А. Кузнецов: «Возьмем, наконец, корнета Савина. Аферист выдающийся. Как говорится, негде пробы ставить. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко на квартиру под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы все дело», — так в романе «Золотой теленок» отзывался о Николае Савине Остап Бендер.
С. Бунтман: Аферист не менее выдающийся.
А. Кузнецов: Кроме того, корнет Савин является прототипом главного персонажа, Митеньки Саввина, детективного романа Бориса Акунина «Пиковый валет».
С. Бунтман: Итак, Николай Савин. Он действительно корнет?
А. Кузнецов: Да. Корнет Гродненского гусарского лейб-гвардии полка.
Наш герой родился в семье зажиточного помещика Калужской губернии Боровского уезда. Свой род Савины вели от лейб-компанейца Никиты Савина, участвовавшего в возведении на престол Елизаветы Петровны. Лейб-компанейцами в то время назывались все те, кто служил в привилегированной 1-й роте Преображенского полка. Савины принимали участие во всех войнах, ведшихся Российской империей в XVIII — XIX веках, были награждены практически всеми отечественными орденами и медалями.
Герасим Савин, отец Николая, души не чаял в своем отпрыске. С малого возраста нашего героя учили европейским языкам, одевали как принца, потакали всем его прихотям. Свой семнадцатый год Николай Савин встретил в стенах московского лицея Каткова, имевшего университетский статус. Но учеба не задалась. За дерзкую выходку его тут же выпороли розгами и отправили восвояси.
Это, кстати, с его собственных слов. Здесь нужно отметить, что в биографии Савина трудно отделить правду от вымысла, ибо большая часть того, что о нем написано, основано на его собственных повествованиях. Кое-какие сведения о деятельности неугомонного корнета можно почерпнуть из воспоминаний его знакомых: знаменитого журналиста-бытописателя Владимира Гиляровского и писателей-любителей Юрия Галича и Владимира Крымова.
После отчисления из лицея Каткова наш герой бежал в Петербург, где отец устроил его в Александровский лицей. Но и оттуда его вскоре попросили. Использовав все свои старые связи, Герасим Савин устроил сына в конную гвардию. Так Николай получил чин корнета и влился в ряды петербургской «золотой молодежи».
С. Бунтман: Наиболее ранние легенды о корнете Савине относятся к 1874 году, когда ему было около двадцати лет. Речь идет о краже драгоценностей из Зимнего и Мраморного дворцов в Петербурге.
А. Кузнецов: Совершенно верно. Дело само по себе безумно интересное. В нем замешан двоюродный брат Александра III, Николай Константинович Романов, великий князь, который для подарка своей любовнице, очень экстравагантной даме, американке Фанни Лир (настоящее имя — Харетт Блэкфорд), выкрал три бриллианта из оклада иконы, висевшей в спальне его матушки, Александры Иосифовны.
Великий князь Николай Константинович с матерью великой княгиней Александрой Иосифовной и сестрой Верой, около 1870 года
Не будем вдаваться в детали этой истории, отметим только, что Николай Савин в этом деле участия не принимал, хотя в Париже он будет рассказывать обратное.
С. Бунтман: Насколько я понимаю, Савин всегда следовал принципу: чем наглее ложь, тем эффективнее она действует.
А. Кузнецов: Конечно. Чтобы не быть голословными, предлагаю изучить газеты того времени.
С. Бунтман: С удовольствием.
А. Кузнецов: Итак, газета «Русское слово» от 30 января (по старому стилю) 1902 года: «Старый знакомец москвичей — знаменитый «корнет» Николай Савин, приговоренный московским окружным судом к ссылке в Сибирь за массу неблаговидных подвигов, создавших ему почти легендарную известность, — появился на берегах Сены. На этот раз авантюрист принял громкую кличку князя Савина, графа де Тулуз-Лотрек. Парижские власти были настолько ошеломлены этим геральдическим «дубль-карамболем» знаменитого проходимца, что в течение двух дней имя арестованного мазурика сохранялось в глубокой тайне».
С. Бунтман: В автобиографии Савин утверждал, что носит титул графа по праву, поскольку был усыновлен дядей по материнской линии.
А. Кузнецов: Совершенно верно. Далее газета «Новости дня» от 22 июня 1902 года: «Знаменитый авантюрист граф Тулуз-де-Лотрек арестован в Лиссабоне, когда пытался получить деньги из банка по подложному чеку».
А вот, собственно, и подробности дела. Сентябрь 1903 года, «Петроградская газета»: «Пользующийся громкой известностью по своим всесветным уголовным авантюрам, лишенный всех прав, Николай Савин, в настоящее время препровождается в Петербург из Лиссабона, где арестован и выдан русскому правительству.
