С самого начала в версию о банальном ДТП мало кто верил. Многие до сих пор сомневаются в том, что смерть Машерова была случайной.
4 октября 1980 года в 15 часов 04 минуты на трассе Минск-Москва недалеко от города Смолевичи произошла автокатастрофа: черная «Чайка» врезалась в самосвал ГАЗ-53Б, перевозивший несколько тонн картошки. Первым к смятой легковушке успел водитель другого грузовика. В одном из окровавленных пассажиров искореженной «Чайки» он с ужасом узнал первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Белорусской ССР Петра Машерова, портрет которого часто печатали в газетах. Весь разбитый салон был завален картошкой. Водитель и пассажир на заднем сидении были мертвы. Машерова, который, казалось, еще подавал признаки жизни, спешно отправили в ближайшую больницу, но врачи смогли лишь констатировать смерть.
Петра Мироновича Машерова в Белоруссии уважали и любили, причем эта любовь не была показушно-парадной. Он родился в 1918 году в крестьянской семье на Витебщине. Когда Пётр учился в Педагогическом институте, его отец был обвинен в антисоветской агитации и сгинул в ГУЛАГе. С 1939 года Машеров работал учителем физики и математики в райцентре Россоны, а в первые дни войны добровольцем ушел на фронт. В августе 1941 года Пётр попал в плен, но уже на четвертый день сбежал, на ходу выпрыгнув из грузового вагона. Добрался до родных мест, устроился на работу. Днём Машеров трудился учителем и счетоводом, а по ночам организовывал комсомольское подполье. Несколько месяцев подпольщики собирали оружие, а весной 1942 года ушли в лес, создав партизанский отряд имени Щорса. Командиром его стал 24-летний Машеров.
В боях с оккупантами Пётр несколько раз был ранен. Его отряд провел немало дерзких операций, крупнейшими из которых были подрывы железнодорожных мостов через Дриссу и Неман. За это Пётр Миронович Машеров в 1944 году был награжден орденом Ленина и удостоен звания Героя Советского Союза. К тому времени он — под кличкой Дубняк — уже был одним из руководителей партизанского движения в Белоруссии и секретарем подпольного обкома ЛКСМБ в Вилейской области. После освобождения родных краев Машерова оставили на комсомольской работе.
В 1947 году он был избран первым секретарем белорусского комсомола, сменив на этом посту Кирилла Мазурова, перешедшего на партийную работу. Мазуров, хорошо знавший Машерова еще по партизанским временам, постоянно помогал ему и в дальнейшем. Он перетащил своего протеже сначала в минский обком партии, а затем и в республиканский ЦК. В 1965 году первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Мазуров был переведен на работу в Москву в союзный Совет министров, а Машеров занял его место в Минске, став первым лицом республики.
Машеров заметно отличался от руководителей других союзных республик. Большую часть времени он проводил не в своем кабинете в центре Минска, а мотаясь по полям, сёлам и маленьким городам Белоруссии. В гараже ЦК машины первого секретаря, постоянно сновавшие по проселочным дорогам, изнашивались за пару лет. В 1970-х Машеров пересел на вертолет Ми-8, который возил его вовсе не на охоту или пикники. Вертолет главы республики мог неожиданно для местного начальства приземлиться прямо посреди картофельного поля, и всемогущий первый секретарь ЦК начинал напрямую расспрашивать колхозников об их проблемах. Довольно быстро Пётр Миронович сколотил крепкую команду, члены которой заботились не столько о личных карьерах и благосостоянии, сколько о делах республики.
Белорусы чувствовали, что забота первого секретаря о них проявляется не только на страницах газет. Руководство республики действительно старалось, чтобы любой колхозник или рабочий получал нормальную зарплату и имел возможность на эти деньги купить то, что надо. Продовольственные магазины не только в Минске, но и в областных и райцентрах поражали приезжих москвичей богатством ассортимента. По количеству легковых машин на душу населения Белоруссия обгоняла другие республики. При Машерове началось производство цветных телевизоров «Рубин» и «Горизонт», которые можно было свободно купить. Никто не мог обвинить Машерова во взятках. Все знали, что его семья живет довольно скромно, явно только на пускай немаленькую, но официальную зарплату первого секретаря республиканского ЦК. Не ходило никаких слухов и о личной жизни Машерова — с женой Полиной, с которой они познакомились еще в антифашистском подполье, они жили душа в душу.
