В начале 20-го века Россия, словно проснувшийся вулкан, находилась на сломе эпох. Трудно представить лучшего поэта, чем Маяковский, для рассказа о пафосе революционных будней и праздников. Молодой бунтарь не робко входил со своими первыми стихами в мир поэзии, а ворвался в неё «весомо, грубо, зримо».
Когда Россия втянулась в Первую мировую войну, Маяковский в поэме «Облако в штанах» объявил свою битву, сразу на четырех фронтах. Он заявил: «Долой ваше искусство, долой ваш строй, долой вашу религию и долой вашу любовь!», то есть как сказали бы сегодня — стал бороться с традиционными ценностями.
Долой ваше искусство!
Естественно, самым близким искусством для Маяковского была поэзия, и поэтому его собратьям по перу досталось больше всего. Под прицелом были и прежние кумиры, и ныне живущие. Вместе с футуристами он призывал сбросить «генералов» русской классической литературы «с парохода современности», чтобы расчистить путь для нового искусства. Но в большей степени это была дань эпатажу. К Пушкину у него было особое отношение. Он не мог не понимать, что в своё время Александр Сергеевич был не меньшим революционером в поэзии, чем он сам, потому что смог примирить так называемый поэтический язык и разговорный. В поэме «Юбилейное» Маяковский делает публичное признание:
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию.
Навели
хрестоматийный глянец.
Вы
по-моему
при жизни
— думаю —
тоже бушевали.
Африканец!
Живым воплощением «вашего искусства» среди современников для Маяковского были Анна Ахматова и Сергей Есенин. Хотя скорее всего на публику выносилось нарочито резкое отрицание их творчества. Последнего он называл «балалаечником, а главная муза поэта Лиля Брик вспоминала, что Маяковский часто коверкал во время чтения стихи Ахматовой. Но она не без оснований предполагала, что он не высмеивал её поэзию, а скорее издевался над своими чувствами, с которыми не мог справиться.
Долой вашу религию!
Объявив войну «вашей религии», Маяковский прежде всего вступил в бой с инструментом, который служил власти. Поэт начал сражение со всей страстью и задором. Он старался не только десакрализировать то, на что веками опиралось самодержавие, но и открыть глаза тем, кто механически и бездумно следует церковным канонам, а в жизни ежедневно нарушает все заповеди.
С этим богом и воюет Маяковский — с богом, с которым можно договориться, с которым можно торговаться и которого можно подкупить. Он ведёт эту войну годами. В 1928 году он написал стихотворение «Ханжа» о таких взаимовыгодных отношениях с богом: лирический герой Пётр Иванович Васюткин «тыщу раз, должно быть, в сутки» поминает бога, при этом же на руку он нечист, скуп, алчен, прожорлив. Приговор Маяковского строг:
Ублажаясь
куличом да пасхой,
божьим словом
нагоняя жир,
всё ещё
живут,
как у Христа за пазухой,
всероссийские
ханжи.
Долой вашу любовь!
Революционные потрясения не могли обойти стороной и человеческие отношения. Дал трещину в начале 20-го века и институт семьи. Естественно, всегда были, есть и будут и неразделённая любовь, и связанные с этим страдания, и не редкость — ад в семье, несмотря на клятвы у алтаря быть вместе и в радости, и в горе, вечна и неверность.
Любовь, по Маяковскому, — это «пожар в сердце»! «Любить — это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником». Так и только так! А не эта ваша договорная, в лучшем случае — еле тлеющая любовь.
Долой ваш строй!
Это «долой!» сыграло с Маяковским злую шутку. Молодой поэт, да и не он один, искренне верил в то, что стоит только расправиться с монархией, с тормозом на пути прогресса, и жизнь наладится. Ну, не совсем сразу, придётся всё-таки немного потерпеть. Но зато потом — все, или почти все будут счастливы, а через какое-то время весь мир встанет на прекрасный путь строителей новой жизни.
Чтобы пережить голод, холод, несчастья и потери, надо всеми силами поддержать новую власть и помочь людям не потерять веры и надежды. Этим Маяковский и занялся. Понимая важность этого, он даже написал: «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо», а о себе: «Я себя советским чувствую заводом» — столько времени и сил отдавал он работе в «Окнах РОСТа», вырабатывая счастье для своей страны.
Но оказалось, что его кумир, Владимир Ленин, не понимает его стихов! Вождь революции так отозвался о поэме «150 000 000», рассказывающей о борьбе большевиков с мировым капитализмом: «Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность».
С каждым годом число внутренних врагов новой власти всё множилось. А Маяковский, как в своё время Дон-Кихот с ветряными мельницами, пытался продолжать бороться за то, чтобы человек в новой стране, в СССР, чувствовал себя свободным и счастливым.
В конце 1920-х годов верхушка Страны Советов стала жёстче использовать беспроигрышный, веками не подводивший приём «разделяй и властвуй», и невидимый режиссёр организовал выступление стройного хора критиков с ораторией «Маяковский исписался, и он больше не поэт». Возможно, постепенно у повзрослевшего бунтаря стали открываться глаза на то, что строй, который пришёл на смену тому, с которым он боролся, не так уж и хорош, а может быть и даже ещё более жесток и бездушен, чем тот, которому он кричал «долой!».
Жизнь поэта можно сравнить с горением. Одни излучают ясный ровный свет, а другие горят так ярко, что долго это продолжаться не может. Когда Маяковского не стало, ему было всего 36 лет. Его ранний уход из жизни предвидел Корней Чуковский: «Вообще быть Маяковским очень трудно. Ежедневно создавать диковинное, поразительное, эксцентрическое, сенсационное — не хватит никак человеческих сил. Конечно, уличному поэту иначе нельзя, но легко ли изо дня в день изумлять, поражать, ошарашивать? Не только не легко, но и рискованно. Это опаснейшее дело в искусстве. Вначале ещё ничего, но чуть это становится постоянной профессией — тут никакого таланта не хватит». Но поэты не умирают, они живы для своих читателей.
Трудно, да, пожалуй, и не хочется представлять, попал бы Маяковский в безжалостные жернова 1930-х годов и как бы сложилась его жизнь, если бы прозвучал роковой выстрел, какой страны его объявили бы шпионом и смог бы он по-прежнему искренне продолжать петь гимны своей стране. Но совершенно точно, что сегодня он может служить примером для самых разных людей и быть гуру и для рэперов, и для рокеров, и для рекламщиков, и для художников стрит-арта, для блогеров и, конечно, для поэтов. Поэтому было бы неправильно и несправедливо говорить о Маяковском только как о ниспровергателе — ещё в 1915 году он написал статью «О разных Маяковских».
В честь 130-летия поэта в Государственном музее истории российской литературы имени В. И. Даля открылась выставка «О разных Маяковских». Экспозиция рассказывает о поэте сквозь призму девяти образов, характерных для его литературных и изобразительных произведений. На ней представлены подлинные вещи, в том числе золотые кольца-печатки Владимира Маяковского и Лили Брик, декорации поэта к «Мистерии-буфф», «Окна РОСТА» и многое другое. Выставка открыта до 14 января 2024 года.