Одним из первых создателей образа меланхолии в живописи был итальянский мастер Джованни Беллини.
Меланхолия приходит на смену непостоянной и зыбкой удаче — отсюда двойное название картины. Персонифицированная удача в шаткой лодочке едва удерживает голубую сферу, символизирующую земной шар. Вокруг беспечно резвятся младенцы-путти, один хрупкими плечиками подпирает неустойчивый шар.
Картина была частью украшения шкафа-рестелло — модного элемента венецианских интерьеров рубежа 15−16 вв. — и служила назидательным напоминанием об эфемерности бытия.
Следующим опытом визуализации меланхолии стала знаменитая гравюра Альбрехта Дюрера, вдохновлявшая многих художников. Сюжет решён в духе философии Ренессанса: меланхолия — темперамент одарённой личности с богатым воображением.
Меланхолия в облике крылатого гения застыла с выражением угрюмой задумчивости. В руках у неё циркуль, на коленях — книга, эмблема знания, учёности, интеллекта. На поясе — ключи и мешок с деньгами как знаки власти и богатства.
Особая деталь — чернильница: «чёрную желчь», якобы вызывающую меланхолию, сравнивали с чернилами. «Алхимия меланхолии превратила воду надежды, утратившую свою прозрачность, в чернила для письма», — образно поясняет известный историк культуры Жан Старобинский. Эта гравюра — своего рода ментальный автопортрет Дюрера и символическое предупреждение об опасности сверхнапряжения душевных сил.
Таинственный и не поддающийся однозначному толкованию образ меланхолика создал венецианский живописец Лоренцо Лотто. Молодой человек с отрешённым выражением лица листает большую книгу, опершись на край стола. Остаётся лишь гадать, кто он. Учёный, разочарованный знаниями? Философ, отчаявшийся постичь мироздание? Богач, пресытившийся благами? Поэт, покинутый музой?
По одной из версий искусствоведов, это впавший в хандру пациент. Косвенное подтверждение — лепестки роз, которыми по обычаю того времени осыпали комнаты опечаленных людей в надежде вернуть им бодрое расположение духа. Согласно другой гипотезе, лепестки отражают эмоциональное состояние меланхолика, символизируя быстротечность времени. Образ хамелеона указывает на жизненные перемены: от приятных занятий музыкой (лютня) и охотой (рог) — к учёбе или научным занятиям (книга), требующим самоотдачи и часто подрывающим душевное здоровье.
В сложной многофигурной композиции воплощена меланхолия кисти Лукаса Кранаха Старшего. Вслед за Дюрером он изображает Меланхолию в образе крылатой женщины, а вслед за Беллини включает в сюжет путти с глобусом. Грозовые облака и демонические всадники на заднем плане создают атмосферу тревожности, контрастируя с детской безмятежностью. Возможно, здесь отражена ренессансная идея скрепляющих вселенную природных элементов.
Меланхолия соотносилась с планетой Сатурн, стихией земли, сезоном зимы и свинцом как одним из металлов. В разных трактовках работы Кранаха меланхолия определяется как губительное равнодушие к миру, греховность уныния, игра с судьбой или невозможность возвращения в детство. Есть также версия, согласно которой Кранах визуализировал идею своего друга Мартина Лютера, считавшего меланхолию средоточием сатаны, сокрушаемым верой и духовной радостью.
Последующие изображения меланхолии — уже не столь масштабные, часто даже камерные композиции. Немецкий художник Георг Пенц помещает меланхолию в скромную домашнюю обстановку. От Дюрера здесь традиционные циркуль и книга, возможно, отсылающие к известному афоризму из библейской книги Экклезиаста: «Многие знания — многие печали».
Итальянский барочный художник Доменико Фетти создаёт живописную аллегорию, в центре которой — медитирующая женщина, опирающаяся на неизменный фолиант и обнимающая череп, атрибут натюрмортов-ванитас на тему бренности бытия. Второе название картины — «Кающаяся Магдалина» — придаёт понятию меланхолии религиозный смысл, представляя его как искушение тоской и печаль раскаяния.
Работа голландца Питера Кодде вновь переносит зрителя в пространство то ли рабочего кабинета, то ли студенческой комнаты. Это лаконичная, но выразительная иллюстрация популярного в то время представления о меланхолии как профессиональной деформации, типичном недуге студентов, учёных, писателей (лат. morbus litteratorum, англ. misery of scholars). Объясняли её изолированностью и замкнутостью помещений, а также быстрым истощением умственных сил.
Работа Бартоломеуса Хоффера — синтез жанров студийного портрета и барочного натюрморта. Пресыщенный интеллектуальными штудиями (книги, глобус) и земными благами (монеты, драгоценности) меланхолик бесстрастно взирает на зрителя. В его глазах — вселенская тоска.
В схожем ключе исполнено полотно фламандского живописца Михаэля Свертса, возможно, автопортрет в рабочем кабинете. По одной из версий, картина воплощает неоплатоническую трактовку меланхолии как отличительного свойства творческой натуры. Эмоциональный кризис отражён в латинском девизе, начертанном на приколотом к скатерти листке бумаги: Ratio quique reddenda («Каждый должен оплатить свой счёт»). На утрату интереса к жизни указывают предметные детали: рассыпанные монеты, пыльные тома, засохшая чернильница.
Два холста испанца Леонардо Аленсы искусствоведы считают ироническими вариациями темы меланхолии. Обезумевший романтик готовится совершить эффектное самоубийство, пронзая кинжалом грудь на самом краю пропасти. Немолодой, но пылкий любовник грозит суицидом своей престарелой даме сердца. Кинжал и шпага предусмотрительно приготовлены на случай, если пистолет даст осечку.
Художники 19-го века придают образу меланхолии немного романтического флёра, живописуя красоту страдания. На полотне итальянца Франческо Айеца мы видим нарядно одетую девушку, то ли терзаемую тоской одиночества, то ли охваченную мечтательной грустью. Почти монохромно выписанное печальное лицо контрастирует с буйством красок пышного букета. Цветы — аллюзия на барочные натюрморты, в которых срезанные цветы символизировали увядание красоты, охлаждение чувств, угасание сил. Слегка манерная, томная поза девушки указывает на мимолётность грусти.
Другой итальянский живописец, Элисео Сала, создаёт внешне похожий персонаж, но погружает его в пространство мифа. Меланхолия персонифицирована в трагическом образе Пии де Толомеи — дамы 13-го века, убитой её мужем. Пия упоминается в «Божественной комедии» Данте и многих произведениях эпохи романтизма. Прервавшая чтение героиня погружена в мрачные мысли, словно предчувствуя скорую гибель.
Живопись 20-го столетия осмысляет меланхолию в духе экспрессионизма (Эдвард Мунк) и сюрреализма (Сальвадор Дали). Мунк стремится зафиксировать в красках сложный комплекс меланхолических переживаний — от взрывной тревожности (красная гамма) до подавляемой депрессивности (синий спектр). Кажется, что это размазанный по холсту сгусток страданий, цветовая проекция душевной болезни.
Дали нарочито эстетизирует меланхолию, отдавая дань традиционной её иконографии (трубящий путто, свиток как символ знаний), но помещая в фантазийный контекст. Наблюдать за вечно меняющейся формой облаков — самое подходящее занятие для человека, впавшего в хандру.
Современная живопись оставляет меланхолии только образ книги, прошедший долгий путь через исторические эпохи и художественные стили. Человечество по-прежнему мучит печаль знания жизни, тщетно претендующего на всеведение мира.