Начнем с терминологии. Как известно, в войнах ХХ века понятие «битва» означало ряд одновременных последовательных наступательных и оборонительных операций с целью достижения стратегических результатов в войне. Исследователи, отрицающие термин «битва» применительно к борьбе за Ржев, исходят из того, что непрерывных операций, как под Москвой, Сталинградом и Курском на Ржевском выступе не было, а боевые действия велись со значительными паузами. Немалые сложности возникают и с периодизацией события: как, например, отделить окончание и итоги Московской битвы от битвы под Ржевом, если она имеет самостоятельное значение, а не является новым этапом в контрнаступлении под Москвой? Во-первых, к 8 января 1942 года, дню начала Первой Ржевско-Вяземской операции, никакого Ржевского выступа, за который могла вестись борьба, еще просто не существовало. Во-вторых, возникает странная неувязка, когда, например, Можайск (как и сам Ржев) был оставлен красной армией в ходе оборонительного этапа Московской битвы, а освобожден (20 января 1942 г.) уже в ходе Ржевской битвы.
Да и события, происходившие в ходе зимнего наступления красной армии, географически значительно выходят за рамки формирования и борьбы за выступ у Ржева. Кроме того, более-менее четко можно сформулировать военные и политические итоги Московской, Сталинградской, Курской, да и любой другой битвы Великой Отечественной битвы. А вот со Ржевом все намного сложнее. Это, по сути, была колоссальная по своим масштабам и жертвам борьба на истощение сил, подобно французскому Вердену в Первой мировой войне, где результаты могут быть оценены только в совокупности с другими событиями и общим ходом войны.
Сторонники термина «битва», в свою очередь, говорят о стратегическом значении выступа, нависавшего над Москвой, и единой цели всех советских операций на данном направлении — срезать выступ с последующим окружением и разгромом 9-ой немецкой армии. А в случае достижения успеха немецкое командование получило бы поражение, намного превосходящее по своему значению события под Сталинградом. Причем ко Второй Ржевско-Сычевской операции («Марс») были привлечены силы даже большие, чем к проведению операции «Уран» под Сталинградом. В плане длительных пауз в масштабных боевых действиях тоже можно найти битву Великой Отечественной войны, где масштабные наступательные операции чередовались с позиционной борьбой — это битва за Ленинград. Другое дело, что обзорные исследования, посвященные Ржевской битве, а их пока относительно немного, носят характер, как правило, не военно-исторического исследования, а скорее политологического труда. Окончательная же точка будет поставлена, видимо, не скоро — когда будут очень четко обозначены хронологические рамки, восстановлены события и из них сделаны выводы. Пока преобладает обратный путь — взяться за отдельный, пусть очень яркий и важный момент, и создать теорию с подгонкой остальных фактов.
Пока чаще всего внимание фокусируется на двух наиболее известных моментах битвы за Ржев: гибель 33-й армии под Вязьмой весной 1942 г. (южнее самого выступа) и неудача Второй Ржевско-Сычевской операции. Гораздо в меньшей степени известен и изучен ряд других событий, например, операция «Вирбельвинд» 1942 года с масштабными танковыми боями, сказавшимися на ходе борьбы на других участках фронта. Достаточно скромным на данный момент остается отражение событий на Ржевском выступе в культуре — живописи, литературе кинематографе. Для большинства эти события прочно ассоциируются с «Я убит подо Ржевом» Александра Твардовского. В советском художественном кинематографе указанные события представлены лишь в единственном фильме «Корпус генерала Шубникова», в основе которого лежит история танкового рейда 1-го механизированного корпуса.
Поздней осенью 1942 года красная армия почти одновременно начала две масштабные наступательные операции: операцию «Уран» под Сталинградом и операцию «Марс» на Ржевском выступе. Часто Вторая Ржевско-Сычевская операция объяснялась как мощный, но отвлекающий удар, в то время как основные события разворачивались на Нижней Волге. Действительно, немецкие войска на центральном участке советско-германского фронта оказались скованы, и ни о какой переброске этих сил под Сталинград речь уже не шла. Другое дело, что в случае одновременного успеха красной армии под Ржевом и Сталинградом немецкие войска ждала катастрофа — по сути, это означало бы крушение всего советско-германского фронта. Как уже говорилось, для проведения операции «Марс» выделялись силы даже большие, чем на операцию «Уран». Правда, это могло быть не по причине первостепенной значимости наступления у Ржева, а скорее в силу особенностей театра военных действий. Если под Сталинградом в степи возможны были быстрые передвижения танковых и кавалерийских частей и прорыв относительно слабой обороны, особенно там, где стояли румынские итальянские и венгерские части, то картина боев в верховьях Волги была иной. Местность, изобиловавшая лесами и болотами, отсутствие хорошей дорожной сети и создаваемая месяцами глубокоэшелонированная оборона немецких войск вынуждали советское командование идти на лобовой штурм, сопряженный с громадными потерями и относительно скромными результатами. И если Сталинград вошел в историю как начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны, то Ржев воспринимается чаще как кровопролитная борьба на истощение. Два этих события напрямую взаимосвязаны. Именно после разгрома под Сталинградом немецкие войска, спрямляя линию фронта, в марте 1943 г. были вынуждены оставить Ржевский выступ.