«Мир во всём мире <…> не требует, чтобы каждый человек любил своего соседа, он лишь требует, чтобы они жили вместе во взаимной терпимости, передавая свои споры справедливому и мирному урегулированию». Это цитата из знаменитой «Речи мира» 35-го президента США Джона Фитцджеральда Кеннеди, которую он произнёс в Вашингтоне 60 лет назад, 10 июня 1963 года. С тех пор его выступление считается примером антивоенной политики для всех стран.
«Тотальная война бессмысленна в век, когда великие державы могут располагать огромными и относительно неуязвимыми ядерными силами и при этом отказываются от капитуляции до того, как они применят эти силы», — сказал президент в Американском университете выпускникам 1963-го. «Это бессмысленно в век, когда один ядерный заряд в десять раз мощнее всех, вместе взятых, боевых зарядов, применённых силами союзников во Второй мировой войне. Это бессмысленно в век, когда смертельные токсины, произведённые ядерным оружием, распространяются по воде, по воздуху и через почву в дальние концы света, заражая ещё не родившиеся поколения».
Эти слова прозвучали через полгода после окончания Карибского кризиса. «Речь мира» была самым значительным вкладом в политику мирного сосуществования во время усиливающейся тогда гонки ядерных вооружений, пишет канадский журналист Эндрю Коэн в книге «Два дня в июне: Джон Кеннеди и 48 часов, которые изменили историю»: «Обращаясь прямо к Никите Хрущёву, американский президент попытался начать новый диалог с советским народом и с его руководителем. Поэтому Кеннеди говорил и о советских людях: об их жертве во Второй мировой войне, о разрушении советских городов. Кроме того, он говорил и об их достижениях: в искусстве, в науке — особенно в изучении космоса, — и в литературе. Он хотел показать человеческое лицо Советского Союза и заявил от имени американцев: мы хотели бы обсудить с вами ограничение распространения ядерного оружия».
Через дипломатические каналы американский президент дополнительно передал советскому лидеру, что никто так не привержен миру, как он. Хрущёв ответил, что «не собирается приходить вторым к этой цели».
Никита Сергеевич был доволен. С его точки зрения, это американец, а не он, должен поменять ориентацию с войны на мир. Дуайт Эйзенхауэр перед уходом из Белого дома в 1960 году произнёс свою знаменитую речь об опасности военно-промышленного комплекса. Тогда энергичный Кеннеди пошёл против этих миролюбивых завещаний, победив в президентских выборах именно потому, что обещал защищать США военными методами, что и привело к Карибскому кризису.
Размещение ракет на Кубе летом и осенью 1962 года, по мнению Хрущёва, было всего лишь требованием признания паритета: если у Белого дома есть ракеты в Европе, нацеленные на СССР, то будет справедливо поместить такие же ракеты на Кубе для сдерживания США. Он не ожидал, что американский президент отреагирует так жёстко. Кеннеди же вовсе не собирался спускать Хрущёву с рук бахвальство, будто Советский Союз производит «ракеты, как сосиски». На показанный ей кулак Америка тоже ответила кулаком. Впрочем, до драки, тем более смертельной, никто доводить не собирался. Хрущёв потом вспоминал: «когда узнал все факты о ядерной мощи <…> несколько дней спать не мог. А потом понял, что мы ведь всё равно никогда не станем им пользоваться <…> И снова уснул спокойно».
Кризис стал сходить на нет после решения Кеннеди убрать ракеты из Турции в обмен на отзыв советских с Кубы. Тогда Хрущёв проявил себя великодушно (ещё и потому, что кулак первым показал всё-таки он): Кремль избавился от оружия публично, а Белый дом — по секрету, чтобы никто не обвинил президента, что он идёт на поводу у Советов.
Но он шёл. Считается, что в выступлении 1963 года Кеннеди проявил «огромную политическую волю», сделав «беспрецедентное» заявление об отказе США проводить ядерные испытания. Документы же показывают, что прецедент был: дискуссия на эту тему, начатая Хрущёвым, активно велась в их переписке с сентября 1962-го.
Более того, в 1959-м первый секретарь, приехав по приглашению Эйзенхауэра в США, привёз на 14-ю сессию Генеральной ассамблеи ООН грандиозную программу всеобщего и полного разоружения. За несколько месяцев до этого он высказал похожие идеи на XXI съезде КПСС. Кремль тогда предлагал за четыре года уничтожить все виды вооружений — и ядерное оружие, и ракеты — и даже распустить вооружённые силы. Тогда же Хрущёв выступил за 50-летний пакт о ненападении с США.
В 1959 году в Америке это сочли завиральными идеями, но четыре года спустя весь мир аплодировал, когда обаятельный maverick-первопроходец — Кеннеди почти теми же словами обещал, что Соединённые Штаты первыми не начнут войну.
Прочитав 11 июня перевод речи Кеннеди, Хрущёв ликовал от миролюбивого тона американца. Ведь на исходе Карибского кризиса советский лидер написал президенту почти умоляющее письмо, призывая срочно разрешить проблемы долгосрочного мира для будущих поколений, на которое получил прохладный ответ: не сразу «мы сможем перейти к более широким вопросам». Хрущёв лично распорядился, чтобы советское радио не глушило западные «голоса», транслирующие речь на русском языке, а 13 июня 1963 года «Правда» и «Известия» полностью напечатали её текст — в коммунистически идеологизированной стране событие исключительное.
Американская сторона считала, что именно усилиями Джона Кеннеди США, СССР и Великобритания подписали 5 августа 1963 года в Москве Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой.
Хрущёв полагал, что это заслуга Советского Союза, давно пытавшегося вовлечь американского президента в свою орбиту. Он считал риск на Кубе оправданным усилившимися контактами с США. Оказавшись на грани войны, Вашингтон должен был стать более сговорчивым. Так и получилось: усилились контакты, была установлена «красная линия» прямой связи между Кремлём и Белым домом… Вовсю обсуждалась возможная встреча Никиты Сергеевича и Джона Фитцджеральда, но через три месяца, 22 ноября 1963 года, американский президент был убит в Далласе, штат Техас…
Бессмысленно сравнивать, кто из них — Кеннеди или Хрущёв — был больше привержен миру. Хрущёв начавший политическую карьеру революционным пропагандистом, часто брал нахрапом. Иногда, как в случае с Карибским кризисом, он достигал цели, но его имидж страдал. Кеннеди, по профессии журналист, был склонен к более мягкому пиару. Хотя вклад советского лидера в процесс разоружения на протяжении «холодной войны» был по меньшей мере равен вкладу 35-го президента США, в глазах публики выигрывал американец. Словесное убеждение — пиар — всегда возьмёт верх над угрозой удара — нахрапом.
Автор — профессор международных отношений в университете New School в Нью-Йорке
Из речи Джона Кеннеди в Американском университете 10 июня 1963 года
«…Во-первых, изучите наше отношение к самому миру. Слишком многие из нас думают, что это невозможно. Слишком многие думают, что это нереально. Но это опасное, пораженческое убеждение. Оно приводит к выводу, что война неизбежна, что человечество обречено, что мы охвачены силами, которые мы не можем контролировать. Нам не нужно соглашаться с этой точкой зрения. Наши проблемы созданы человеком. Поэтому они могут быть решены человеком. И человек может быть таким большим, каким он хочет. Ни одна проблема человеческой судьбы не выходит за рамки человеческих существ. Человеческий разум и дух часто решали, казалось бы, неразрешимые проблемы, и мы верим, что они могут сделать это снова…
Второе. Давайте пересмотрим наше отношение к Советскому Союзу. Бессмысленно считать, что его лидеры могут действительно верить в то, что пишут их пропагандисты. Если прочитать недавно опубликованный авторитетный советский текст, касающийся военной стратегии, то на его страницах можно найти невероятные и абсолютно беспочвенные заявления, подобные утверждению, что «американские империалистические круги готовятся развязать различные виды войны… что существует реальная опасность превентивной войны, которая развязывается американскими империалистами против Советского Союза… (и что) политические цели американских империалистов заключаются в том, чтобы экономически и политически поработить европейские и другие капиталистические страны… (и) добиться мирового господства… с помощью агрессивных войн».
Поистине, как писали уже давно: «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним»! И тем не менее печально читать эти советские заявления и осознавать масштабы пропасти, лежащей между нами. Но это предупреждение — предупреждение американскому народу, чтобы он не попал в ту же западню, что и советский, чтобы он не видел лишь искажённый образ другой стороны, не считал конфликты неизбежными, договорённости — невозможными, а переговоры — всего лишь обменом угрозами.
Ни одно правительство, ни одна общественная система не являются столь зловещими, чтобы считать народ лишённым достоинств. Мы, американцы, считаем коммунизм глубоко отвратительным как систему, отрицающую личную свободу и самоуважение. Но мы можем по-прежнему уважать русский народ за его многочисленные достижения в науке и космосе, в экономическом и индустриальном развитии, в культуре, а также за его отважные подвиги.
Среди многих сходных черт, которыми обладают народы наших двух стран, нет более ярко выраженной, чем наше обоюдное отвращение к войне. Практически исключением в отношениях между крупными мировыми державами является тот факт, что мы никогда не воевали друг с другом. И никакое другое государство в истории войн не несло таких потерь, какие понёс Советский Союз в ходе Второй мировой войны. Было потеряно по меньшей мере 20 миллионов жизней. Были сожжены или разграблены бесчисленные миллионы домов и ферм. В пустыню была превращена треть национальной территории, включая почти две трети промышленной базы — ущерб, соизмеримый с разрушением территории нашей страны к востоку от Чикаго…»