Музей-панорама «Бородинская битва» 1961 — 1962
Архитекторы: А. Корабельников, С. Кучанов, А. Кузьмин
Художник: Б. Тальберг
Кутузовский проспект, 38
м. Парк Победы
Первое в СССР специально построенное музейное здание. Оригинальное использование стекла в качестве облицовки
Здание решительно выпадает из военно-патриотического ансамбля, который сложился на этом месте за 150 лет. Оно не похоже и на советский мемориал — так, выставочный павильон, ротонда. А кроме того, является подлинным — тогда как все его соседи по ансамблю представляют собою фейки той или иной степени. Заново сооружены Триумфальная арка и «Кутузовская изба», Поклонная гора срыта, обелиск павшим в Бородинской битве стоит не над их братской могилой, а перенесен с уничтоженного Дорогомиловского кладбища. И хотя воссоздание арки (1968) было важным идеологическим прецедентом (советская власть впервые восстанавливала то, что сама же и снесла), перемена адреса сыграла злую шутку. Если на своем изначальном месте (у Белорусского вокзала) арка встречала возвращающуюся с победой русскую армию, то на Можайском тракте она как бы приветствует Наполеона, как раз по нему вступавшего в Москву.
Внутри музея тоже много ненастоящего. После того как деревянный павильон на Чистых прудах, где полотно Франца Рубо экспонировалось с 1912 года, был в 1918-м снесен, оно было накатано на вал и 30 лет скиталось по подвалам, в результате чего бородинское небо сгнило вовсе. Но в 1949-м (под руководством Павла Корина) и в 1961 году панораму реставрируют, восстанавливая не только небо, но еще 40 кв. м живописи; при этом делают покрупнее фигуру Кутузова, а раненого Багратиона и вовсе впервые вводят на картину. Но в 1967 году уже развернутое в панораме полотно снова гибнет: на этот раз его уничтожает не вода, а огонь. Заново две трети картины пишут художники-баталисты студии Митрофана Грекова, ученика Рубо.
Надо сказать, и в самой работе Рубо историки насчитывают до тридцати различных неточностей, а главной странностью выглядит отсутствие трупов: где та «гора кровавых тел», что «ядрам пролетать мешала»? Но все это — не столько результат спешки (хотя Рубо очень торопился), сколько осознанная жертва историка художнику, а того — политику (тогда же, в 1910-е годы, из истории войны вычеркнули всех нерусских ее героев: Остермана, Ливена, Бенкендорфа). Возгонка патриотизма в канун юбилея битвы (а равно и в предчувствии новой бойни) предопределила создание аттракциона, в котором живопись заведомо уступает повествованию. Оно же определило и архитектуру — как в первый раз, так и во второй: глухой объем барабана. По сути, это Колизей наоборот: кучка зрителей в центре, а толпы гладиаторов рубятся по стенам. Но именно потому, что объем мало говорит о назначении здания (что во многом было причиной его низкой посещаемости в 1910-е годы), архитекторам современным понадобился нарратив в виде монументальной живописи. И стены крыльев украсили мозаики молодого Бориса Тальберга, в чьей летящей Нике уже проглядывает его по-сикейросовски мощный «Освобожденный человек» 1968 года.
Притом что архитектура зрелищ тянется к новым формам — круглятся здания круговой кинопанорамы на ВДНХ (1959) и панорамного кинотеатра «Мир» на Цветном бульваре (1958), — конструктив их пока еще архаичен: они все из кирпича и перекрыты металлическими фермами. «Бородинскую» хотели облицевать белым камнем или алюминием, но потом остановились на стекле. Как облицовочный материал оно тогда еще не употреблялось, поэтому современная критика восприняла этот ход как «имитацию светопрозрачности», а значит, «фальшь». Но на самом деле это была лишь наивная попытка осовременить далекую эпоху (кстати, воссоздать Триумфальную арку предложил Юрий Гагарин). По духу же это не героическая «Война и мир» Сергея Бондарчука (1967), а скорее романтическая «Звезда пленительного счастья» Владимира Мотыля (1975); здесь мало пафоса, но есть звонкая легкость походки, которой генералы двенадцатого года «весело переходили в небытие».
Эта разница точно отражает стремительную смену эпох: воссоздать панораму задумали на волне послевоенных победных настроений, и первоначальные ее проекты имели колонны, фронтоны, аркады и прочие атрибуты классики (местом же предполагался берег реки в Нескучном саду). Но финальная версия здания делалась в тот недолгий миг «оттепели», когда возобладала идея мирного сосуществования и педалировать военные победы, пусть и былые, стало незачем. Кстати, первый раз панораму закрыли именно с началом Первой мировой войны, когда французы стали ближайшими союзниками (а в 1912 году, когда бывших врагов пригласили на юбилейные торжества, прессе велели писать не «победа над французами», а «победа над Наполеоном»).
Поэтому все «архитектурные излишества», как листья осенью с деревьев, сорвались, но неизбежный по функции цилиндр непреложно наводил на образ имперского пантеона — и чтобы дезавуировать его, и понадобилась стеклянная облицовка. Она, конечно, тоже фейк, но создает неожиданное ощущение, что здание обернуто в небо. Описанное у Толстого как бесконечное: небо Аустерлица, символизирующее противность всякой войны человеческой природе.
Купить полную книгу