Немного о терминах
Осмыслить место Сибири (понимая её не административно, а историко-географически, от Тюмени до Петропавловска-Камчатского) в истории России непросто. И первый же вопрос, которым задаётся человек, пытающийся это сделать: результатом чего стало постепенное вхождение этой огромной территории в состав Российского государства? Как правильно назвать то, что произошло с Сибирью? Присоединение? Освоение? Покорение? Колонизация?
Термина «колонизация» отечественная историография не то чтобы избегала, но как-то стеснялась. Например, выпущенный к Всемирной выставке в Париже 1900 года Комитетом Сибирской железной дороги труд под названием «Колонизация Сибири» прямо во введении спешит оговорить: «Этот исторический процесс, начавшийся вслед за присоединением тех или других районов Сибири к русским владениям, имеет своим основанием стремление населения Империи к более правильному и равномерному самораспределению по всей государственной территории России и представляет собою таким образом явление внутренней колонизации, в отличие от выселения («эмиграции») излишка жителей Западно-Европейских государств в страны Нового Света». Вот так: у нас «более правильное самораспределение по государственной территории», у них — «выселение излишка жителей». Так и в советское время при воспевании подвига русских «пионеров"-землепроходцев населённость никогда ранее России не принадлежавших территорий либо не упоминалась вообще, либо подчёркивались выгоды преимущественно мирного вхождения в состав Русского государства для коренного населения. «У них там» земли индейцев или австралийских аборигенов захватывались, а их обитатели порабощались, спаивались, уничтожались. «У нас» же коренные народы Сибири с радостью соглашались приносить царю «лёгкие ясаки», предвкушая блестящие перспективы: прекращение эксплуатации иноплеменными ханами и межплеменной розни, обретение новых знаний и технологий, чувство сопричастности к чему-то большому и могучему.
Дело в том, что термин «колонизация» имеет двойное значение: 1) освоение территории путём создания на ней поселений — колоний; 2) захват и удержание территорий в политической зависимости с целью экономического и иного угнетения. В первом нет ничего плохого, даже наоборот: например, предполагаемая колонизация Марса — «и на Марсе будут яблони цвести». Второе — грабёж среди бела дня, империализм и прочие негативные определения.
На самом деле «освоение» присоединяемых когда насильственно, а когда и действительно мирно зауральских земель очень похоже на «завоевание» жителями Северо-Американских Соединённых Штатов (как называли это государство в России 19-го века) Дикого Запада — территории к западу от реки Миссисипи. Схема, в общем-то, одна, хотя и отличия в деталях имеются немаловажные.
Первым делом закладывалась база колонизации, своеобразный плацдарм, с которого потом начнётся движение в заданном направлении. В США ею станут приграничные города типа Сент-Луиса в штате Миссури, Миннеаполиса в Миннесоте и Мемфиса в Теннесси. В России продвижение на восток начнётся из владений Строгановых.
«Соль велети варити»
Москву издавна интересовала Великая Пермь, княжество в междуречье Камы, Вишеры, Колвы и Язьвы. На рубеже 15−16 веков оно вошло в состав Русского государства. Главное богатство этой земли по тем временам, наряду с пушниной, составляла соль. В 1517 году великий князь Василий III выдал купцам Строгановым, уже давно оказывавшим власти важные услуги (например, помогли в своё время выкупить Василия Тёмного из ордынского плена) жалованную грамоту на устройство в тех краях соляных варниц. При сыне Василия, Иване IV, Григорий Аникеевич Строганов был пожалован более чем тремя с половиной миллионами гектаров «пустой» земли по обе стороны Камы от устья Лысьвы до устья Чусовой. Цели и задачи были определены в документе: «Мне б Григорья Строганова пожаловати, велети б ему на том месте городок поставити собою, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей и пищальников и воротников устроити собою, для береженья от ногайских людей и от иных орд, и около б того места лес по речками до вершин и по озерам велети сечи, и пашни росчистя велети пахати, и дворы ставити, и людей велети называти, и в том бы месте велети росолу искати, где найдется, и соль бы ему тут велети варити».
