневно, хотя вся знать и все те, кто носит имя князей, происходят из греческой (православной) веры.
Крестьяне там очень несчастны, так как вынуждены собственными силами отрабатывать три дня в неделю на собственных лошадях в пользу своего сеньора и давать ему, сообразно размерам земли, которую держат, определенное количество зерна, множество каплунов, кур, гусей и цыплят к Пасхе, Троице и Рождеству; сверх того — возить дрова для нужд своего сеньора и отрабатывать тысячи других барщинных повинностей, которые они не обязаны исполнять, не говоря уж о деньгах, требуемых с них сеньорами, а также десятины от баранов, поросят, меда, всех плодов и одного из тех волов через каждые три года.
Вот как они выбирают своего атамана. После того как соберутся все старые полковники и старые казаки, которые пользуются доверием в казачей среде, каждый подает голос в пользу того, кого полагает наиболее способным, и получивший большинство голосов считается назначенным. Если то, кто выбран, добровольно не принимает обязанность, ссылаясь на свою бездарность или неспособность, недостаток опытности или старость, это ему ничуть не помогает, ему отвечают только лишь, что он действительно не заслуживает такой чести, и, не мешкая, тотчас же убивают его… Далее, если избранный казак принимает должность атамана, то благодарит собрание за оказанную ему честь, и что хотя он недостоин и неспособен к исполнению такой обязанности, тем не менее, он торжественно заверяет, что постарается своими трудами и прилежанием стать достойным чести служить им — и всем вместе и каждому в отдельности и что он всегда готов положить жизнь за своих братьев (так они называют друг друга). При этих словах каждый аплодирует ему, крича «Слава! Слава!» Затем все, один за другим, с поклоном подходят к нему, каждый сообразно своему рангу, а атаман пожимает им руки, что составляет у них обычный способ приветствия. Вот как выбирают казаки своего атамана, что нередко случается у них среди Дикого поля. Они ему беспрекословно повинуются, этот атаман на их языке называется гетман; власть его неограниченна, он имеет право рубить головы и сажать на кол всех провинившихся. Они (гетманы) очень строги, но ничего не предпринимают без военного совета, называемого Радой. <…>
Исполняя данное обещание, скажем несколько слов о соблюдаемых ими обычаях, в частности о некоторых свадебных, и о том, как они иногда действуют в любовных отношениях, что многим без сомнения покажется новым и невероятным.
Итак, в противоположность общепринятым у всех народов обычаям, здесь можно увидеть, как девушки сами ухаживают за молодыми людьми, которые им понравились. Вследствие предрассудка, распространенного и прочно укоренившегося среди них, они никогда не испытывают неудачи и более уверены в успехе, нежели мужчины, если иногда выбор исходит с их стороны. Вот как они действуют. Влюбленная девушка приходит в дом родителей молодого человека (которого она любит) в такое время, когда она рассчитывает застать дома отца, мать и скоего покорного слугу. Входя в комнату, говорит: «Помогай Бог», что означает «Да благославит вас Господь», то есть обычное приветствие, которое произносят, вступая под кров их домов, затем сев, хвалит того, кто ранил ее сердце, обращаясь к нему с такими словами: «Иван, Федор, Дмитрий, Войтек, Митика»
должен показаться невероятным для тех, кто его никогда не видел. Он заключается в том, что продевают палку в оба рукава вывороченной наизнанку сорочки новобрачной и проносят, подобно знамени, по улицам города с большой торжественностью, как флаг, носящий почетные следы сражения, чтобы весь люд был свидетелем ее невинности и мужской силы ее супруга. Все свадебные гости ходят за ними с музыкальными инструментами, поют и танцуют с еще большим увлечением, чем раньше. В этой процессии молодые люди ведут каждый за руку одну из присутствующих на свадьбе девушек, и так обходят весь город; все население сбегается на этот шум, сопровождая их, пока они не вернутся к жилищу новобрачного.
