В сентябре 1789 года один немолодой уже мужчина — ему как раз в эти дни исполнялось 50 лет — писал другому, 60-летнему: «Объемлю тебя лобзанием искренним… Ты, мой друг любезный, неутомимой своею ревностию возбуждаешь во мне желание иметь тебя повсеместно». Сегодняшний читатель в зависимости от своих взглядов на отношения между полами либо сплюнет презрительно, либо хихикнет смущенно, либо поднимет бровь изумленно (дескать, затейливые какие старички!), либо крякнет одобрительно, но в любом случае не усомнится в том, что понимать написанное надобно однозначно.
Не будем торопиться. Язык — живая штука, его слагаемые — грамматические и фонетические формы, например, — меняются, некоторые вообще отмирают; в еще большей степени это касается лексики. Количество слов, ушедших из русского языка и ныне ведомых только специалистам и особо интересующимся любителям, огромно. Многие ли сегодня с ходу скажут значение слова «одесную». «Садись, Кукубенко, одесную меня», — говорит Христос казаку в повести Гоголя «Тарас Бульба». Где именно сесть убиенному Кукубенко (или, точнее, Кукубенке, ибо в XIX в. малороссийские фамилии на -о склонялись, в отличие от нынешнего правила)? Справа или слева, поодаль или рядом? А, может, у ног? Или вот, скажем, известно, что Степан Разин отправлялся в 1667 году сотоварищи в поход «за зипунами». Что это? Стрелковое оружие? Драгоценности? Девушки-пленницы для последующего бросания в набежавшую волну?
Сегодня получить ответ на вопрос не проблема, несколько движений пальцами по клавиатуре компьютера или смартфона — и вы без труда узнаете, что «одесную» — это справа, а «зипун» — шерстяная верхняя одежда незнатного человека.
Сложнее нам бывает в тех случаях, когда слово меняет смысл, сохраняя форму. Вот тут возможна путаница, иногда вводящая нас в немалое заблуждение. Когда царь Алексей Михайлович после смерти первой жены писал боярам: «Мужчине нестарому неженату быть соблазнительно», — он не имел в виду поделиться с ними радостью по поводу своего холостяцкого положения; напротив, он говорил об опасности впасть в соблазн и погубить бессмертную душу. Разве так мы сегодня поймем слово «соблазнительно»?
Россыпи подобных казусов встречаем в «Путешествии из Петербурга в Москву» у Радищева, намеренно архаизировавшего (подчас искусственно) язык своего времени, и без того нам не вполне понятный. Например: «Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки?» Перечитаем три-четыре раза, прежде чем поймем (если поймем!), что Великий печальник по делам Вольности и Просвещения имел в виду «невольно заблуждающегося». Также и фраза «Колико воды союзными нашими силами было исчерпаемо, толико во мгновение паки накоплялося», описывающая греблю в лодке в ненастную погоду, требует от нас некоторых усилий, чтобы перестать недоуменно разыскивать на баркасе войска дружественных иностранных государств и прийти к выводу, что имеются в виду всего-навсего совместные усилия пассажиров по отчерпыванию воды.
Так-то в начале XVII века князь Катырев-Ростовский с восторгом описывал дочь Бориса Годунова Ксению: «Красотою лепа, бела вельми и лицом румяна, червлена губами, очи имея черны велики, светлостию блистаяся, бровми союзна, телом изобильна…». Всё понятно, видная собой барышня, но что у нее с бровями? Ах, сросшиеся они у нее.
А дивный фонвизинский Стародум, руководствовавшийся правилом «в первом движении ничего не начинать»? Ум сломаешь, пока поймешь, что речь идет о том, чтобы не действовать необдуманно, по первому побуждению. А памятный по курсу литературы для 10 класса умный мальчик Ваня из некрасовской «Железной дороги», которого папаше не рекомендуется «держать в обаянии»,
И, наконец, «двунадесять языцев» (12 языков), которые Наполеон, по образному выражению Барклая, «привел… на брань против России». Так и представляешь себе 12 ветеранов-матерщинников, доставленных императором к пограничному Неману, чтобы переругиваться с казачьими дозорами. Но если вспомнить, что «языки» — народы, а «брань» — война, то всё встает на свои места.
Да, кстати, писал то письмо, которому мы дивились в самом начале, в сентябре 1789-го из местечка Каушаны, что в 80 верстах к югу от Кишинева, командующий действующей против турок Южной армией светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический своему подчиненному генерал-аншефу Александру Васильевичу Суворову, командовавшему в той армии отдельным отрядом и только что одержавшему блистательную победу на реке Рымник (за что он станет дважды графом — российским и Священной Римской империи — и получит почетную приставку «Рымникский» к фамилии). Один прославленный полководец благодарил другого, поседевшего в боях, за безупречное («ревностное») отношение к службе и выражал желание, чтобы тот распоряжался у него на всех решающих участках театра военных действий.
Данная статья является продолжением темы, поднятой в материале «Ё — буква смыслообразующая».