Савин, бывший корнет гвардии, после ряда преступных похождений в России, преимущественно в области всевозможных мошенничеств, последний раз был судим московским окружным судом и, по лишении всех прав состояния, сослан в Сибирь. Из мест ссылки Савин вскоре бежал заграницу и начал свои преступные похождения в Европе. Здесь его авантюры неисчислимы; кажется нет такого государства в Европе, которое не судило бы и не разыскивало Савина по обвинению в различных проделках. Совершая преступление, он проявлял изумительную ловкость и в большинстве случаев скрывался от наказания. Пользуясь своим воспитанием и прекрасным знанием иностранных языков, Савин присвоил себе заграницей выдуманное имя графа Тулуз-де-Лотрека и вращался в обществе, которое служило ему ширмами для ловкого скрытия преступных проделок. Многочисленные члены этого общества делались не редко его жертвами.
Под именем графа Тулуз-де-Лотрека Савин много раз был женат в Европе и Америке с целью заполучения больших приданных, причем своих жен он бросал, как только присваивал себе их состояние. Летом текущего года Савин направился в Португалию и в одном из учреждений Лиссабона покушался на обманное получение крупной суммы денег, но это ему не удалось. Мнимый граф был арестован, но затем каким-то путем избег суда и только еще находился под арестом в ожидании скорого освобождения. Однако власти Лиссабона при наведении справок о графе Тулузе, случайно обнаружили его настоящее имя и все преступное прошлое, о чем не замедлили сообщить в Петербург, предложив выдать преступника русскому правительству.
С. Бунтман: Дескать, заберите своего шалунишку…
А. Кузнецов: Да.
Фанни Лир, около 1880 года
«Русский листок» от 13 сентября 1903 года: «27-го августа Савин был переведен из лиссабонской тюрьмы на пристань для посадки на бразильский океанский пароход, который следовал в Гамбург. Ему было объявлено, что он выдается русским властям, и он был передан в распоряжение русского чиновника, который запер его на ключ в одиночной каюте. Во время путешествия Савин, сидя в своей каюте, усердно писал протесты по поводу своего ареста, адресованные к разным лицам, в том числе на имя германского императора. Все время он продолжал уверять провожатых, что по прибытии в Гамбург, он будет освобожден. В Гамбург прибыли 2-го сентября.
После этого, однако, возникли затруднения. Гамбургские власти стали наводить справки о Савине и в своем архиве нашли о нем множество дел, объявлений и справок, касающихся побегов его во время провождения через германскую территорию, и, между прочим, дело возникшее в прошлом году, по обвинению Савина в мошенничестве, совершенном им в Бремене, откуда он также бежал. На этом основании Савина хотели задержать и отправить в Бремен, а затем уже по осуждении и отбытии наказания, выдать России. В конце концов, местные власти не признали себя в праве задержать преступника, выданного Португалией и лишь провозимого через Германию. Он остался в распоряжении русского чиновника и теперь находится на пути в Петербург».
«Петербургский листок» от 14 сентября 1903 года: «Савин, иначе граф Тулуз-де-Лотрек, представляет собой, без сомнения, не дюжинную в своем роде личность и мог бы, если бы имел досуг, написать свои мемуары, которые не уступили бы по интересу приключения Рокамболя, превосходя правдивостью. Красавец собой, роста в косую сажень, будучи в молодости корнетом, он был в то время видным представителе петербургской золотой молодежи.
Получив в наследство два имения, он продал их, деньги прокутил и отправился за границу. Тут началась для него цепь похождений, о которых нередко сообщали русские и иностранные газеты.
Однажды находясь в Вене без денег и проживая в лучшей гостинице, ему грозят тюрьмой за неуплату по счетам. Он тотчас же посылает в Париж телеграмму в известный банкирский дом с просьбой указать, где он может в Вене дисконтировать вексель на этот дом в 50 000 франков. Ответ получается с указанием банкирской конторы и Савин показывает телеграмму хозяину гостиницы. Но так как дело происходит в Воскресенье, то он объясняет, что получит деньги на следующий день, а пока просит у хозяина аванс в 10 000 франков, чтобы пойти в клуб. Одураченный хозяин дает деньги, и Савин тотчас же укатывает в Брюссель.
Другой раз в Ницце он дает на хранение в контору отеля конверт с 10 000 франков, но успевает подменить его другим конвертом с газетной бумагой. При обратном требовании денежного пакета он открывается при свидетелях, и, находя в нем газетную бумагу, грозит судом за мошенничество и получает еще 10 000 франков. В Ницце же он приглашен был богатым американцем совершить морское путешествие на яхте. Дорогой садятся за карты, американец проигрывает все наличные деньги и саму яхту, на которой Савин возвращается уже собственником…»
С. Бунтман: Хорош!