Утвердившись на Каме юридически, Строгановы в соответствии с непреложными законами бизнеса начали расширяться — ставить городки и «прирастать людишками». Пыскор (ныне село в Усольском районе Пермского края), Орёл-городок (сегодня — посёлок в городском округе Березники), позже Усолье — основные форпосты складывающейся «строгановской империи». Чем не форты Дикого Запада? Сюда тянутся люди — кого-то «завозят», кто-то приходит сам.
Беглых принимать не велено, царская грамота этот сюжет расписывала строго и подробно: «А тяглых людей и писменных к собе не называти и не прииматьи; а воровему и боярских людей беглых, с животом, и татей и разбойников не приимати ж. А приедет кто к Григорью из иных городов нашего государства или из волостей тяглые люди с женами и детьми, и станут о тех тяглых людех присылати наместники или волостели или выборные головы, и Григорью тех людей тяглых с женами и детьми от себя отсылати опять в те городы, и с которого города о которых людех отпишут именно, и у себя ему тех людей не держати и не принимати их».
Да только кто ж проверит? К слову, и в следующем, 17-м столетии Москва будет постоянно требовать от сибирских воевод сыска и возврата беглых, но, поскольку эти требования чередовались со столь же грозными увещеваниями «множить людишек», начальство по дальним городкам и острогам предпочитало не интересоваться биографией вновь прибывших — прибрёл, и ладно.
Именно из строгановских владений и пойдут «охочие люди» дальше «за Камень», как называли в тех краях Уральский хребет.
Пионер — значит «первый»
Сначала шли первопроходцы. Они сплавлялись по рекам и ориентировались по звёздам, у них случались стычки и настоящие сражения с местным населением, они мёрзли на зимовках. Результатами их экспедиций были первые схематические карты, первые достоверные сведения о новых землях и договоры с местными жителями о переходе под власть «белого царя».
Дальше начиналось самое интересное: вслед за первопроходцами шли «пионеры» (так называли людей, двигавшихся на запад Северной Америки для заселения новых территорий: читай, например, роман Фенимора Купера «Пионеры»). Люди, как правило, без роду и без племени, казаки, бродяги, беглые, иммигранты, они были влекомы в новые края жаждой наживы и духом авантюризма. Они полагались исключительно на свои силы и считали расстилавшиеся перед ними края Божьими, то есть ничьими. Им была свойственна своеобразная мораль, в которой хорошо было то, что удавалось. Это их потом воспоют, сильно приукрасив, Фенимор Купер и Брет Гарт, Владимир Арсеньев и Анатолий Иванов, и возвеличат вестерны и истерны разной степени художественных достоинств.
Они, как правило, старались избегать конфликтов с коренными народами: кому охота с ограниченными силами существовать во враждебном окружении. Предпочитали договариваться, налаживать взаимовыгодный обмен. Фольклор хантов (русские в то время называли их остяками) свидетельствует: «Остяки с Ермаком не воевали. Когда Ермак пришёл, то наш вождь встретился с ним, встали друг напротив друга и поменялись, передавая из рук в руки лук и ружьё: тот нашему ружьё, а наш — лук». Даже договоры о признании местными новой власти в этой ситуации выглядят не столько выполнением государственного поручения, сколько охранной грамотой: если попытаетесь нас вырезать, за нами придут «старшие братья».
Всё для фронтира!
Таким образом, возникали обширные области не вполне ясного подчинения, сегодня именуемые фронтиром. Английское frontier, в отличие от английского же border, означает не чётко проведённую линию границы («…А на левой стороне — ихние посты»), а зону, прилегающую к государственной окраине. Законы этого государства там применяются избирательно, по ситуации, правительственные учреждения представлены немногочисленными военными. Коренное население фронтира по отношению к чужакам делится на относительно мирное и относительно непримиримое. Государство-колонизатор считает фронтир частью себя (уже Иван Грозный, выдавая желаемое за действительное, добавил к своему титулованию «всея Сибирския земли и Северныя страны Повелитель»), но устанавливает там особый порядок управления, с оглядкой на местные обычаи и свои возможности. Так, например, области Дикого Запада не сразу входили в США в качестве новых штатов, а сначала некоторое время пребывали в статусе территорий, управляемых федеральным правительством.