В Москве к главе Белоруссии относились далеко не с той теплотой, как в его родных краях. Поначалу, в 1960-х годах, Машеров и Брежнев явно симпатизировали друг другу. Их объединяло то, что они, в отличие от большинства других партийных бонз, имели реальное боевое прошлое. Однако по мере того, как дорогой Леонид Ильич дряхлел и бронзовел, отношения охлаждались. Генеральному секретарю очень нравились неприкрытая лесть и богатые подарки, которыми осыпали его руководители среднеазиатских и кавказских республик. Машеров льстецом никогда не был, а в дни юбилеев его подарки были скромны. Возможно, из-за этого членом Политбюро ЦК КПСС он так и не стал, проходив в кандидатах 14 лет.
Фрондёром белорусский лидер никогда не был. Хотя некоторые пытались записать его в придуманную ими оппозицию Кремлю. В 1976 году во время поездки Машерова в составе официальной делегации во Францию парижская газета «Comba» опубликовала статью «Главный оппозиционер режиму Брежнева Пётр Машеров в Париже». Как вспоминал начальник охраны Машерова полковник Сазонкин, когда Петру Мироновичу перевели эту статью, он только хмыкнул. Какую реакцию публикация вызвала в кремлевских кабинетах — неизвестно.
Вряд ли она понравилась Брежневу, которому наверняка подсунули её перевод. До Леонида Ильича старательно доносились сведения о других «вызывающих» поступках Машерова. Например, перед одним из юбилеев генсека он предложил наградить его всего лишь орденом Октябрьской революции, которым, по словам возразившего ему Суслова, «у нас только обкомовских работников награждают». Во время предвыборной кампании в Верховный совет СССР кандидат Машеров в своем выступлении упомянул фамилию Брежнева лишь три раза, в то время как другие кандидаты вворачивали её в свои речи раз по 15.
Сегодня всё это кажется смешным, но отношение стареющего Брежнева к Петру Мироновичу такая информация явно портила. В 1978 году генсек приехал в Белоруссию вручить золотую звезду городу-герою Минску и звезду Героя социалистического труда Машерову, награжденному в связи с 60-летием. Свою речь, обращенную к юбиляру, Брежнев начал запомнившимися многим словами: «Вы сформировались как деятель местного масштаба…». Дальше уже никто не слушал. Многим показалось, что прозвучал приговор дальнейшей карьере белорусского лидера. Партийные чиновники внимательно следили за всеми деталями пребывания Брежнева в Минске, отмечая, что на праздничном банкете он ел мало и без аппетита, а при прощании в аэропорту поцеловал Машерова всего один раз, и как-то не крепко. Многие решили, что руководство Белоруссией — машеровский потолок.
Тем не менее летом 1980 года по республике пронесся слух о скором повышении Машерова. Якобы Брежнев предложил ему занять место председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина, с которым генсек разошёлся в видении будущего советской экономики. Как вспоминает дочь Петра Мироновича, «отец действительно начал готовиться к переезду в Москву, о его назначении должно было быть объявлено на пленуме ЦК КПСС 21 октября»…
Судьба распорядилась иначе. 4 октября в 14.35 Пётр Миронович поехал инспектировать колхозные поля. Через 29 минут его машина столкнулась с роковым картофелевозом.
Хоронили главу республики 8 октября. Гроб был установлен на минской площади Ленина. На прощание с Машеровым пришли десятки тысяч жителей Белоруссии, а вот высоких гостей почти не было. Из Москвы прилетел лишь секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин, знакомый с Машеровым еще по партизанским временам. Он привез траурный венок от Брежнева. В толпе говорили, что Москва запретила главам союзных республик лететь на похороны в Минск. Нарушить запрет осмелился лишь первый секретарь ЦК Компартии соседней Литвы Пятрас Гришкявичюс. Похоронили Машерова на восточном кладбище Минска.
В случайную смерть руководителя республики в автокатастрофе мало кто верил. Многие, в том числе и члены семьи Машерова, до сих пор считают, что его гибель была спланирована в Москве. Правда, не очень понятно, кому она могла быть выгодна. Да, у Петра Мироновича сложились натянутые отношения с Брежневым, но генсек сам предложил ему занять место Косыгина.
