Конечно, главный экспонат музея — 115-метровое круговое полотно «Бородино», написанное профессором Императорской Академии художеств Францем Рубо в 1912 году к 100-летнему юбилею Бородинского сражения. Однако в экспозиции музея также представлены около тысячи произведений батальной и портретной живописи, оружия и обмундирования, предметов декоративно-прикладного искусства и редких книжных изданий.
Роман Волков «Портрет Михаила Илларионовича Кутузова», (1813)
После Отечественной войны 1812 г. в России расцвёл жанр военного портрета. Одно из главных произведений в этом ряду — последнее прижизненное изображение главнокомандующего русской армией Михаила Илларионовича Кутузова кисти Романа Волкова, сделанное за два месяца до смерти полководца.
В «Бородинской панораме» хранится поколенный портрет 65-летнего фельдмаршала с лентой ордена Св. Георгия I степени — в декабре 1812 г. светлейший князь стал первым в истории полным кавалером этого ордена. Позднее Волков сделал версию этого портрета уменьшенного размера с лентой ордена Св. Андрея Первозванного поверх георгиевской. Она находится в Государственном музее-заповеднике «Гатчина».
Cчитается, что, уже не имея возможности рисовать с натуры из-за смерти военачальника, английский живописец Джордж Доу использовал работу Волкова как образец, чтобы исполнить портрет Кутузова для Военной галереи Зимнего дворца. На этих картинах у полководца одинаковый поворот головы, при котором раненый правый глаз едва виден, и один и тот же набор одинаково расположенных орденов на мундире.
Портрет фельдмаршала поступил в «Панораму» в 1972 г. из Государственного музея истории религии, который в советское время находился в Казанском соборе Ленинграда. Летом 1812 г., после назначения главнокомандующим, Кутузов посещал этот храм, чтобы припасть к его главной святыне — иконе Казанской Божией матери. Год спустя полководец обрёл в нём своё последнее упокоение.
Современники Отечественной войны воспринимали Казанский собор как мемориал героям не только из-за захоронения Кутузова — в 1813—1814 гг. в нём были выставлены трофейные знамёна и ключи от городов, взятых русской армией в Заграничном походе.
Франц Рубо «Живой мост» (1897)
На одной из ранних работ знаменитого баталиста изображён эпизод Русско-персидской войны (1804−1813), произошедший летом 1805 г. в Карабахской долине. Тогда второй батальон 17-го Егерского полка под командованием полковника Карягина, неся потери, на протяжении нескольких дней пытался выйти из-под удара персидской кавалерии, имевшей значительное численное превосходство. В какой-то момент попавшаяся на пути расщелина глубиной около человеческого роста стала непреодолимым препятствием для двух орудий русских егерей.
Как свидетельствовал один из офицеров полка, «лесу для устройства моста в окружности нигде не было видно; объехать эту проклятую канаву и перевезти пушки в другом месте было также невозможно, потому что она шла на большое расстояние и примыкала к высокой горе; снимать пушки с лафетов и переносить всё на руках, потребовалось бы много времени, а мы беспрестанно ожидали преследования».
Оставить орудия неприятелю значило обречь полк на бесчестье, и тогда один солдат, «общий любимец, шутник» Гаврила Сидоров, предложил соорудить импровизированный мост из ружей, подперев их плечами.
«Всё это было сделано так поспешно и неожиданно, что никому и в голову не пришло подумать о последствиях столь неслыханной и уже слишком отважной переправы. Первая пушка мигом перелетела по молодецким плечам. Принялись с песнями перевали (ва)ть другую пушку; но от излишней поспешности и неосторожности одно колесо не попало на ружьё, а со всего размаху соскочило на голову, прямо Гавриле в висок. Он упал, вздохнув несколько раз и обливаясь кровью. Многие офицеры, в том числе и я, бросились в канаву помогать ему, подняли и вынесли из канавы, но он был уже мёртвый», — цитировал неназванного свидетеля военный историк Павел Бобровский в летописи полка, опубликованной им много позже, в 90-е гг. XIX в.
В официальный рапорт Карягина эпизод с пушками не попал, однако эта история быстро стала известной, успев обрасти неправдоподобными подробностями. По одной из распространённых версий, чтобы спасти орудия, русские солдаты добровольно заполнили ров своими телами и при этом были раздавлены насмерть несколько человек. Судя по картине, Рубо узнал о происшедшем именно в таком переложении. Художник также ошибочно изобразил переправу пушек с запряжёнными в них лошадьми, хотя по свидетельству очевидца, егеря перекатывали орудия по «живому мосту» при помощи рук.