Фронтир постепенно «огосударствляется» — растёт и совершенствуется управленческий аппарат, в более полном объёме действуют законы, коренное население усмиряется. Для привлечения туда дополнительного населения власть использует приманки и принуждение. Например, в США в 1862 году был принят закон, согласно которому каждый гражданин США, достигший 21 года и не воевавший на стороне Юга против Севера, мог получить из земель общественного фонда участок не более 65 гектаров за символическую плату; земля становилась его собственностью, если он в течение пяти лет её эксплуатировал — застраивал, обрабатывал, разводил на ней скот. Сходным образом действовали и российские власти: давали переселенцам льготы в уплате податей, снабжали средствами на дорогу и обзаведение. Впрочем, не полагаясь исключительно на экономическое стимулирование, они практиковали «волшебный пинок», налагая на население какой-либо области повинность выделить из своей среды часть людей для переселения за Урал и снабдить их необходимым за свой счёт. Так, например, в 1590 году жителям Сольвычегодского уезда было велено отправить в Сибирь 30 крестьянских семейств, обеспечив их инвентарём, скотом, птицей, хлебом на целый год, а также «подъёмными» деньгами (справедливости ради заметим, что ко второй половине 19-го века переселенческая политика Российской империи станет использовать исключительно экономические стимулы). Собственностью обрабатываемая «новыми сибиряками» земля не становилась, она являлась «государевой пашней», за работу на которой крестьянам разрешалось часть времени «пахать на себя».
«Бродяга, судьбу проклиная…»
Вот чего не было в колонизации американцами Дикого Запада, так это ссылки преступников (зато этот метод будет доминирующим в колонизации Великобританией некоторых частей Австралии). В случае с Сибирью этот способ «приращения» населения постепенно внедряется после принятия в 1649 году Соборного уложения. Пётр «обогащает» Зауралье мятежными стрельцами, казаками-булавинцами, пленными шведами и керженскими раскольниками. В середине 18-го века поток ссыльных значительно увеличивается благодаря указам императрицы Елизаветы о замене смертной казни за уголовные преступления вечной ссылкой в Сибирь, а также о праве помещиков ссылать туда же собственных крепостных «за воровство, пьянство и прочие предерзостные поступки» — «понеже в Сибирской губернии и Иркутской провинции, в Нерчинском уезде, состоят к поселению и хлебопашеству весьма удобные места, которых к заселению государственный интерес требует».
Переоценить вклад каторжных и ссыльных в освоение Сибири трудно. Оценить тоже. Упоминавшаяся выше «Колонизация Сибири» меланхолически отмечает: «Произвести хотя бы приблизительный подсчёт того количества населения, которому Сибирь обязана ссылкой в 18-м столетии, не представляется никакой возможности, как ввиду крайней неаккуратности, которая господствовала в течение всего этого периода по отношению к учёту поступавшего в Сибирь ссыльного элемента, так и вследствие гибели большинства архивов, содержавших необходимые данные».
Разумеется, было немало людей, которые не дожидались, что их отправят куда-то принудительно, и бежали сами, скрываясь от различного рода притеснений. Среди них мы увидим и непримиримых старообрядцев (как тут не вспомнить наделавшую много шума в начале 1980-х историю семьи Лыковых, обнаруженной геологами при обследовании реки Большой Абакан: их предки в своё время «прибрели» на Алтай, уходя от «антихристовой власти»), и беглых с уральских заводов, и дезертиров, и уголовников. Например, в 1791 году Екатерина II высочайше «простила» 205 мужчин и 68 женщин, проживавших «самочинно» в трёх десятках деревенек в горах в районе реки Бухтармы на востоке нынешнего Казахстана. Жили они смирно и незаметно, изредка поодиночке выходя к фабричным посёлкам за солью. По мере приближения заводов к местам их обитания они пытались получить китайское подданство, а когда этот «проект» потерпел неудачу, обратились к российским властям за прощением, каковое и было им даровано ввиду всё того же «государственного интереса к заселению мест».
Вопрос о том, считать ли Сибирь российской колонией, остаётся спорным. Впрочем, Сибирь всегда считалась краем «загадочным» — вот и отнесём ответ на него к сибирским загадкам. И будем потихоньку разгадывать.