С. Бунтман: Дело Дарьи Николаевны Салтыковой, как известно, обросло легендами.
А. Кузнецов: Огромным количеством.
С. Бунтман: Обросла ими и сама помещица.
А. Кузнецов: Начнем с очевидного. Гуляя по просторам Интернета и пролистывая сайты, посвященные нашей героине, наталкиваешься на интересную вещь: многие из них проиллюстрированы портретом французского художника Франсуа-Юбера Друэ, который подается как портрет Дарьи Салтыковой. Однако это не так. Точнее, это портрет Дарьи Салтыковой, но другой. Как так? Дело в том, что наша героиня — Николаевна, а это портрет Дарьи Петровны Чернышевой (Салтыковой), жены известного русского полководца конца XVIII века Ивана Петровича Салтыкова, сына еще более известного Петра Семеновича Салтыкова, героя Семилетней войны. То есть это очень известный род. Так вот, Дарья Петровна Салтыкова ни в каких зверствах замечена не была, только в мотовстве (тут, впрочем, и муж был ей под стать).
Что же касается Дарьи Николаевны Салтыковой, то ее достоверных портретов не существует. Мы не знаем, как она выглядела. Известно, что Дарья Салтыкова родилась в 1730 году в семье столбового дворянина. Ее дед, Автоном Иванов, был крупным деятелем времен царевны Софьи и Петра I.
Кстати, последнему дед Салтычихи «за прыткость и сметливость» очень полюбился, и он отдал ему в управление Поместный приказ. Это открыло перед Ивановым совершенно невероятные просторы и возможности для обогащения, потому что все делопроизводство по пожалованию и отводу поместий и вотчин велось через него. Даже гетман Мазепа письменно просил Иванова посодействовать ему в получении какого-то там сельца, обещая отслужить и так далее. То есть дед нашей героини был, мягко говоря, человеком очень важным. И, уходя на покой, он имел колоссальное богатство: 12 тысяч душ и огромные капиталы.
С. Бунтман: Ой-ей-ей.
А. Кузнецов: Да, сразу уточним, что количество душ следует помножить на два, поскольку учитывались только лица мужского пола.
Сама Дарья Салтыкова вышла замуж за ротмистра Конногвардейского полка Глеба Салтыкова. Овдовев в возрасте 26 лет, она получила в свое полное владение около 600 крестьян. Много ли это? Как вам сказать… Принято, грубо, делить так: до ста душ — это мелкопоместные дворяне, от ста до тысячи — среднепоместные, свыше тысячи — крупные.
Городской дом Салтыковой находился в Москве, на Сретенке. Именно там происходила значительная часть вот этих кошмарных событий. Кроме того, у Салтычихи было несколько деревень в разных губерниях, в том числе и под Москвой. Вот, собственно, основа ее богатства. Оно не фантастическое, как пишут, но все-таки.
При жизни мужа за нашей героиней не замечалось особой склонности к рукоприкладству, но после… Есть несколько попыток современных врачей-психиатров поставить диагноз Дарье Салтыковой. Это, конечно, очень трудно. Даже не знаю, насколько это возможно, ведь речь идет о событиях двух с лишним вековой давности, причем достаточно плохо задокументированных.
И если Салтычиха была таким вот патологическим типом изначально, то вполне возможно, что смерть ее горячо любимого мужа стала тем спусковым крючком, который позволил всему, что сидело у нее внутри, вырваться наружу. При этом внешне наша героиня оставалась очень богомольным человеком, периодически предпринимала поездки к дальним святыням (даже до Киева добралась, до Печерской лавры), делала пожертвования церкви. Кроме того, Дарья Николаевна была рачительной хозяйкой, довольно много времени уделяла хозяйству, бухгалтерской отчетности. Это, кстати говоря, очень поможет следователям, потому что все взятки Салтыкова тоже записывала в расходные книги.
Правда, забежим вперед, довести дело о взятках до конца следствию так и не удалось. И хотя, вроде бы, подобрались довольно близко, допрашивали совершенно определенных людей, так как были названы суммы, количество дюжин битой птицы, которая им отправлялась, и так далее, но никого привлечь к ответственности из тех, кто отмазывал, как принято сейчас говорить, Салтычиху на протяжении по меньшей мере шести лет, так и не удалось.
Все началось с того, что в апреле 1762 года (напомним, что Екатерина II еще не Самодержица Всероссийская, а супруга здравствующего Петра III) из московского дома помещицы Салтыковой сбежало несколько крепостных: пять крестьян в очередной раз попытались добраться до московского представительства Правительствующего Сената с жалобой. Салтычиха их хватилась и, не обнаружив, отправила за ними погоню. Понимая, что их сейчас схватят, крепостные, что называется, решили сдаться властям. В течение двух недель их допрашивала московская полиция, где они рассказывали о злоупотреблениях, о преступлениях своей хозяйки. Зафиксировав показания, их вернули Салтычихе. (Дальнейшая судьба этих людей крайне печальна — их отправили в Сибирь).
