Получив 18 февраля 1956 года проект доклада «О культе личности и его последствиях» на закрытом заседании, Хрущёв решил дополнить его своими соображениями и на следующий день, 19 февраля, продиктовал их. Предлагаем вниманию читателей сокращённую запись этих заметок.
***
В отчётном докладе Центрального Комитета партии съезду, в выступлениях делегатов съезда, а также и раньше, на Пленумах Центрального Комитета, и в практике работы после смерти Сталина в партии стали проводить курс на разъяснение вредности создания сверхчеловека, то есть человека, который за всех думает, человека, который за всех всё знает, человека, который по всем и всяким вопросам давал самые нужные указания, одним словом, какое-то обожествление человека… — то есть то, что мы называем культом личности.
***
Как могло получиться, что такие видные политические деятели-революционеры, как Косиор Станислав, Чубарь, Постышев, Эйхе, Рудзутак — это я называю только членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК, а ведь чуть ли не 80 процентов членов ЦК, избранных XVII съездом партии, оказались арестованными и расстрелянными. 1100 делегатов XVII съезда из 1900 — более половины делегатов съезда, съезда, который вошёл в историю, принял решения о победе социализма, делегаты которого состояли из активных участников и строителей нашего социалистического государства, многие из них были подпольщиками и активными участниками гражданской войны, которые воевали и прямо смотрели в глаза смерти и не дрогнули, и вот после разгрома зиновьевцев, троцкистов и правых, после всего этого они оказались врагами народа и были уничтожены, расстреляны?!
Как это могло получиться? Как эта ошибка, если можно её назвать только ошибкой, могла быть допущена? Нет, это была не ошибка, это вытекало из характера Сталина, это выявилось то, о чём говорил Ленин, — злоупотребление властью, так как Сталин, не терпевший никакого особого мнения и к этому времени настолько возвысился над партией и над народом, что он уже не нуждался в поддержке… В это время поднялась волна восхваления и набора всяких фраз: «гениальный», «мудрый», «отец наш», «учитель»; пошли всякие переименования, всё, что только можно было, переименовывали его именем, и трудно было придумать более или менее заслуживающего внимания, что не было бы связано с именем Сталина, даже чистый воздух связывался с именем Сталина, только и слышно было, что он нас «одарил», «осчастливил».
Что ж послужило поводом для арестов? Только сталинские умозаключения. А для этого ему не требовались ни факты, ни доказательства, всех арестовывали без прокурорской санкции. Какие же санкции и разрешения, когда разрешал всё сам Сталин. Те, которые арестовывали, они считали, что не нужен прокурор, они так и писали: «без прокурора». Главный прокурор в этих вопросах был Сталин…
Сталин был человек очень мнительный, в чём мы убедились, работая вместе с ним, когда он иной раз посмотрит тебе в глаза, — а он старался сверлить своими глазами глаза других людей, в этом отношении он был довольно беззастенчивым, — и говорит: что-то у вас сегодня глаза бегают, или: что-то вы сегодня отворачиваетесь, не смотрите прямо в глаза, или, наоборот, — что-то вы сегодня упорно смотрите, то становится ясно, что это уже самодурство, что это уже власть, которая перешла все рамки, власть неограниченная, когда подавлялись не только физические качества человека, но и моральные…
Если, бывало, Сталин скажет: «сегодня у него что-то глаза бегают», значит, этого уже достаточно для того, чтобы этого человека арестовать. Причём, когда Сталин говорил, что надо арестовать, то надо было понимать, что это уже враг народа, поэтому те люди, которые выполняли его волю, они обязывались Сталиным доказать, что Сталин прав, потому что он вождь, он гениален, он прозорлив, он всё видит, он всё понимает, он не может ошибиться. Поэтому маленькие люди, которые ведут следствие, не могут подорвать «прозорливость» Сталина и не доказать, что это враг. И они «доказывали». Какие должны быть доказательства в их понимании? Только одно — признание. А как можно получить с человека признание в преступлениях, которых он никогда не совершил? Только одним путём — бить, истязать, лишить сознания, лишить рассудка, лишить человеческого достоинства, путём физического насилия и вымогательства.
Вот до чего было доведено положение в партии и государстве… Это мог делать только физически больной человек, тиран.
***
Возьмите «ленинградское дело» Вознесенского, Попкова, Кузнецова и других товарищей, которые, как теперь установлено, совершенно невиновны.
Чем вызвано это «дело»? Ведь это момент, когда наша партия разгромила фашистскую Германию, японское фашистское государство, когда кругом торжество и радость. И вдруг это «ленинградское дело». Это — одно из позорнейших дел, и позор этот ложится, надо прямо сказать, на голову Сталина…
В самом деле, послевоенный период, когда Сталин стал могущественным, более капризным, раздражительным, более физически слабым, когда в большей степени появилось его физическое недомогание — болезнь, которая к этому времени развилась особенно, — это подозрительность, сомнительность во всех людях, его болезненная мания преследования, он в каждом видел человека, который являлся чуть ли не его врагом…
Подлецы очень ловко использовали мнительность, подозрительность, болезненное состояние и манию преследования, которыми страдал Сталин. Берия подбрасывал ему материалы в виде анонимных писем, в виде заявлений, в виде подобранных слухов через своих агентов, всячески поддерживал эти болезненные явления на определённом уровне и доводил до такого состояния.
