В 1762 году до Вольтера дошёл слух о том, что в Тулузе по обвинению в убийстве был казнён протестант Жан Калас. Суд постановил, что старик расправился с собственным сыном, решившим принять католичество. Вольтер обратил внимание на зловещую историю и выступил в качестве правозащитника.
Протестант Жан Калас, чьё имя посмертно узнала вся просвещённая Европа, жил в Тулузе и преуспевал в торговле. У него в семье было две дочери и четыре сына. Один из них, Луи, принял католичество, жил отдельно от родителей и редко навещал их. В октябре 1761 года другой сын, Марк Антуан, был найден мёртвым у себя дома. В убийстве обвинили отца семейства. Суд пришёл к выводу, что фанатичный гугенот не захотел для семьи нового позора и расправился над сыном, якобы собиравшимся перейти в католичество. Жан Калас был колесован.
Именно в таких красках Вольтер узнал о нашумевшем деле. Интерес философа вызвали не религиозные распри — он критиковал любую религию. Он хотел лишь добиться непредвзятого следствия. Процесс получился громким, внимание публики было обеспечено.
Чтобы докопаться до истины, Вольтер лично допросил всех членов семьи Калас. Он действовал как юрист и исходил из презумпции невиновности. К февралю 1763 года выяснилось множество неизвестных ранее фактов. Родственники Марка Антуана нашли его повесившимся на перекладине. Молодому человеку было 28 лет. Его желание перейти в католичество объяснялось тем, что Марк Антуан изучал право и собирался стать юристом. Однако во Франции того времени человек мог сделать карьеру в этой области, только если он был католиком. Сын Каласа не смог получить свидетельство у священника, так как не пожелал исповедоваться и изменять гугенотской вере своей семьи.
На карьере Марка Антуана был поставлен крест, и он в отчаянии совершил самоубийство. Однако суду не было дела до превратностей судьбы покойника. Как только соседи-католики узнали о смерти в доме Каласов, они обвинили в убийстве главу семейства, якобы воспротивившегося переходу сына в другую веру. Эта версия устраивала местных чиновников, решивших получить повышение с помощью показательного процесса. Кюре тулузского собора Сент-Этьен лично отказал Марку Антуану в свидетельстве о принятии католичества и также знал, что в другую веру тот не переходил, но с радостью согласился отпеть мученика, когда его имя стало известно на всю округу. Труп молодого человека специально не хоронили три недели, залив его извёсткой.
Даже семья осуждённого первоначального свидетельствовала о убийстве. Родственники не хотели говорить о самоубийстве, так как в религиозной Франции оно считалось тяжким преступлением. Тела таких покойников протаскивались на улице и с позором вешались на глазах прохожих. Когда дело обернулось против главы семейства, менять показания было уже поздно.
Выяснив всё это, Вольтер занялся посмертной реабилитацией Жана Каласа. Он подключил все свои связи в государственных верхах. Писал влиятельным чиновникам, герцогам, маркизам, даже президенту Счётной палаты. Также мыслитель издал брошюру о процессе, вызвавшую большой резонанс, а затем знаменитый «Трактат о веротерпимости». Его кассационная жалоба дошла до Королевского совета. В заседании приняли участие министры и три епископа. В июне 1764 года ассамблея из 24 судей отменила несправедливый приговор. Вдова Каласа была принята в Версале королём Людовиком XV.
Всё это время парламент Тулузы чинил семейству всевозможные препятствия. Например, от мадам Калас потребовали оплатить всю бумагу и чернила, которые были потрачены на новый пересмотр дела. Вместе с друзьями Вольтер внёс необходимые 15 тыс. ливров.
Окончательная реабилитация наступила в марте 1765 года (родственники колесованного были признаны его соучастниками, за их честное имя также велась борьба). Счастливая семья могла и не понять значения победы над косным судом, зато передовые умы Европы дружно поздравляли мыслителя, инициировавшего пересмотр дела. Дидро писал Вольтеру: «Мой друг, — вот лучшее употребление гения!». Для того времени реабилитация Каласа стала событием того же рода, каким было позже участие Золя в деле Дрейфуса или роль Короленко в мултанском деле.
Тридцать лет спустя после громкого процесса во Франции произошла революция. В 1795 году на эшафот возвели внука Давида Борджиа — капитула и одного из самых рьяных инициаторов суда над Жаном Каласом.