Старшее поколение прекрасно помнит антиалкогольную кампанию, начатую Михаилом Горбачёвым в 1985 году и бесславно закончившуюся через несколько лет. Однако эта попытка направить русский народ на трезвый путь была далеко не первой.
Ввести в стране сухой закон пытался ещё Иван Грозный. В 1552 году молодой царь, переживавший за судьбу своих сильно пьющих подданных, приказал запретить продажу хлебного вина. Общественной дискуссии этот указ не вызвал: крепкие напитки, производимые путём перегонки зерна на спирт, ещё не получили на Руси широкого распространения. За полвека до того их завезли в страну то ли генуэзцы, то ли поляки, то ли немцы, и традиции распития водки ещё не стали общенародными скрепами. Крестьяне и горожане привыкли отдыхать под меды и пиво домашнего изготовления, которые под царский запрет не попадали.
Впрочем, первый сухой закон на Руси продлился недолго: через пятнадцать лет в Москве был открыт специальный кабак, где уставшим от государевой службы опричникам подавали хлебное вино. Перепившиеся опричники так разорили страну, что казна почти опустела. Быстро спасти положение могли лишь налоги на продажу крепкого алкоголя, и Иван Грозный вновь разрешил продавать водку своим подданным.
Более трёхсот лет российская власть металась между двумя огнями: с одной стороны, её беспокоил моральный облик спивавшегося населения, а с другой, — жалко было терять одну из основных статей казённых доходов. Резкое падение спроса на крепкий алкоголь случилось в России лишь однажды — сразу после крестьянской реформы 1861 года. Освобождённым от крепостной неволи крестьянам понадобились деньги на выкуп земли у своих вчерашних хозяев. Стремление обзавестись собственным наделом заставило даже пропойц хотя бы временно не тащить деньги в кабак. Впрочем, уже через несколько лет всё вернулось на круги своя, и в 1880-х годах акцизы и налоги от продажи спиртного составляли до четверти поступлений в государственную казну.
В то время производство алкогольных напитков в России находилось в руках частных предпринимателей, которых государство не без оснований подозревало в занижении подлежавших налогообложению доходов. В 1894 году одним из первых деяний императора Николая II стала монополизация производства водки. Вопреки традициям, произведена она была не с помощью строгих запретов и угроз жестоких кар. «Никому ничего не запрещали. Государство стандартизировало всю отрасль. Построили три сотни казённых заводов по одинаковому проекту. Стали гнать одинаковый спирт, делать стандартные бутылки, пробки, этикетки. И в итоге снизили издержки так, что водка-«казёнка» с государственных заводов стоила во много раз дешевле, чем продукция частников. Им оставили только наливки и коньяки», — писал историк Александр Никишин.
Вытесненные на обочину алкогольного рынка частники не смирились с потерей львиной доли доходов. В 1900—1910-х годах в России развернулась странная антиалкогольная кампания. В отличие от прежних времён народ агитировали не за полный отказ от алкоголя, а за культуру его потребления. Со страниц многочисленных изданий, чуть ли не бесплатно распространявшихся по кабакам и трактирам, убеждали в том, что пиво, виноградные вина и настойки дают то же удовольствие, что и водка, но они вкусны и даже полезны. Историки считают, что за этими прокламациями стояли частные деятели российского алкогольного рынка. Косвенно это подтверждается и тем, что одновременно с борьбой за повышение культуры пития неуклонно повышался градус пива и вина, производимых на российских пивоварнях и винзаводах.
Пропаганда пива и настоек действовала медленно: завсегдатаи кабаков пивом чаще всего лишь лечили головы, болевшие от вчерашней водки. Неожиданный эффект дала пропаганда, рассчитанная не на самих пьяниц, а на ту часть образованного общества, что вечно пеклась о судьбах народа. Слова о том, что все беды подданных происходят от чрезмерного потребления водки, проникли в самое сердце императрицы Александры Фёдоровны. Естественно, мысль, что хотя бы частично в этих бедах виновата ещё и самодержавная власть её мужа, в голову царицы попасть не могла. Императрица имела большое влияние на супруга, и вскоре сам Николай II проникся идеей о достижении народного счастья путём запрета крепкого алкоголя. Подходящий повод подвернулся в августе 1914 года, когда Российская империя вступила в Мировую войну.
Одновременно с началом всеобщей мобилизации вступил в действие и запрет на продажу крепкого алкоголя. Такая мера была не нова: рекруты и мобилизованные издавна, уходя на войну, устраивали масштабные пьяные загулы, поэтому краткосрочные запреты на спиртное объявлялись, например, ещё в начале Русско-японской войны. Изначально запрет вводился всего на две недели. Но император разрешил региональным властям продлевать его на неопределённый срок. В большинстве губерний полностью прекратили продажу спиртных напитков, но в некоторых регионах запреты не были столь суровы. Тем не менее бюджет на 1915 год пришлось верстать без учёта «пьяных» доходов.
Российский сухой закон 1914 года оказался, если можно так выразиться, полусухим. Да, продажа водки была запрещена, но остальные спиртные напитки в большей части страны продавались свободно. Мобилизованные расставались с родными под 9-градусное пиво и 15-градусное креплёное вино. Состоятельные любители выпить скрашивали свои дни французским коньяком или его отечественным аналогом. Кстати, несмотря на запрет продавать крепкие напитки в ресторанах и трактирах, любой официант в ответ на подмигивания клиента с готовностью приносил ему чайник с водкой или коньяком внутри.
Одним из немногих, кто демонстративно соблюдал сухой закон, был Николай II. С начала войны он и публично, и в семейном кругу не пил ничего крепче кваса. Стараясь угодить императору-трезвеннику, два депутата Государственной Думы крестьяне Евсеев и Макогон составили законопроект о полном запрете алкоголя в России на вечные времена. Авторы этого документа старательно преувеличивали эффект сухого закона: «Сказка о трезвости — этом преддверии земного рая — стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток… Облегчённый от тяжкой ноши — пьянства, сразу поднялся и вырос русский народ. Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запрещением. Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера: изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе на вечные времена». Как видно из этой цитаты, стремление депутатов Государственной Думы запрещать что-либо в угоду начальству — традиция на Руси почти такая же древняя, как и пьянство. Впрочем, депутатская инициатива не нашла поддержки в Кабинете министров. Там после долгих дебатов всего лишь решили поднять акцизы на пиво и приказать пивоварам снизить крепость производимого ими напитка до трёх процентов содержания алкоголя.
По официальным данным, в 1915 году потребление алкоголя в России упало в десять раз. Однако эта цифра не учитывала нелегальное производство алкоголя, принявшее невиданный размах. До войны в российских деревнях самогон не имел широкого распространения: в любом кабаке легко и недорого можно было выпить казённой водки. По большей части самогонщики действовали в Украине. В 1913 году по всей империи было изъято 5519 самогонных аппаратов, причём большая их часть в малороссийских губерниях. Через три года количество обнаруженных полицией домашних винокурен выросло в четыре раза. Причём находили их уже во всех регионах империи за исключением Средней Азии.
Сухой закон имел и другие побочные эффекты. Резко выросли продажи разнообразных одеколонов и аптечных спиртовых настоек на травах. Менее взыскательные пьяницы употребляли разнообразные технические жидкости — от денатурата до отравы для насекомых. