«Цензура всё-таки нужна…»
Ещё в 1922 году В. И. Ленин говорил о цензуре в кино: «Конечно, цензура всё-таки нужна. Ленты контрреволюционные и безнравственные не должны иметь место». Очень скоро цензура окутала все сферы искусства — она поселилась в Госиздате, Наркомпросе, ГПУ, Главлите и других структурах. При ЦК действовала и специальная Кинокомиссия. Постепенно вокруг кинематографа цензоры установили довольно жёсткие рамки. Уже при И. В. Сталине для того, чтобы запретить фильм, достаточно было одной разгромной рецензии сотрудников газеты «Правда» или слова вождя.
Так, к примеру, Сталину не понравился образ царя во второй серии картины Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный» (1945) — бесхребетный правитель и злые опричники не вписывались в сталинское видение истории. Вождь считал Грозного человеком «с сильной волей и характером». А как говорил генсек: «Каждая картина имеет большое общественно-политическое значение». В образе царя 16-го века зритель увидит правителя как такового и почувствует, что это не небожитель, а человек со своими слабостями. Фильм пролежал «на полке» до оттепели и на экраны вышел уже после смерти режиссёра. Точно так же до начала перестройки поступали со множеством картин, в которых цензоры нашли «политические ошибки».
«Закон жизни» (1940)
Картину Александра Столпера и Бориса Иванова сняли с проката спустя пару дней после премьеры — как только газета «Правда» обрушилась на фильм с критической рецензией. Герой «Закона жизни», секретарь обкома комсомола Огнерубов, на вечеринке выпускников мединститута ведёт себя совершенно не так, как подобает лидеру ленинской молодёжи: пьёт и других «подбивает на пьянку и разложение», ратует за свободные сексуальные отношения, да ещё и ухлёстывает за девушкой, в которую влюбился товарищ: «Вы что, думаете, социализм — это монастырь?!».
«Правда» окрестила «Закон жизни» «фальшивым фильмом», а Огнерубова назвала «циником, внутренне гнилым человеком, врагом, разлагающим молодёжь». Анонимный рецензент заключил: «По фильму выходит, что эта вражеская проповедь Огнерубова безотказно находит доступ к сердцам и умам студентов, завтрашних врачей, и «принципы» Огнерубова реализуются тут же, в аудитории, в пьяной оргии».
Автор сценария Александр Авдеенко поплатился за свою ошибку — лишился квартиры и членства в Союзе писателей и партии. «Закон жизни» появился на телевидении только после распада СССР.
«Урок литературы» (1968)
Режиссёр Алексей Коренев (постановщик «Большой перемены») перенёс на экран рассказ Виктории Токаревой «День без вранья»; она же выступила сценаристом, помогал ей Георгий Данелия. Главный герой — учитель литературы — понял, что недоволен своей жизнью, и решил не врать. В результате от него уходит невеста, да и с коллегами не заладилось. Георгий Данелия считал, что фильм не выпустили на экраны потому, что цензорам не пришлась по душе тема вранья: «Что значит день без вранья? А в остальное время что, советская власть врёт?». Считалось, что советское государство и общество (в отличие от капиталистических) стоят на фундаменте честности, а значит, никакого странного решения не врать быть не должно, и так не врут. Кроме того, главный герой ведёт себя неподобающе для советского гражданина, асоциально. Коренев предложил заменить название картины (не «День без вранья», а «Урок литературы»), но это не смягчило цензоров.
«Урок литературы» показали по ТВ после распада СССР. Зрители хорошо приняли этот добрый и лёгкий фильм.
«Комиссар» (1967)
Ленту 1967 года не показывали в кинотеатрах 20 лет, и столько же не позволяли работать её режиссеру, который с этим фильмом дебютировал в полнометражном игровом кино. Александр Аскольдов взялся за тему Гражданской войны, но не выдержал испытания идеологией. Революцию он изобразил не исполненным героического пафоса событием, а злом, источником войны и горя. Конечно, в год 50-летия «Великого Октября» такой фильм Госкино показать советскому народу не могло, да, впрочем, и в любой другой год тоже.
Цензоры вынесли вердикт: «По картине объективно получается, что революция — это сила, противостоящая человеку, его стремлению к личному счастью»; «нигилистическое восприятие истории нашей революции»; «неверное решение темы революционного гуманизма и пролетарского интернационализма». Да ещё и главная героиня — комиссар Клавдия Вавилова — с муками делает выбор между революционным долгом и материнством, а подобный выбор перед советским человеком стоять не может, коммунизм — превыше всего.
Через два года Аскольдова, который пытался «пробить» свой фильм на экран и ходил по разным бюрократам, уволили как «профессионально непригодного» и исключили из КПСС. Госкино решило уничтожить плёнку, но режиссёр Александр Герасимов тайно сохранил единственную копию. В 1987 г. «Комиссара» посмотрели 3,5 млн человек.
«Интервенция» (1968)
Экранизация пьесы Льва Славина «Интервенция» — об Одессе в годы Гражданской войны, занятой интервентами. Фильм-трагикомедия режиссёра Геннадия Полока, в котором одну из ролей сыграл Владимир Высоцкий, показал красных (как и всех остальных, впрочем) смешными и как-то… без уважения. Не то чтобы в ленте звучали политические неправильные идеи или его посыл был антисоветским — просто сам жанр фильма сочли несоответствующим теме Гражданской войны, которую следовало раскрывать «по-взрослому», без «буржуазного юмора». Революция — это не карнавал. А тут такие диалоги! «- Что, порнографические открытки? — Коммунистические брошюрки!».
Обращение авторов «Интервенции» к Л. И. Брежневу по поводу решения цензоров осталось без ответа. Этот фильм — первую в СССР буффонаду — Госкино уничтожило бы, если бы актёры и режиссёр не спрятали плёнку по частям. «Интервенцию» советский зритель увидел только в 1987 году.
«Агония» (1975)
Фильм Элема Климова (режиссёра «Иди и смотри«), снятый в 1974—1975 гг., пролежал «на полке» до 1985-го. Сюжет — 1916 год, Распутин, Николай II и его личная драма, — уже подозрителен для советского цензора. Удивительное дело, но ещё когда Климов обсуждал идею фильма с чиновниками от кинематографа, ему рекомендовали не «вытаскивать на экран эту грязь [имелся в виду распутинский разврат — прим. авт.] даже в целях разоблачения царизма». Но снимать разрешили — ради пресловутого разоблачения царизма.
Талант Климова в идеологически правильном фильме мог бы очень пригодиться, а таланты браться за идеологические заказы не любили. В итоге получилось не то, чего от Климова ждали — фильм о глубоком кризисе России в революционное время, с ощущением трагедии происходящего и всеобщего безумия, с царём, любящим свою страну, но неспособным вырваться из исторической ловушки, в которой он оказался. Образ Николая II получился заслуживающим сочувствия. На его фоне Распутин — олицетворение мятежного «народа» — выглядит совершенно непривлекательно: грязный, потный, неуравновешенный.
Цензоры поняли, что перед ними — не прославление революции, а картина об исторической катастрофе, печальной развязкой которой стал переворот 25 октября 1917 года. Более того, в образах придворных чиновники увидели современных партийных руководителей. Разумеется, в кинотеатры эта картина при Брежневе попасть не могла. Госкино, КГБ и ЦК её «зарубили», и «Агония» на 10 лет отправилась на склад «запрещённого» кино.
В 1985 г. «Агонию» посмотрели более 18 млн человек.