«Бьют — ума дают»
Еще античный комедиограф Менандр утверждал: «Кого не будут бить, тот останется невоспитанным». Гораций величал своего учителя Orbilius plagosus — бьющий Орбилий. Марциал в одной из эпиграмм назвал порку «горем для мальчиков всех, для наставников — сущей радостью».
Воспитание битьем начиналось с самых малых лет. Документально зафиксированы случаи телесных наказаний даже трех-четырехмесячных младенцев. В ход шли вожжи, крапива, мокрые веревки, специальные плети из цепей — т. н. «дисциплины». И, конечно, розги. «Черемховые» для малых деток, березовые для отроков, они были не только инструментом наказания, но и особым словом-пугалом. В русских диалектах кнут, хлыст, хворостина неспроста назывались пуга, пужник. Отсюда же старинная поговорка: «Умный слова боится, глупый — пуги».
Большой сюрприз для маленьких
Угроза побоями часто превращалась в жестокую потеху для взрослых. Один из вопиющих фактов хранит биография министра иностранных дел Великобритании Джорджа Керзона (1859−1925). В детстве он подвергался изощренным унижениям няни, мисс Параман. Был случай, когда она велела мальчику сначала самому написать дворецкому, чтобы тот приготовил розги, а затем приказала дворецкому еще и прочитать эту записку слугам.
Особая забава — дарить розги детворе на праздники — стала популярным сюжетом живописи и литературы. В повести Николая Лескова «Смех и горе» есть такой эпизод. Вечером дядя интригует юного племянника обещанием: «Мой милый друг, тебя завтра ждет большой сюрприз». Наутро бедный парнишка видит висящего на голубой ленте вербного купидона с пучком розог, кокетливо перевязанного такой же голубенькой ленточкой. К ленте прикреплена рифмованная записочка от веселого и находчивого дядюшки: «Кто ждет себе ни за что ни про что радостей, тот дождется за то всяких гадостей».
Тайм-аут за непослушание
В позапрошлом столетии нравы несколько смягчились — побои уступили место дисциплинарным мерам, которые сводились к изоляции. Сегодня их обобщенно называют «тайм-аут». Воспитательную моду здесь задавала Викторианская Англия. Озорников и лентяев запирали в темных чуланах, сажали на «стулья непослушания» (англ. Naughty Chair), ставили «носом в угол». Отсюда образное выражение corner time — букв. «угловое время».
В 1980-х в детских домах Стаффордшира практиковался запрещенный впоследствии пиндаун (Pindown) — дисциплинарный метод длительной изоляции. Длившаяся иногда несколько недель, она доводила некоторых детей до суицида.
«Без муки нет науки»
Обучение издревле столь же прочно ассоциировались с телесными наказаниями. Розги заботливо развешивались по стенам и расставлялись по углам классных комнат. В школьном лексиконе бытовало латинское выражение manum ferŭlae subducĕre — букв. «подставлять руку под розгу», перен. «идти в школу». Согласно английской пословице, надлежит целовать палку, которой учат (to kiss the rod that governs). Согласно русской, «пожалеть розгу — испортить ребенка».
Для школьных телесных наказаний использовались специальные приспособления. Особой изобретательностью отличались, опять же, англичане. Одна из ритуальных позиций школьной порки называлась horsing — от слова «лошадь» (horse). Тело наказуемого привязывали к колодке или удерживали двое помощников, часто из числа самих учеников — и секли розгами по спине и ягодицам.
Нерадивых учеников шлепали паддлом (англ. рaddle — весло, лопатка) — вытянутой пластиной с рукоятью. Лупили колотушкой с грушевидным расширением на конце и круглой ямкой — чтобы вскакивали волдыри. В викторианских школах непосед обуздывали с помощью приспособления в виде двух соединенных веревочкой деревянных планок с отверстиями для пальцев. Планки с зафиксированными руками связывали узлом за спиной ребенка.