И вот эта неудавшаяся попытка стала своеобразным уроком для других двух крестьян, Савелия Мартынова и Ермолая Ильина, которым все же удалось передать жалобу только что вступившей на престол Екатерине II. Кстати, до этой успешной челобитной, с которой все началось, на Салтыкову жаловались 21 раз, но ни одному делу не был дан ход.
Итак, в первой половине июня 1762 года в руки Екатерины было передано заявление крестьян. Но в это время у жены Петра III были совершенно другие занятия.
С. Бунтман: Да.
А. Кузнецов: Напомним, 28 июня 1762 года случился тот самый знаменитый дворцовый переворот. Однако в сентябре новоиспеченная государыня дала делу ход. Началось следствие. Из следственного дела: «В поданном ее императорского величества оной Салтыковой от людей ее доносителей — Савелия Мартынова и Ермолая Ильина — на нее, Салтыкову, доношении показано: из них, доносителей, Ермолай Ильин был женат на 3-х женах [разумеется, последовательно], из коих помещица третью его жену убила скалкою и поленом до смерти, а при том убийстве были люди ее: Михайла Мартынов, да Петр Ульянов; которую приказала снести сверху в заднюю палату и сама (Салтыкова) за ней сошла с кормилицею Василисою и девкою Аксиньею, и в той задней палате отливали ее вином, чтоб она хотя мало промолвила; а потом послала за приходским священником Иваном Ивановым, который и пришел, но оной жены его уже живой не застал и пошел обратно, и ту его, Ильина, жену хоронить не стал [поскольку умерла она без причастия и вообще, мягко говоря, при сомнительных обстоятельствах]; а оная помещица убитой жены его мертвое тело, ночным временем, с крестьянином Романом Ивановым и с девкою Аксиньею послала в свое село Троицкое, которые, привезя то мертвое тело, отдали старосте Ивану Михайлову, а его, Ильина, после того отвозу послала в то ж село ее схоронить и при том сказала ему: «Ты хотя и в донос пойдешь, только ничего не сыщешь, разве хочешь, как и прежние доносители, кнутом (быть) высечен». Это была уже третья по счету убитая жена крестьянина Ермолая Ильина. Первых двух тоже убила Салтычиха.
Не будем дальше приводить подробности тех истязаний, которые совершала помещица, — при желании вы их найдете сами. Безусловно, мы имеем дело с законченным психопатическим существом, садистом и так далее женского рода.
Теперь о следствии. 1 октября 1762 года дело было принято к рассмотрению в московской Юстиц-коллегии. Руководство над расследованием доверили чиновнику незнатного происхождения, не имеющему никаких родственных и деловых связей, — Степану Волкову. Для чиновников более высокого ранга расследование дела было опасным предприятием, поскольку в Москве Салтычиха имела очень серьезные связи. В подчинении у Волкова состоял молодой князь Дмитрий Цицианов, имевший чин надворного советника.
И вот эти два человека проделали колоссальную работу. Сначала, без особого шума, они арестовали счетные книги Салтыковой, в которых фиксировались судьбы ее крестьян, и обнаружили, что за последние шесть лет из 1200 крепостных 138 скончались или исчезли. А именно: 50 «умерли от болезней» (причем вот как: молодая женщина поступала к Салтычихе на службу горничной, а через две недели умирала (и таких несколько десятков случаев); или юная крестьянка, побыв несколько месяцев у помещицы в дворовых, отсылалась в село, где по приезду сразу умирала, и так далее), 72 человека пропали без вести, а 16 официально либо бежали, либо «выехали к мужу».
На протяжении года следователи пытались понять, что можно предъявить помещице-садистке. Напомним, это еще времена инквизиционного процесса. Доказательства, которые считаются весомыми и неопровержимыми, — это либо признание, либо независимые друг от друга показания двух заслуживающих доверия свидетелей. Но дело в том, что свидетели, даже если они заслуживали доверия, делились на категории. И, конечно, дворовые люди рассматривались как свидетели недостоверные. Надо, кстати, отдать должное объективности следователей: предъявляя обвинение, 11 эпизодов из дела они убрали, так как посчитали их недостаточно доказанными.
Итак, 138 крестьян. Из них в общем списке, сформированном следователями и представленном для Юстиц-коллегии, значились 75 человек, и лишь 38 из них были признаны погибшими в результате побоев.
Понимая, что нужно переходить к более активной фазе, выражаясь современным языком, брать и колоть Салтычиху, Волков и Цицианов обращаются в Петербург за санкцией на пытку.
