Слово «бастилия» первоначально означало сторожевую башню. Во время Столетней войны прево Парижа (по-современному — некто вроде губернатора) Этьен Марсель с целью защиты города в 1357 году соорудил при воротах Сент-Антуан бастилию — две башни и ров глубиной в 24 метра. Вторая бастилия была устроена со стороны ворот Сен-Дени.
В 1370—1382 годах, по велению короля Карла V Мудрого и под руководством другого прево, Уго Обрие, Бастилия превратилась в неприступную крепость с восемью башнями той же высоты, что и стены. Фортификационную новацию оценили современники — подражания Бастилии появились в Англии и во Франции.
Башни включали по пять этажей и отдельно — подземелье, а под самой крышей увенчанное сводом помещение-ракушку. В башнях расположились впоследствии камеры королевской тюрьмы, причём сырые подземелья и душные верхние ярусы предназначались для заключённых, склонных к побегам, и отпетых негодяев. Ну, а одним из первых узников Бастилии стал её строитель Обрие, обвинённый в потворстве евреям.
На протяжении столетий Бастилия жила обычной жизнью королевского замка, служа убежищем королю и его приближённым, ареной для праздников и тюрьмой. Столичная крепость отметилась во многих исторических событиях: в 15-м веке в ней квартировал английский гарнизон, в 16-м столетии она оказалась оплотом Католической лиги, а в 1649 году была захвачена сторонниками Фронды… Однако в историю Франции она вошла в качестве «мрачной темницы».
Как полагают, использовать Бастилию в качестве государственной тюрьмы на регулярной основе предложил заклятый враг д’Артаньяна кардинал де Ришелье. Но, чтобы попасть в Бастилию, мало было насолить всесильному кардиналу, требовалось быть настоящим аристократом. Сажали в Бастилию «без суда и следствия» — по королевскому lettre de cachet (письму с печатью), и вплоть до революции такое положение дел всех устраивало.
В числе знаменитых узников Бастилии были Железная Маска и граф Калиостро. Франсуа-Мари Аруэ именно в её стенах взял себе псевдоним Вольтер, а Донасьен Альфонс Франсуа де Сад написал «120 дней Содома».
При последних Людовиках Бастилия предоставляла неплохие условия. Узники содержались на средних этажах башен, в каждой комнате были печь или камин, приличная мебель. Для прогулок — двор, крепостные стены и сад, разбитый на месте земляного бастиона 16-го века. Узники за свой счёт могли обставить камеру, держать прислугу и домашних животных. Маркиз де Сад заселился в Бастилию c картинами, гобеленами и книгами, хотя библиотека самой Бастилии насчитывала к тому времени 389 томов. Лорд Мортон, обвинённый в шпионаже, в 1746 году переехал в Бастилию со всем семейством, не желая нарушать домашнюю жизнь. Четыре тюремных надзирателя заключённым не досаждали. В тюрьме были разрешены табак, игра в карты и бильярд, а о здоровье сидельцев пеклись хирург, аптекарь и даже акушерки.
Из государственной казны финансировалось содержание каждого узника, соответственно его положению. Минимальная ставка составляла три ливра в сутки — вдвое больше, чем средний дневной заработок парижских простолюдинов. Более того, по выходе из тюрьмы заключённый мог претендовать на пенсию. Дважды отсидевшему в Бастилии Вольтеру, например, выплачивали 1200 ливров ежегодно.
Несмотря на это, Вольтер назвал Бастилию «дворцом мести», аббат Жан де Букуа — «адом живых», а Константин де Ренневиль озаглавил свои тюремные воспоминания «Французская инквизиция»… Узники Бастилии пером владели не хуже, чем шпагой. Их мемуары, автобиографии и памфлеты сделали Бастилию символом всех пороков и ужасов абсолютистского режима и вызвали к ней широкий общественный интерес.
К 1780-м власти задумались о тюремной реформе: заключённым разрешили читать газеты и вести переписку, в lettres de cachet стали указывать срок ареста и вид преступления. Министр финансов Жак Неккер задолго до 14 июля настаивал на закрытии Бастилии, содержание которой обходилось почти в 200 тысяч ливров. Архитекторы требовали создания вместо неё большого общественного пространства с колоннадами для прогулок, а Академия архитектуры предложила установить на месте крепости памятник Людовику XVI, «восстановившему общественные свободы».
Слово «свобода» витало в воздухе. Содержавшийся в Бастилии де Сад громко требовал её разрушить из-за высоких стен, за что и был переведён в другое узилище. К июлю 1789 года в застенках находилось всего семь заключённых, из которых двое — душевнобольные, граф де Солаж — за распутство, а прочие — фальшивомонетчики.
Как для идейных революционеров, так и для революционных негодяев в Бастилии было много привлекательного и помимо узников. Кроме склада оружия, здесь размещались архив парижской полиции и конфискованные товары, в том числе запрещённая литература и печатные станки. Находясь на границе между аристократическим Марэ и густо населённой рабочей окраиной Сент-Антуан, Бастилия призвана была стать горячей точкой на карте Парижа.
В результате важнейшим событием разразившейся летом 1789 года революции стали не созыв Национального собрания, не уличные бои 12−13 июля или походы на Версаль, а четырёхчасовое противостояние 800 вооружённых горожан и крепостного гарнизона из 32 швейцарцев и 82 ветеранов инвалидной команды, которых современники называли «дружелюбными бездельниками». Дело, как всегда, решила артиллерия. После пушечного обстрела Бастилия пала, а её комендант был убит толпой.
После непродолжительных дебатов Конвент принял решение реализовать королевский план, то есть снести старую крепость и устроить на её месте площадь. Был создан комитет по разрушению Бастилии под руководством участника штурма Пьера Франсуа Паллуа. Уже в феврале 1790 года на месте крепости установили алтарь Революции, украшенный цепями. Толпам предъявили кости 15-го века, выдав их за останки сгинувших в королевских застенках, а в качестве пыточных машин — детали конфискованных печатных станков. Летом здесь же был устроен большой бал для национальной гвардии. «Здесь танцуют» — поясняла табличка, на месте которой через два года появился «революционный» фонтан со статуей Немезиды, богини возмездия.
Тюремная история Бастилии неплохо монетизировалась: бывшие надзиратели водили экскурсии по развалинам, рассказывая об ужасах, которым также посвящались театральные пьесы и вполне фантастические гравюры. Стихийно сложилась целая индустрия сувениров, рассчитанных как на революционеров, так и на роялистов. Паллуа придал ей регулярный характер, наладив продажу «реликвий свободы», в том числе камней из стен Бастилии. Вытесанные из них модели крепости-тюрьмы рассылались по провинциям Франции в целях революционной пропаганды, а парижские ремесленники изготовили множество мини-Бастилий из керамики и дерева.
После Июльской революции 1830 года было решено украсить площадь Бастилии памятной колонной и появились бумажные модели крепости для складывания с детьми… Даже разрушенная Бастилия служила легитимации и прославлению революции в следующих поколениях французских ситуайенов.