В качестве бенефициара устранения Машерова назывался и всесильный глава КГБ СССР Юрий Андропов. В 1980 году он уже явно рвался на место Брежнева. Андропов был всего на 4 года старше Машерова, но сильно болел, и пышущее здоровьем лицо бывшего партизана рядом с ним якобы могло зародить у советских трудящихся сомнения в способности Юрия Владимировича управлять страной. Сторонники этой версии в качестве доказательств её справедливости указывают на внезапные перестановки в руководстве белорусского КГБ незадолго до смерти Машерова. Лично преданный ему глава республиканского управления Николкин был отправлен на пенсию, а его место занял малознакомый с Белоруссией Балуев. Кроме того, начальник машеровской охраны полковник КГБ Сазонкин был переведен в центральный аппарат КГБ. Как он вспоминал позже, «в результате этого в охране первого секретаря оказались сотрудники, неспособные по своим профессиональным и физическим качествам справиться с порученным делом». Это относилось и к погибшему вместе с Машеровым его охраннику майору Чеснокову.
Однако Андропов был реалистом и прекрасно понимал, что в делах государственной важности личные антипатии должны отходить на задний план. Машеров действительно был подходящей кандидатурой на пост председателя Совета министров и мог реально дать толчок к развитию загибавшейся экономики СССР. Кроме того, предсовмин управлял лишь экономикой, которая в руководстве Советского Союза считалась делом второстепенным, по сравнению с идеологией, внутренней и внешней политикой. Устранять Машерова у Андропова не было никакого резона. Если он действительно хотел стать лидером, пользующимся реальной поддержкой населения, Машеров, который старался бы наполнить полки магазинов не только в Белоруссии, но и во всей стране, был бы Андропову крайне необходим.
Еще одну версию «убийства» Машерова предложил Юрий Чурбанов, зять Брежнева и замминистра внутренних дел СССР. В своей книге «Мой тесть — Леонид Брежнев», написанной во время отбывания восьмилетнего срока за коррупцию, Чурбанов рассказал, что в 1980 году брестские таможенники якобы задержали контрабандные бриллианты, предназначавшиеся для Галины Брежневой. Из Москвы попросили Машерова замять это дело, но тот отказался и собирался предать историю огласке. Во избежание этого главный министр Щелоков поручил убрать строптивого белоруса. Эта версия не выдерживает никакой критики. Машеров отнюдь не был самоубийцей, а разгласить что-либо о личной жизни семьи генсека в СССР было невозможно. Кроме того, таможня и пограничники Машерову не подчинялись, а бриллианты контрабандой удобней ввозить самолетом прямо в Шереметьево. Да и зачем вообще контрабандно ввозить бриллианты в страну, которая сама их производит? К услугам Галины Брежневой были все ювелирные магазины Москвы, директора которых с готовностью продавали VIP-клиентке любые украшения ниже закупочной цены.
Сразу после катастрофы в Минск были отправлены бригады следователей генеральной прокуратуры и КГБ. Они не нашли никаких признаков того, что авария была подстроена. Даже сегодня бывший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко продолжает настаивать, что автокатастрофа произошла случайно. Что же действительно случилось 4 октября 1980 года?
На объезд полей Машеров отправился на автомобиле ГАЗ-13 «Чайка» с госномером 10−09 ММП. В 1980 году этот представительский лимузин считался уже устаревшим. По статусу первому секретарю был положен бронированный ЗИЛ-117. Такой автомобиль в гараже ЦК КПБ имелся, и Машеров чаще всего ездил именно на нем. Однако утром 4 октября обнаружилось, что у ЗИЛа разбиты задние фары. Сторонники конспирологии считают, что их разбили намеренно, готовя покушение, однако следствие установило, что фонари ЗИЛа пострадали накануне вечером во время неудачного маневра одного из шоферов внутри гаража. Из-за неисправности ЗИЛа к крыльцу и подали «Чайку».
За рулем машины сидел шофер Евгений Зайцев, возивший Машерова еще с послевоенных времен. Он был отличным водителем, но ему уже перевалило за 60 лет. Тем не менее Зайцев уходить на пенсию не спешил. Мало того, некоронованный король главного гаража республики яростно интриговал против назначенного первому лицу молодого водителя. Пётр Миронович не возражал, чтобы его возил Зайцев — он был человеком привычек. В конце сентября Зайцеву не удалось пройти медосмотр, окулист обнаружил у него ухудшение зрения и запретил садиться за руль. В дело вмешался сам Машеров, после звонка которого новая медкомиссия разрешила Зайцеву управление транспортным средством, но только в очках. После аварии солнечные очки с диоптриями обнаружили в кармане погибшего водителя. Кроме того, на его теле нашли тёплый шерстяной пояс: оказалось, что накануне последней поездки Зайцев мучался от радикулита.
В нарушение инструкции Машеров сидел на переднем сидении. Его охранник майор Чесноков расположился сзади. Он не смог настоять на том, чтобы охраняемое лицо, как и положено, сидело бы за спиной водителя. Кортеж тоже был сформирован с нарушениями. Впереди шла не милицейская машина с мигалками, а белая «Волга» без опознавательных знаков, в которой сидели двое милиционеров. Машина ДПС без мигалок, но с громкоговорителем замыкала кавалькаду. Минское управление ГАИ не было предупреждено о загородной поездке первого лица: Машеров не любил, чтобы к его передвижениям привлекалось излишнее внимание. Все эти мелочи были нарушением инструкций, но они нарушались уже многие годы.
Казалось, что из всех существовавших правил кортеж Машерова выполнял только одно: он мчался по осевой линии со скоростью 110−120 километров в час (считалось, что на такой скорости вести прицельный огонь по машине невозможно). Перед поворотом на птицефабрику у города Смолевичи навстречу кортежу двигался синий МАЗ-503, за которым тащился ГАЗ-картофелевоз. Водитель МАЗа Тарайкович увидел, как из-за пригорка выскочил быстро несущийся кортеж, и услышал, как милицейская машина приказала ему уйти вправо. Шофер выполнил эту команду, но, так как МАЗ был тяжело нагружен, сбросил скорость не тормозом, а уменьшив обороты двигателя. В это время водитель ГАЗа Николай Пустовит сократил дистанцию между грузовиками и вдруг обнаружил, что МАЗ останавливается. Стоп-сигналы при этом не загорелись — ведь Тарайкович на тормоз не нажимал. Чтобы не врезаться в зад МАЗа, Пустовит мог съехать в кювет, но побоялся перевернуть машину, поэтому вывернул руль влево, и выехал на встречную полосу. Увидев выворачивающий ему в лоб самосвал, шофер милицейской «Волги» резко увеличил скорость и успел пролететь мимо ГАЗа в нескольких сантиметрах. Судя по тормозным следам на шоссе, метров за 300 до места аварии Зайцев попытался затормозить «Чайку», но затем решил повторить манёвр «Волги» и увеличил скорость. Маневр не удался, правительственная машина врезалась в самосвал.
Бронированный ЗИЛ мог бы выдержать такой удар, но у представительской «Чайки» вся передняя половина сложилась в гармошку. Трое сидевших в ней людей погибли на месте. Оглушенный Пустовит в шоке выбрался из кабины и сел на обочину. Мотор ГАЗа загорелся. Сотрудники милиции остановили проезжавший автокран и только с его помощью смогли растащить слившиеся в смертельном поцелуе машины…
Оба водителя грузовиков были арестованы КГБ. Тарайковича быстро отпустили — он четко выполнил указания машины сопровождения кортежа. За Пустовита взялись всерьез. Однако в его биографии не нашлось ничего предосудительного. За 16 лет работы за баранкой он не попадал ни в одну аварию, имел кучу благодарностей, был отличным семьянином, к тому же малопьющим. В декабре 1981 года за аварию, повлекшую смерть нескольких людей, суд приговорил Николая Пустовита к 15 годам колонии общего режима. Отсидел он всего 5: попал под амнистию и УДО за примерное поведение. После отсидки Николай вернулся в родную деревню, где жил, стараясь не привлекать к себе внимания. Этот факт тоже опровергает теорию о тщательно спланированному убийстве Машерова: по всем законам жанра исполнитель преступления не может быть простым водителем и к тому же умудриться спокойно дожить до старости.
Любители конспирологии приводят еще несколько подозрительных с их точки зрения «фактов», но и они при тщательном рассмотрении рассыпаются. Например, утверждают, что в ночь перед смертью Машеров жег какие-то бумаги в камине своего загородного дома. Члены семьи Петра Мироновича действительно вспоминают что-то подобное, однако относят эту историю еще к лету 1980 года. «Расследователи» указывают, что с места аварии бесследно исчез портфель-дипломат первого секретаря с некими чрезвычайно важными документами. Однако дипломат с металлической табличкой с гравировкой «П.М. Машеров» был обнаружен в разбившейся «Чайке» и находился в распоряжении следствия. Никаких сверхсекретных бумаг в нём не было.
Приходится констатировать, что причиной трагической гибели Петра Машерова не стал тщательно подготовленный заговор. Скорее можно утверждать, что она стала результатом череды фатальных случайностей и страшного бардака, который царил даже в самых благополучных регионах Советского Союза.