Но если, наоборот, следов чести не окажется, то каждый бросает свой стакан на землю, женщины прекращают пение, ибо праздник расстроен, а смущенные родственники девушки предаются осмеянию. В таком случае свадьба прерывается, и гости производят всевозможные опустошения в доме, дырявят горшки, служившие для приготовления мяса, надбивают венчики глиняных кубков, из которых пили. На шею матери девушки надевают лошадиный хомут, усаживают ее на почетное место и поют ей всякие грубые и скабрезные песни, подносят пить в одном из надбитых кубков и всячески укоряют ее за то, что она недостаточно заботилась о сохранении чести своей дочери. Наконец, наговорив ей кучу самых постыдных оскорблений, которые им только пришли на ум, все расходятся по домам; пристыженные столь прискорбной встречей, в особенности родственники новобрачной, прячутся в своих домах, не выходя какое-то время на улицу от стыда за тот позор, который они испытали.
Что касается новобрачного, то он решает сам: оставить в своем доме новоиспеченную жену или нет; есл ион решится оставить, то должен быть готовым переноситьвсе оскорбления, которым может подвергнуться по этому поводу. <…>
Ознакомтесь с еще одним развлечением, происходящим в пасхальный понедельник.
Ранним утром несколько парней группами разгуливают по улицам, ловят всех встречаемых девушек, и ведут их к краю колодца, чтобы искупать, вылив пять-шесть ведер воды им на голову, пока те не станут мокрыми с головы до ног. Эта забава разрешена только до полудня.
В следующий вторник девушки отплачивают за это, но с большим хитроумием. Несколько девушек прячутся в доме, каждая с кувшином воды в руке наготове. Тем временем на страже ставят доверенную девочку, которая предупреждает их условным криком, когда мимо проходит какой-либо парень. В ту же минуту все девушки выбегают на улицу и со страшным криком хватают парня; заслышав это, прибегают на помощь все соседские девушки, и пока две-три наиболее сильные удерживают пойманного, другие выливают ему за ворот всю воду из кувшинов и не отпускают, не выкупав как следует, пока он сам не убежит. Вот так проводят пасхальные дни молодые люди и девушки. <…>
Так как мы ведем речь о нашей Руси (nos Rus) или казаках, расскажем то, что мы еще о них знаем, и немного об их действиях в различных случаях и обстоятельствах. Я видел, как казаки, будучи больны лихорадкой, не принимали для выздоровления ничего другого, кроме полузаряда пушечного пороха, разведенного в полумерке водки. Смешав все хорошенько, они выпивали эту смесь, затем ложились спать и просыпались наутро только в хорошем самочувствии. У меня был кучер, который, я видел сам, делал это не раз и часто излечивался благодаря этому лекарству, о котором никогда не додумаются ни какие врачи, ни какие аптекари.
Я видел, как другие казаки брали золу и, смешав ее с водкой, подобно вышесказанному, выпивали ее с такими же последствиями. Я неоднократно видел, как они, раненные стрелою, будучи вдали от хирургов, закрывали рану частицей земли, замешанной в ладони с чуточкой собственной слюны, чем излечивались так же хорошо, как и самой лучшей мазью.
Это доказывает, что необходимость побуждает также к изобретательности и в этой стране, как во всякой другой. Это дает мне повод вспомнить об одном казаке, которого я однажды встретил на берегу реки Самары, когда он варил рыбу в деревянном ведерке (которое поляки и казаки привязывают сзади седельной луки, чтобы поить лошадей); для этого он накаливал камни в огне и бросал их в то, что варилось, до тех пор, пока вода не закипела и рыба не сварилась — выдумка, которая поначалу кажется грубой, и тем не менее не лишена остроумия. <…>
Вот, наконец, и все, что в настоящее время подсказала мне память из того, что я видел и слышал в этой северной стране относительно ее расположения, населяющих ее людей, их вероисповедания, нравов и способов ведения войны»
Источник: petrichenko. info
Изображение для анонса материала на главной странице и для лида: livejournal.com