А. Кузнецов: Продолжим: «Самый его блестящий подвиг произошел в Болгарии. Он как раз приехал в Софию во время владычества там Стамбулова. С последним он близко подружился и даже крестил его дочь.
В то время Стамбулов искал нового правителя для Болгарии, а так как Савин выдавал себя за родственника Бурбонов, под фамилией графа Тулуз-де-Лотрек, то Стамбулов серьезно думал предложить ему болгарскую корону.
Случайное обстоятельство обнаружило обман, а не то, как уверял Савин, он преподнес бы Болгарию России, не проливая ни одной капли крови…»
С. Бунтман: Он и патриот еще ко всему?!
А. Кузнецов: Патриот, конечно.
С. Бунтман: Так что это за история?
А. Кузнецов: В те времена Болгария была автономным княжеством в составе Османской империи. Неуклюжие действия русского двора, пытавшегося посадить на болгарский трон угодного кандидата, привели к разрыву дипломатических отношений между Россией и Болгарией.
Прибыв в Болгарию под именем графа де Тулуз-Лотрека, Савин быстро сошелся с влиятельным членом регентского совета Стефаном Стамболовым, остро нуждавшимся в деньгах. Для Савина оказалось парой пустяков выхлопотать по поддельным документам многомиллионный кредит у французских банкиров. Это произвело на Стамболова такое впечатление, что он предложил мнимому графу выдвинуть свою кандидатуру на болгарский трон. Гиляровский пишет: «Это неожиданное предложение ошеломило бы всякого. Каково же оно было мне, скрывающемуся под чужим именем, даже не французу, а русскому офицеру, врагу тех, которые предлагают мне быть их князем? Предложение это было серьезно обдумано болгарскими воротилами. По их понятиям, я был человеком вполне подходящим. Возвышая меня на болгарский трон, они надеются сохранить за собой власть и силу в стране. Должен ли я, по их мнению, я, их креатура, оставить их бесконтрольно заправлять всем в стране?
И пришел я к заключению, что кандидатуру принять надо. Как русский, как славянин, я, будучи болгарским князем, мог принести более пользы России, чем какой-нибудь немец, назначенный Бисмарком и Англией. Я призван спасти Болгарию от всякого порабощения неславянских стран, я призван принести пользу общеславянскому делу и, может быть, очистить путь к Царь-граду славянам. Я убежден, что рано или поздно Царь-град будет центром славянства в руках России».
Николай Савин
Но вернемся к газетам. 26 сентября 1903 года, «Новости дня»: «Надежды петербуржцев, что вскоре знаменитый авантюрист корнет Н. Савин будет доставлен в Петербург, не оправдываются.
На днях возвратились в Петербург чины сыскной полиции, которые были командированы в Португалию, чтобы принять Савина и перевезти его в Россию. Как известно Савин был уже доставлен в Гамбург, но оказалось, что он мошенническим путем в 1902 году получил большую сумму денег из одного берлинского банка.
Вследствие этого Савин препровожден туда, будет судиться и, если будет осужден, то лишь после отбытия наказания может быть доставлен в Россию».
С. Бунтман: То есть из Гамбурга он все-таки смылся, но в Берлине его окончательно тормознули.
А. Кузнецов: Да. Проходит не так уж много времени…
«Антверпен. Снова арестован знаменитый международный авантюрист корнет Савин, на этот раз уже в Антверпене в качестве «графа Тулуза-де-Лотрек». Явившись в типографию, специально печатающую акции и облигации, Савин отрекомендовался представителем общества, имеющего рудники на острове Кубе, и заказал на миллион акций этого общества. Заказ был исполнен, и Савин принялся «стричь купоны». Он успел разменять купонов тысяч на десять и уже собирался уезжать из Антверпена, когда один из менял, заподозрив что-то недоброе, указал на «графа» полиции. Авантюриста задержали на вокзале».
С. Бунтман: Так.
А. Кузнецов: «Раннее утро» от 1 апреля 1909 года: «Враждебная России часть бельгийской прессы, — в действительности, значит, почти вся бельгийская пресса, — за исключением двух-трех газет, захлебывается от восторга. В Антверпене судят пресловутого корнета Савина, судившегося во всех странах мира, побывавшего во всех тюрьмах Южной и Северной Америки, всех почти европейских государств, в Сибири и даже в Петропавловской крепости».
«Петроградская газета», май 1909 года: «Знаменитый корнет Савин, русский дворянин, американский гражданин, канадский граф и князь, претендент на болгарский престол, в настоящее время находится в копенгагенской тюрьме.
Несколько тому назад приезжал в Копенгаген в качестве туриста знатный, богатый русский граф Савиньи; по его отъезде копенгагенская полиция получила заявления от многих купцов о недоразумениях, происшедших между ними и графом, который, взамен различных товаров и наличных денег, выдавал им бесценные или фальшивые акции и облигации. Полиция долго никак не могла отыскать «графа».
