История внедрения белых халатов в обиход больниц — это не просто история одного предмета, пусть и ставшего «знаковым». Можно сказать, что это красивый итог многолетней борьбы за асептику и антисептику в медицине. Казалось бы, само собой разумеется, что в больнице должно быть чисто. На самом деле к этому пониманию пришли далеко не сразу.
Лечение как мучение
Основные проблемы в связи с отсутствием антисептиков возникали у пациентов с переломами, ранениями и другими повреждениями. Проблема банальная: где рана — там нагноение, и последствия были непредсказуемыми. Организм пациента мог справиться с гнойным процессом, а мог и уступить, и тогда небольшое повреждение заканчивалось смертельным исходом.
Медики понимали, что эти процессы связаны, хотя научного объяснения до второй половины 19-го в. не существовало. Пытались решить проблему подручными средствами, основываясь на опыте. В Египте, где был большой опыт бальзамирования, знали, что смолы и масла «консервируют» ткани, предупреждая гниение. В Греции было немало знаменитых врачевателей, в том числе легендарный Гиппократ, практически бог медицины. Он полагал, что причиной воспаления ран являются миазмы, что-то вроде невидимых мельчайших существ. Чтобы уничтожать их, врачи заливали раны горячей смолой или прижигали железом, что делало лечение настоящей пыткой. Впрочем, сам Гиппократ настаивал на других вариантах: мытье рук и обжигании хирургических инструментов в огне.
Попытка облегчить страдания пациентов случилась только несколько веков спустя после Гиппократа. В 13-м в. итальянский врач Теодорик Боргоньони (Теодорик Луккский) предложил прекратить заливать раны горячими субстанциями и вместо этого накладывать повязки, смоченные в алкоголе. Более того, перед операцией он давал пациентам подышать парами опиатов, чтобы вызвать сон или обморок и уменьшить их страдания. К сожалению, один гуманист не смог переломить традицию, а в истории медицины имя Боргоньони осталось благодаря тесту, названному его именем: чтобы установить, что у пациента вывих плеча, его просят дотронуться поражённой рукой до противоположного уха.
Оружейный прогресс принёс медикам новые проблемы. Ранений становилось больше, теперь к колотым и резаным ранам добавились огнестрельные. Появилась теория «порохового яда», который якобы пагубно сказывался на состоянии пациента и приводил к нагноениям. Рецепты были всё те же: раскалённое железо или смола. Избавителем человечества от этой изуверской «дезинфекции» стал Амбруаз Паре (1510−1590).
Он родился в семье хирурга, но его отец был недостаточно богат и не смог оплатить полноценное образование сына. Амбруаз, как и многие врачи, учился на практике, работая в госпитале Hotel Dieu — единственной благотворительной больнице Парижа. В 1537 г. он поступил хирургом в армию и имел возможность во всех подробностях изучить особенности огнестрельных ранений.
Паре настаивал на обычных перевязках. Он предложил свой рецепт, который работал не хуже, а даже лучше раскалённого масла: яичный желток, розовое масло и скипидар. Он же высказал мысль, что рану надо не «забивать» различными субстанциями, а, напротив, расширять, давая гною выход.
Век антисептики
Прошло ещё два века, и английский хирург Джон Прингл предложил термин «антисептик». Он был главным врачом английской армии и имел много возможностей наблюдать самые разные ранения и их последствия. Он же описал благотворное действие порошка коры хинного дерева, благодаря которому можно было предотвратить нагноение.
Ещё сто лет спустя Николай Пирогов во время Крымской войны обратил внимание на то, что смертность от гнойных заражений выкашивает русскую армию не хуже противника — она достигала 86%. Причём если после ампутации конечности или ранения в руку или ногу шансы у больного ещё были, то травма брюшной полости означала практически стопроцентную смерть. Пирогов понимал, что некая субстанция, которая вызывает нагноение раны, переносится от одного пациента к другому, но что именно вызывает инфицирование раны и как идёт перенос, было неясно. «Отец полевой хирургии» распорядился разделять раненых «чистых» и «гнойных», и это дало свои результаты. Пирогов также настаивал на том, чтобы не держать перевязочные материалы в палатах, пропитывал повязки слабым раствором хлорной извести, спиртом, ромашкой, отваром льняного семени. Всё это были меры, разработанные эмпирически, но они давали результат, смертей от нагноений стало меньше.