***
Дело врачей. Это, может быть, не дело врачей, а дело Сталина, потому что никакого дела о врачах не было, кроме записки врача Тимашук, которая, может быть, под влиянием кого-то, а может быть, и по подсказыванию кое-кого (уточнить, она вроде была осведомителем органов МВД) написала письмо на имя Сталина. И вот по этому письму было создано дело врачей, арестовали крупнейших и честнейших людей, которые были по своей квалификации, по своему политическому мировоззрению советскими людьми…
Он сказал — и их арестовали… Он сам вызывал следователя, сам его инструктировал, сам ему указывал методы следствия, — а методы единственные — это бить. И вот был составлен протокол, который мы все читали. Сталин говорил: вот вы какие — слепцы, котята, не видите врага; что будет без меня — погибнет страна, потому что вы не можете распознать врага…
Он начал это дело и не успел закончить, сам умер. Если бы он прожил ещё немного, он бы этих врачей расстрелял.
***
Если говорить правду о Сталине, то в первые дни войны он сам заявил о том, что всё потеряно, всё разгромлено и что «Ленин создал государство, а мы его…» Он не руководил войной, а вернулся только тогда, когда на него нажали, когда пришли и сказали, что нужно то-то и то-то сделать. Ведь он год не подписывал приказы, как главнокомандующий, даже больше года. Первый приказ он подписал как главнокомандующий, когда армия стала одерживать победы, когда прекратилось отступление и наступил перелом. Где же всё это время был главнокомандующий? Струсил, испугался. Тяжёлое положение, которое создалось в то время для нашей страны, — это результат неразумного руководства Сталина. Я говорю Сталина, потому что все остальные при нём люди не имели права голоса, и не только права голоса, но и права рассуждения. Всё подавлялось «величием» и «гениальностью» этого человека. И вот насколько это вредно для народа и для страны, мы убедились в первые годы войны.
Сейчас мы читаем, что Гитлер продвинулся далеко вглубь нашей страны, использовав «момент внезапности». Это сплошная ложь. Гитлер, как только пришёл к власти, сразу поставил задачу разгрома коммунизма. Об этом он говорил открыто, никогда не скрывал. Об этом говорили всевозможные пакты, блоки, оси — ось Берлин — Токио — Рим — и всякие прочие оси. Всё это говорило о том, что Гитлер направлял все усилия на разгром коммунизма и Советского государства. Какая же тут «внезапность»?
Гитлер пришёл к власти в 1932—1933 гг., а война началась в 1941 году. Времени было достаточно для того, чтобы подготовить страну соответственно и исключить внезапность, достойно встретить врага на своих рубежах. Было у нас время для этого? Были такие возможности? Были. Наша промышленность находилась на таком уровне, когда можно было обеспечить целиком и полностью нашу армию всем необходимым… А что было на деле? Через 5−10 дней войны наша армия была не только плохо вооружена, но не имела даже винтовок, не имела шашек. Я помню, как из Киева позвонил Маленкову и говорю: народ пришёл и требует оружия, Маленков сказал мне: тебе оружия нет, винтовки передаём в Ленинград, а вы вооружайтесь сами, куйте пики. И это в наше время, когда противник вооружён сильной техникой, танками, а нам предложили вооружаться пиками, ножами и бутылками с керосином…
Мы пролили крови столько, сколько ни в одной войне не проливали и половины этой крови, потому что глупо была подготовлена война, глупо была подготовлена оборона… [Сталин] довёл до такого состояния, что когда началась война, даже тогда, когда прибежал немец-солдат и сказал, что наступление будет в 3 часа ночи, то из Москвы последовал приказ: на выстрелы не отвечать, потому что считали, что это не война, а провокация отдельных недисциплинированных частей немецкой армии и если ответим, то это будет поводом к началу войны.
Это говорит о полной деморализации руководства Сталина. Он и в этот момент боялся, как кролик боится удава, Гитлера, всеми мерами хотел умаслить его, чтобы избежать войны. Но об этом надо было думать раньше. Гениальности и прозорливости у руководителя в тот момент не оказалось. И если разгромлен враг, то это не в результате гениального руководства. В военных делах он ничего не смыслил, он чуть ли не с глобусом выходил, когда ему докладывали обстановку, он из-за голенища вытаскивал карту, на которой был помещён чуть ли не весь мир. И это называется военное руководство.
Или возьмите гибель наших войск под Харьковом в 1942 году… Маршал Баграмян был начальником оперативного отдела Юго-Западного фронта, когда сложились тяжёлые условия и было принято правильное решение. А что Сталин сделал? Он отменил это решение и приказал продолжать выполнять решение на окружение Харькова и захват Красногорска… Отдал такой приказ, сел за стол и начал пить, ведь он пьянствовал… Тогда я позвонил Сталину на дачу, но он не подошёл к телефону, а подошёл Маленков. Я Маленкову говорю, что хочу говорить лично со Сталиным… Он не соизволил пройти десять шагов от стола, где он сидел, до телефона, чтобы выслушать меня… Тогда я вынужден был через Маленкова передать, чтобы он отменил свои указания. Он выслушал и говорит: «Оставить». А что получилось? Погибло наших войск около 400 тысяч человек. Вот вам «гений».