В образовательных учреждениях Шотландии по детским ладоням прохаживался тоуси, или тоуз (tawse) — кожаный ремешок с раздвоенным концом и деревянной рукояткой. В ряде немецких гимназий педагог исполнял свои прямые обязанности, а телесными наказаниями ведал специальный «синий человек», der blau Mann. В ход шли также линейки и указки, острые спицы и перья. Школяров и юных подмастерьев ставили коленями на горох, соль, битый кирпич. Устраивали «выволочку», таская за волосы и выкручивая уши.
На спины провинившимся в классе цепляли тетрадки с ошибками и выставляли в коридор или водили по всей школе, принуждая выслушивать издевки и терпеть нападки однокашников. На шею вешали грифельные доски и оставляли «стоять столбом» до конца урока. Принуждали «бить поклоны» в полуобнаженном виде на школьном дворе. За прогулы и опоздания привязывали к ногам кирпичи и прочие «потешные» предметы.
«Мидасовы уши»
Альтернативой битья были позорящие, осрамительные наказания — например, отсылающие к известной античной легенде «Мидасовы уши». О древности этой экзекуции свидетельствует крылатое латинское именование глупца: Аsinus asinorum in saecula saeculorum («Осел из ослов во веки веков»). Более известные ее названия — «колпак тупицы» и «ослиная шапка (фр. le bonnet d'âne, англ. donkey cap).
Провинившегося ученика ставили в центр класса в бумажном колпаке с ослиными ушами и надписью dunce, Dussel, âne (англ., нем., фр. — дурак, тупица, остолоп, болван). Впрочем, унизительное награждение ослиным колпаком в реальности было гораздо реже, чем представлено в литературе и живописи.
Писатели и художники нередко утрировали подобные эпизоды, изживая таким способом свой негативный детский опыт. Такова, например, сатирическая картина Роберта Уильяма Басса, изображающая наказанного за сатирический рисунок будущего знаменитого художника Уильяма Хогарта.
В российских институтах благородных девиц практиковалось наказание под названием «столпник», которое символизировало публичное раздевание. За ослушание ставили в столовой без форменного передника. Похожая экзекуция описана в повести Лидии Чарской «За что?»: «Обыкновенно перед первою парою [шедших строем воспитанниц] ставили какую-нибудь провинившуюся ученицу, — «на позор», как говорили в институте, — и называли ее «факельщиком». Наказанная таким образом шла всегда, закрыв лицо руками, вся в слезах».
В «Екатерининском листке» 1902 года упомянуто изощренное наказание троих уличенных в воровстве учеников по сюжету сказки «Мужик и Лиса». Провинившихся провели между выстроенными в два ряда одноклассниками, которые плевали им в глаза со словами «воры, воры!».
Стоит ли после этого удивляться жестокости детских игр, копирующих действия взрослых? Среди устойчивых живописных сюжетов — битье и наказание углом кукол. Встречаются даже имитации детьми судебных процессов с унизительными атрибутами и позорящими ритуалами.
Кнут без пряника
Педагогика СССР решительно восстала против телесных наказаний, однако негласно на детвору по-прежнему сыпались затрещины, оплеухи и тумаки. Наказание-устрашение сменилось наказанием-принуждением. 20 раз отжаться, выучить 10 стихотворений, 3 раза перемыть полы — и прочие ненавистные или трудно выполнимые задания.
В детских садах озорников выставляли без трусов в дверях спальни во время тихого часа. Не желавшим спать завязывали полотенцем глаза. Инструментом семейного воспитания оставался отцовский ремень: «влепить 25 пряжек» считалось обычным делом.
По образцу партийных собраний в школах устраивали «проработки» нарушителей дисциплины на пионерских и комсомольских сборах. Портреты провинившихся размещали на «Доске позора», а их проступки клеймились в стенгазетах. Репродукция монументального — 168 на 259 см — полотна Сергея Григорьева «Обсуждение двойки» украшала стены множества советских школ.
Современные родители чаще практикуют наказания-лишения — вожделенных покупок, карманных денег, любимых игр, обещанного отдыха. Психологический прессинг и постоянная боязнь по-прежнему калечат душу, ломают характер, уродуют личность детей.