Гаврила Сидоров стал полковой легендой. В память о его подвиге была установлена стела с орлом в местечке Манглиси в Грузии, где полк дислоцировался после войны. В советское время мемориал переделали в памятник Неизвестному солдату, к настоящему времени от стелы сохранился лишь остов постамента.
Виктор Мазуровский «Бой за знамя. Подвиг конногвардейцев Гаврилова и Омельченко под Аустерлицем» (1910−1912)
20 ноября 1805 г. совместные русско-австрийские войска были разгромлены Наполеоном в Моравии, неподалёку от города Аустерлиц. Сражение вошло в историю как «Битва трёх императоров», поскольку Бонапарту противостояли Александр I и Франц II. Несмотря на превосходство в живой силе и артиллерии, союзники понесли большие потери, что в итоге привело к распаду третьей по счёту антифранцузской коалиции европейских держав.
Под Аустерлицем французы взяли более 40 неприятельских знамён, а сами потеряли лишь одно. Захватом французского орла — в армии Наполеона древко знамени венчалось орлом на манер аквилы легионов Древнего Рима — отличились солдаты русского Лейб-гвардии Конного полка.
В одном из эпизодов сражения конногвардейцы опрокинули вражеского знаменосца, атакуя 4-й линейный полк французской пехоты. «Конной Гвардии правый фланговый карабинер 3 взвода, рядовой Гаврилов, едва увидел на земле французское знамя, как соскочил с лошади, поднял его и только успел передать ехавшему сзади его рядовому Омельченке, как упал, поражённый штыками в оба бока. С яростию кинулись французы для спасения орла своего, но рядовые Ушаков и Глазунов выскакивают из фронта и заслоняют драгоценную добычу. Завязывается отчаянный бой, но знамя остаётся в наших руках, а последующие атаки других эскадронов Конной Гвардии рассеивают совершенно всю бригаду, которая в одном бегстве ищет своего спасения», — так подвиг описан в «Истории Лейб-гвардии Конного полка», увидевшей свет в 1849 г.
Храбрость конногвардейцев была отмечена Александром I — по его рескрипту полковой штандарт украсила почётная надпись «За взятие неприятельского знамени под Аустерлицем 20 ноября 1805 г.». Сам трофей до 1917 г. хранился в полковой церкви в Петербурге.
Момент с захватом французского орла запечатлён на полотне художника Виктора Мазуровского. Он учился ремеслу у профессора батальной живописи Богдана Виллевальде, который руководил батальным классом Императорской Академии художеств и оставил после себя множество последователей. Картины, посвящённые подвигу конногвардейцев под Аустерлицем, есть и у самого Виллевальде, и у других его учеников — например, Адольфа Шарлеманя и Николая Самокиша.
Николай Самокиш «Подвиг солдат Раевского под Салтановкой» (1912)
Столетний юбилей «Грозы двенадцатого года» стал прекрасным поводом для нового обращения к теме Отечественной войны для многих русских живописцев. Среди них был и Николай Самокиш, не только известный баталист, но и прекрасный иллюстратор. Одна из его работ в этой области — оформление шедевра русской книжной графики, четырёхтомного издания «Великокняжеская, царская и императорская охота на Руси» (1896−1910).
Обучение батальной живописи он начинал в Петербурге у Богдана Виллевальде, затем совершенствовался в Париже под руководством значительного французского баталиста Эдуарда Детайля.
Публика смотрела глазами Самокиша на события Русской-японской войны — его рисунки с Дальнего Востока печатались в газетах, составили альбом «Война 1904—1905. Из дневника художника», а несколько живописных работ были размещены в Военной галерее Зимнего дворца. Начало Первой мировой Самокиш встречал уже руководителем батального класса Академии художеств и в этом качестве решился на небывалый эксперимент — вывез своих учеников на фронт на практику, итогом которой стали более 400 художественных работ.
К столетию Отечественной войны Самокиш создал серию рисунков с эпизодами военной кампании 1812 г., которая публиковалась в иллюстрированном еженедельнике «Нива» на протяжении юбилейного года. Но самой значительной стала его живописная работа «Подвиг солдат Раевского под Салтановкой».
Это случилось в начале войны, в июле 1812 г., у деревни неподалёку от Могилёва. Когда 2-я армия Багратиона, двигавшаяся на соединение с 1-й армией Барклая де Толли, подошла к Днепру для переправы, выяснилось, что город и мост через реку заняты французами. На оборонительные позиции неприятеля был брошен 7-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Николая Раевского. Он возглавил лобовую атаку Смоленского пехотного полка, как это изображено на картине Самокиша, вместе со своими юными сыновьями — 16-летним прапорщиком Александром и 11-летним портупей-юнкером Николаем.
Бой под Салтановкой длился около 10 часов. Противники в итоге остались на исходных позициях. Французы понесли большие потери, чем корпус Раевского, и ожидали новой атаки на следующий день. Между тем основная масса русских войск, а затем и корпус Раевского, форсировали Днепр и через некоторое время армии Багратиона и де Толли благополучно соединились.
История с Раевским и его сыновьями прогремела на всю Россию. Вот как бой под Салтановкой был описан спустя несколько дней в газете «Северная почта»:
«Пред одним бывшим в сию войну сражением, когда Генерал-Лейтенант Раевский готовился атаковать неприятеля, то будучи уверен, сколько личный пример Начальника одушевляет подчиненных ему воинов, вышел он пред колонну, не только сам, но поставил подле себя и двух юных сыновей своих, и закричал: — «Вперед, ребята, за Царя и за отечество! Я и дети мои, коих приношу в жертву, откроем вам путь». — Чувство геройской любви к отечеству в сём почтенном воине должно быть весьма сильно, когда оно и самый глас нежной любви родительской заставило умолкнуть».
Вскоре был выпущен патриотический лубок с изображением генерала, его геройство было воспето во множестве стихов того времени. Пожалуй, самые известные строки Раевским посвятил Жуковский:
Раевский, слава наших дней,
Хвала! Перед рядами
Он первый грудь против мечей
С отважными сынами.
Позднее этот случай упомянул и Лев Толстой в романе «Война и мир», противопоставив оценки одного офицера и Пети Ростова. Первый назвал бой под Салтановкой «Фермопилами русских», второй же поставил под сомнение целесообразность такого риска — «ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его».
Однако для большей части современников эпизод с генералом и его сыновьями был одним из самых памятных событий той войны. Он оставался таковым и для следующего поколения, поэтому обращение к этой теме Самокиша сто лет спустя не было случайным.
Что в этой истории правда, а что — вымысел пропагандистов того времени, сегодня утверждать сложно. Её главный герой оставил об участии своих сыновей в том бою противоречивые воспоминания, поэтому после смерти Раевского-старшего их подвиг обычно называют легендой.
Богдан Виллевальде «Отступление французов из России» (1846)
Рассказывая о Мазуровском и Самокише, нельзя пройти мимо личности их учителя, значительного русского баталиста и педагога Богдана (Готтфрида) Виллевальде.
Будущий художник родился в Павловске в 1818 г. в семье богатого торговца из Баварии и с детства он был знаком с будущим царём Александром II. Учителями начинающего баталиста в петербургской Академии художеств были Карл Брюллов и Александр Зауэрвейд, последний был учителем рисования и у детей Николая I.
Выпустившись из Академии с золотой медалью за «Сражение при Фер-Шампенуазе» (эта картина теперь находится в «Эрмитаже»), Виллевальде продолжил обучение за границей, но вскоре, после смерти Зауэрвейда, был возвращён в Россию для того, чтобы закончить цикл работ своего учителя, посвящённый войне с Наполеоном.
С конца 1840-х Виллевальде почти полвека руководил батальным классом Академии, «его отличному преподавательству обязаны своим художественным развитием почти все наши новейшие баталисты, — отмечала дореволюционная «Военная энциклопедия». — Сам человек строго выдержанных художественных взглядов, Виллевальде, хотя и журил молодёжь за разные новшества, но умел не насиловать их талантов, почему из его школы вышли такие разнообразно проявившиеся дарования, как Шарлемань, Филиппов, Ковалевский, Грузинский, Попов, Самокиш, Мазуровский и др.».
Наполеоновские войны можно назвать излюбленной темой художника, но в то же время он не проходил мимо сюжетов современных ему военных конфликтов XIX в., в которых участвовала Россия — Польского восстания, Венгерского похода, Крымской, Кавказской и Русско-турецкой войн.
Виллевальде неоднократно получал заказы от императорского двора на то, чтобы запечатлеть различные официально-политические события — коронацию, присяги наследников и тому подобные моменты. Результатом этих заказов стали несколько монументальных, многофигурных полотен вроде «Открытия памятника 1000-летия России в Новгороде в 1862 году», представляющих сегодня большую историческую ценность.
Вместе с тем Виллевальде считается одним из родоначальников военно-бытового жанра в русской живописи. Его небольшая работа на тему бегства французов из России в 1812 г. из собрания «Бородинской панорамы» является одним из ранних обращений художника к этому жанру. Он снова вернулся к нему в последние два десятилетия своего творчества, уйдя от крупноформатных батальных полотен к небольшим жанровым композициям на тему армейской жизни.