Вдруг, полгода тому назад, в Копенгагене узнали, что «граф», но теперь уже под именем Тулуз-де-Лотрек, за подобные же подвиги поселился в антверпенской тюрьме. Через несколько дней копенгагенскую полицию известили, что «граф» выехал из Антверпена на таком-то пароходе. В Копенгагене «граф» был встречен полицией, препроводившей ее в казенное помещение».
С. Бунтман: Что-то наш «граф» частенько попадается.
А. Кузнецов: Да. При этом доходит до мелочей. 13 августа 1911 года, газета «Русское слово», рубрика «Последняя почта»: «В городе Боровске арестован известный международный авантюрист, бывший корнет, Н. Г. Савин.
Савин приехал в город вечером и остановился в гостинице. Как местного уроженца его тотчас же узнали и дали знать полиции. На требование последней предъявить документы, Савин сначала дал метрическую выпись о рождении, выданную причтом села Серединского, Боровского уезда. А когда ему заметили, что эта выписка не может служить видом на жительство, он представил паспорт, выданный ему как британскому подданному британским консулом в Москве. В паспорте значится, что он рожден в Канаде.
При допросе Савин заявил, что приехал в Боровск, чтобы вступить во владение родовым имением при селе Серединском, оставшимся после смерти его брата, Михаила Герасимовича. Имение это по духовному завещанию покойного перешло к жене действительного статского советника М. М. Зориной. Оказывается до приезда в город Савин был уже в имении и, не застав владелицы, самовольно взял из экономии пару лошадей с экипажем и уехал.
Арестованный Савин препровожден в боровскую тюрьму.
По последним сведениям старый авантюрист отправлен этапным порядком в распоряжение Томского окружного суда».
И вот, наконец, судебное дело: «Вчера в камере мирового судьи Лубянского участка слушалось дело известного «корнета» Савина, именующего себя графом Тулуз-де-Лотреком, по обвинению его в подлоге паспорта и в проживании по чужому или измененному паспорту. В русском паспорте, выданном на имя мещанина города Нарыма Н. Г. Савина, вытравлено слово «мещанин» и заклеено бумагой место, где говорится о принадлежности Савина к мещанам города Нарыма. Обвиняемый, держась на суде крайне непринужденно, объяснил, что подпись на паспорте его, но кем вытравлено слово «мещанин» он не знает и паспорта никому в прописку не давал, так как не нуждается в этом, являясь английским подданным, в качестве какового и был в то же время прописан по английскому паспорту в гостинице «Деловой Двор», a ранее — в гостинице «Русь». Заклейка бумагой была произведена потому, что паспорт оказался в этом месте разорванным. Паспорт был возвращен подсудимому полицией в Киеве в то время, когда он уже перешел в английское подданство, и, как ненужная вещь, был брошен им в чемодан. В Москве в прописку паспорт попал случайно. Зайдя к своей сожительнице, Савин хотел остаться у нее ночевать. Хозяйка потребовала его паспорт для прописки. Обвиняемый, будучи прописан в гостинице «Деловой Двор», указал на ненужность прописки. Но так как хозяйка продолжала настаивать, ссылаясь на строгости полиции, то сожительница Савина дала ей не для прописки, а только в виде гарантии его старый русский паспорт, который вместе с некоторыми вещами находился у нее в квартире…»
С. Бунтман: Прекрасная история.
А. Кузнецов: Еще бы. Кстати, защищал Савина известный присяжный поверенный Евгений Ефимовский: «Защитник подсудимого присяжный поверенный Е. А. Ефимовский доказывал, что в поступках его подзащитного нет состава преступления, нет подлога паспорта, a только его повреждение, нет и проживания по чужому виду, так как обвиняемый был прописан как мещанин Савин без его ведома. Звание же английского подданного, каковым он прописывался в гостиницах «Русь» и «Деловой Двор», в действительности ему принадлежит, в доказательство чего защитник представил удостоверение от британского консула в Москве.
Судья оправдал обвиняемого в подлоге паспорта, но признал его виновным в проживательстве по измененному паспорту и приговорил к заключению в тюрьме на три месяца».
С. Бунтман: Интересно, а как сложилась судьба Савина после революции? Продолжил ли он старое дело?
А. Кузнецов: В 1918 году он оказался в Харбине, где изображал из себя представителя русско-японской фирмы, пытался склонить Японию начать военные действий на Дальнем Востоке, чтобы сломить большевистскую власть. В том же году он перебрался в Шанхай, где позднее с ним встретился писатель Юрий Галич, написавший о нем очерк «Русский Рокамболь».
Скончался корнет Савин в 1937 году от цирроза печени в нищете.