В эти бесхлебные годы жителям Поволжья приходилось убивать собак, лошадей, воробьёв, дабы прокормить себя и своих близких. «Шкуру снимешь с этой коровы или с лошади, её опалишь. Варишь и ешь. Вот так кормились», — вспоминала женщина, которой довелось пережить то время. Не были редким явлением и случаи каннибализма.
«Какой-то мужчина ехал с Уральска. Раньше-то у купца столбняком ездили. Сейчас шоссейка. А раньше столбняк был. Ну вот лошадь у него утонула, верблюд. Весь хутор наш побежал туда. Кто ногу, кто лапу, рубить силы ни у кого нет. Все попухли. И я отекала, у меня живот вот этакий был. Ноги вот такие. Вся отекшая была. Но ходила».
«Растаяло… Травку варим и едим. Мякину ели, но я, например, мякину мало ела. А уж травы всякой поела. А уж весной стали давать кукурузной муки, с мукой эту траву смешиваешь, вроде сыт».
«Наверное, им плохо было… Всё-таки людей ели. Они едят, потом разбегаются кто куда. Им тут стыдно делается. Бегут в разные места. Ну, куда-нибудь уйдут, живут. Смотришь, помер. Господь наказывает, конечно, кто ж? Бог наказал. Их как-то за людей не считали». (Е. Н. Минаева, жительница села Большая Черниговка)
«Самым ужасным было посещение кладбища, на котором была гора из 70 или 80 голых трупов, большинство из которых принадлежали детям, умершим за последние два дня, и привезённых сюда из приютов или просто подобранных на улицах. А рядом громоздились ещё 7 или 8 трупов взрослых. Их всех просто складывают в одну могилу, пока она не заполнится. Трупы голые, потому что одежду забирают себе живые. Нансен спросил могильщика, сколько умерших привозят на кладбище ежедневно, и получил ответ, что их привозят «телегами». Каждый божий день. Для могильщиков было невозможно справиться с захоронением такого количества умерших, потому что земля была мёрзлой и копалась очень тяжело, поэтому из тел несчастных вырастали горы. Многие трупы вообще оставались лежать на улицах и в домах, потому что не было возможности отвезти их на кладбище». (Полярный исследователь Ф. Нансен, помогавший голодающим)
«19 февраля при поездке в Три Озеро мною обнаружен следующий факт. Находясь у председателя Волисполкома Лебедева, в этот момент приходит гражданка, проживающая в Трёх Озёрах, Агрофена Засорина и заявляет, что 19 февраля утром она ушла по миру и, возвращаясь домой с двумя мёртвыми кошками, предназначенными для питания себе и детям, ею обнаружено, что дети в её отсутствие зарезали малолетнего её сына Федора в возрасте одного года и занялись приготовлением к употреблению его в пищу». (Из телеграммы в Спасский кантпомгол)
«Ловили. Смотрят — идёт какой-нибудь маленько подходящий. Его раз — и куда-нибудь. Нет. Куда? Пропал и пропал… Я сам в столовую ходил, там у меня сестра жила. Туда по речке ходили. Я шёл, а там пусто было, только землянки стояли. Они из этой землянки выходят и за мной. Пропадали люди, ели их. Я вот убежал. Или тут принесут мёртвых и обрезают».
«Как хоронили? У меня два брата померли, один вперёд помер. В сенях раньше сундук стоял, холодно. Сундук откроют, и в сундук. Их в сундук положили и хлеб на них получали в столовой. А потом, к весне, сюда, к яме свозили. Я забыл, сколько здесь народа». (П. С. Чепурнов, житель села Константиновка)
«В начале осени 1921 года в Тойгельды прибывает вооружённый продотряд. Hайденный в хозяйствах хлеб выметался до последнего зёрнышка. Отбирали всё, вплоть до семян конопли, хранившихся на чердаках, и заготовленных на случай голода семян лебеды». (Из воспоминаний крестьян деревни Тойгельды)
«На ст. Казань голодный люд положительно осаждал вагоны, пытаясь их вскрыть или просверлить отверстие с целью хищений. Здесь борьба с таким явлением была нелёгкая, т. к. желающих достать таким способом хлеб было очень много. Среди них мы видели стариков, женщин и детей с измождёнными от голодовки лицами, едва державшихся на ногах. Вид этих людей говорил за то, что никакие угрозы им не страшны, ибо они голодны». (Из доклада предпомгола Вознесенского)
«Ели, ели людей. Из ямы таскали прямо мёртвых, а то и живых… Пропал — нету. Страшно по улице было ходить».
«Такое время было. Они едят, едят и всё равно помрут. Съедят и помрут… тогда и власти не было. Какая власть? Кипучка, крик, слёзы, голод. Что может власть сделать? Вот столовая — кто ел? Власть да сват, да брат, да знакомые. Телят кормили в столовой. Кашей да хлебом». (М.М. Харитонова, жительница с. Константиновка)
«Всех, кто имел шанс выжить, привозили [в комитет Помощь Нансена] и выхаживали. Начиналось всё с маленьких капель бульона и крошек галет, чтобы организм восстанавливался постепенно. Эти продукты регулярно сюда поставляли». (Л.А. Лукина)