С. Бунтман: И?
А. Кузнецов: Но получают запрет. Тогда к Салтыковой приставляют служителя московской церкви Николая Чудотворца Дмитрия Васильева с целью уговорить ее сделать чистосердечное признание. В обязанности священника входило не только убедить помещицу снять грех с души, но и подготовить ее к возможной пытке.
Целый месяц Васильев проводил беседы с арестанткой, но так ничего и не добился. Тогда следователи решили усилить давление на Салтыкову, начав у нее на глазах пытать человека. Но и это не помогло. Помещица оставалась непреклонной.
Пришлось следователям идти обычным, что называется, путем — без применения пытки. В начале июня 1764 года в московском доме помещицы на Сретенке и в подмосковном селе Троицком были проведены «повальные обыски». К удивлению следователей, большинство допрошенных смогли назвать точные даты убийств и фамилии погибших.
Весной 1765 года следствие в московской Юстиц-коллегии было окончено и направлено для дальнейшего рассмотрения в 6-й Департамент Правительствующего Сената. Почти три года сенаторы разбирались в этом деле и, в конце концов, приняли решение: виновна.
Помимо Салтычихи виновными признавались и трое ее подручных: служитель церкви, священник села Троицкого Степан Петров, а также один из «гайдуков» и конюхов помещицы.
Решение по делу Дарьи Салтыковой выносила сама императрица. Исследователям известны восемь черновиков приговора, составленных Екатериной II собственноручно. В конечном итоге был издан указ Правительствующему Сенату:
Указ Сенату, 2-го октября 1768 года
Указ нашему Сенату. Рассмотрев поданный нам от Сената доклад о уголовных делах известной бесчеловечной вдовы Дарьи Николаевой дочери, нашли мы, что сей урод рода человеческого не мог воспричинствовать в столь разные времена и такого великого числа душегубства над своими собственными слугами обоего пола, одним первым движением ярости, свойственным развращенным сердцам, но надлежит полагать, хотя к горшему оскорблению человечества, что она, особливо пред многими другими убийцами в свете, имеет душу совершенно богоотступную и крайне мучительскую. Чего ради повелеваем нашему Сенату:
1) Лишить ее дворянского названия и запретить во всей нашей Империи, чтоб она ни от кого никогда, ни в каких судебных местах и ни по каким делам впредь, так как и ныне в сем нашем указе, именована не была названием рода ни отца своего, ни мужа.
2) Приказать в Москве, где она ныне под караулом содержится, в нарочно к тому назначенный и во всем городе обнародованный день, вывести ее на первую площадь [Красную площадь] и, поставя на эшафот, прочесть пред всем народом заключенную над нею в Юстиц-коллегии сентенцию, с исключением из оной, как выше сказано, родов ее мужа и отца, с присовокуплением к тому сего нашего указа, а потом приковать ее стоячую на том же эшафоте к столбу и прицепить на шею лист с надписью большими словами: «Мучительница и душегубица». [Салтычиху, действительно, на час выставили к позорному столбу, а рядом пытали трех ее подельников].
3) Когда она выстоит целый час на сем поносительном зрелище, то чтоб лишить злую ее душу в сей жизни всякого человеческого сообщества, а от крови человеческой смердящее ее тело предать Промыслу Творца всех тварей, заключа в железы, отвести оттуда ее в один из женских монастырей, находящийся в Белом или Земляном городе, и там, подле которой ни есть церкви, посадить в нарочно сделанную подземельную тюрьму, в которой по смерть ее содержать таким образом, чтобы она ни откуда в ней света не имела. Пищу ей обыкновенную старческую [монашескую] подавать туда со свечою, которую опять у ней гасить, как скоро она наестся, а из сего заключения выводить ее во время каждого церковного служения в такое место, откуда бы она могла оное слышать, не входя в церковь».
Вот такой указ. И все это, действительно, было сделано. В подземной тюрьме Салтычиха находилась в течение 11 лет, после чего ее перевели в кирпичную пристройку храма, в которой имелось небольшое решетчатое окошко. Посетителям монастыря было дозволено не только смотреть на душегубицу, но и разговаривать с ней.
Существует две легенды. Первая гласит, что во время заключения Дарья Салтыкова сумела обольстить караульного солдата и почти в 50 лет родила от него ребенка, судьба которого неизвестна. Согласно второй легенде, помещица не только зверски убивала крепостных, но и потребляла в пищу мясо своих жертв, особенно женщин.
С. Бунтман: Да.
А. Кузнецов: Однако следствие этот вопрос закрыло. Надо сказать, что в XVIII веке примеров истязаний и убийств помещиками своих крепостных было немало. Однако даже на этом фоне история Салтычихи выглядит чудовищно.