Ключевой фигурой в вопросах медицинской антисептики называют Игнаца Земмельвейса, венгерского акушера, который предположил, что многочисленные случаи родовой горячки и гнойных осложнений у рожениц связаны с тем, что акушеры… не моют руки. Единственная рекомендация опускать руки в ёмкость с раствором хлора спасла сотни женщин, но против Земмельвейса ополчились коллеги. Как могла такая элементарная рекомендация оказаться эффективнее мастерства светил медицины? Жизнь врача закончилась психическим расстройством.
В тени биографии венгерского новатора оказался американский врач Оливер Уэнделл Холмс. Он примерно в то же время исследовал проблему родовой горячки и выступил приблизительно с теми же тезисами. Судьба его оказалась не такой трагической, как у Зиммельвейса, хотя понимания у коллег он тоже не нашёл. Считается, что Оливер Холмс стал одним из прототипов своего однофамильца Шерлока. Американский врач делил свои интересы между медициной, юриспруденцией и литературой и много времени посвятил борьбе с лженаукой.
Научный подход
Эра научного подхода к антисептике была уже на пороге. Химик Луи Пастер, изучавший процессы брожения вина, выяснил, что брожение вызывают микроорганизмы, которые питаются глюкозой. Так у учёных сформировалось понимание, что нагноение раны — это тоже результат жизнедеятельности микроорганизмов, а не каких-то абстрактных «миазмов» и других вариантов «заражённого воздуха». И наконец, в 1867 г. английский хирург Джозеф Листер предложил использовать в хирургии карболовую кислоту. Метод антисептики получил научное обоснование: кислота предотвращает размножение в ране микробов.
Что интересно, Листер поспособствовал появлению всемирно известной компании Johnson and Johnson. Британский врач ездил с лекциями об антисептике по всему миру и заехал в США. Фармацевт Роберт Вуд Джонсон так впечатлился его идеями, что вместе с братьями организовал фабрику по производству стерильных перевязочных материалов и назвал её Medical. Из неё и вырос современный международный гигант. Также Джонсоны первыми сделали бактерицидный пластырь.
Благодаря Пастеру и Листеру, врачи получили метод, который препятствовал размножению микроорганизмов в ране. Настала пора разработать меры в области асептики, то есть сделать так, чтобы микробы в рану не попадали вовсе. Американский хирург Уильям Стюарт Холстед первым начал оперировать в перчатках. Произошло это случайно — у его ассистентки Каролины Хэмптон был дерматит, и от постоянного мытья рук в дезинфицирующих растворах болезнь усугублялась. Холстед, который был неравнодушен к девушке, заказал для неё резиновые перчатки, в которых на тот момент уже работали акушеры, но не хирурги. Подавать врачу инструменты Каролина стала только в них, и через некоторое время в больнице заметили, что случаев сепсиса стало куда меньше. Так хирурги начали оперировать в перчатках, а Холстед и Хэмптон в итоге поженились.
С 1900 года хирурги надевают в операционной маску, которая ещё снижает вероятность заражения пациента.
А что же халат? Инициатором его внедрения в практику также был Джозеф Листер. Он считал, что на белой одежде будут хорошо видны загрязнения, поэтому врачи и сёстры будут вовремя менять одежду и кипятить её до белоснежного состояния. Правда, по другой версии, в практику его внедрил педиатр Карл Андреевич Раухфаус. И хотя сегодня медики носят одежду разных цветов, и халат давно перестал быть обязательным атрибутом, он всё равно остаётся символом медицины.