С введением паспортной системы из крупных городов стали принудительно выселять горожан, признанных «деклассированным элементом». Их отправляли в ранее созданные спецпоселения для раскулаченных. За 1933 год в район Нарымского севера должны были переправить до 1 миллиона человек, для этого органы ОПГУ должны были разгрузить места заключения и перевезти уголовников на новые места. В апреле из Москвы и Ленинграда в Западную Сибирь отправилась большая партия социально вредных и деклассированных элементов. В Томске их погрузили на баржи и отправили речным караваном к месту поселения — острову Назина на реке Обь.
В трех баржах, которые прибыли на остров двумя эшелонами 18 и 26 мая, находились 6114 спецпереселенцев. Жизнь на барже была тяжелой: продуктов не хватало, медикаменты отняли еще в Томске, места всем не хватало, как и воздуха. Кроме того, среди социально нестабильного элемента стали образовываться банды, которые устраивали расправы над слабыми, и даже находившийся на баржах конвой не мог их остановить. В результате смертность достигала 35−40 человек в день. Но жизнь на баржах показалась людям роскошью по сравнению с тем, что ожидало их на острове.
Людей, долгое время не видевших солнца, высадили на абсолютно пустынный остров. Тела умерших в пути сложили на берегу. В тепле некоторые из «покойников» стали оживать и ползти по песку в сторону людей. Так встали на ноги 8 «мертвецов». Остров был совершенно не приспособлен для жизни: на нем не было ни инструментов, ни построек, ни грамма продовольствия, на баржах еды тоже не осталось. Людей высадили в том виде, в каком их забрали на баржу — в легкой весенней одежде, без постельных принадлежностей, некоторые были босые.
Людей вывели на пустырь как скот. Их бросили одних, без крова и куска хлеба. На следующий день ударили морозы. Обессиленные переселенцы могли только жечь костры, сил работать не было, да и инструментов им никто не дал. Они пытались найти хоть какую-то еду на острове — ели мох, кору, гнилушки. Спали у костров под открытым небом, некоторые сгорали. Начались смерти от голода и холода, могильщики не успевали закапывать трупы. Три дня людям не выдавали какой еды, только на пятый день их пребывания подвезли ржаную муку, которую выдавали по 100 г. Все 5000 человек, доставленных первым эшелоном, кинулись к мешками, они втаптывали друг друга в грязь, сминали людей, конвой открыл по толпе огонь. Люди бежали к воде и пытались развести болтушку из муки в шапках, пиджаках, потому что у них не было даже посуды. Некоторые пытались проглотить сухую муку и задыхались. Переселенцы продолжали жить без крыши над головой и утвари. Такое питание не спасало положения, смертность росла, вскоре стали появляться случаи каннибализма. С людоедами расправлялись поселенцы и конвой.
Муку, которая лежала под открытым небом и начала гнить, закапывали в землю. На острове были проблемы с самоорганизацией среди переселенцев, стали образовываться банды, которые забирали мешки с мукой и оставляли других голодными. На острове царило мародерство. Бандиты быстро установили на острове свои порядки. Они охотились за людьми с деньгами и золотом, даже если это были золотые коронки. Вскоре такие поселенцы стали пропадать, а потом могильщики закапывали тела с изуродованными челюстями.
Смертность росла, люди не работали, они буквально ничего не делали все время пребывания на острове, от чего быстро хирели и умирали. Вскоре прибыл второй эшелон и перенял принципы жизни острова. Людей стали отправлять с острова на участки, назначенные для построения поселков. Но ситуация и там не сильно отличалась от островной. Люди пытались бежать, но с острова это было сделать практически невозможно из-за ширины реки, те, кто все же пытался, тонули. Вскоре среди переселенцев поползли слухи, что конвой для наведения порядка планирует убить до 200 000 человек, это провоцировало людей на побег. Другие утверждали, что якобы в 70 км есть железная дорога. «Последняя провокация «подтверждалась» тем, что на одном из участков в ясные зори слышалась отдаленная гармонь, крик петуха и звуки, подобные гудку. Это был крохотный поселок, от которого участки отделяло непроходимое болото. Люди, не зная, где они, бежали в тайгу, плыли на плотах, погибали там или возвращались обратно».
Только во второй половине июля началось строительство полуземляных бараков и бань, все это время кровом людям являлся костер. Даже несмотря на то, что появился хлеб и физический труд, люди продолжали умирать. Отношение конвоя и администрации к людям было чудовищным. Некоторые коменданты избивали и топили поселенцев, другие на глазах у людей ели сахар при его раздаче в огромных количествах. Истощенные люди были измождены и психологически. Поселенцы страдали от диареи, но местная власть, несмотря на строгий приказ, отказывалась выдавать людям сухари, поселенцы продолжали умирать.
К 20 августа из более чем 6000 человек в живых осталось только 2200. Весь ужас назинской трагедии описал в своем письме Сталину инструктор-пропагандист Нарымского окружного комитета РКП (б) Величко. Он писал о жестокости, неорганизованности и непрофессионализме комендатуры, которая привела к этим ужасным событиям. После того, как об этом стало известно в Политбюро, масштабные планы по депортации людей в необжитые и суровые регионы СССР были остановлены. Теперь группы опасных и асоциальных элементов было решено отправлять в трудовые лагеря либо расстреливать.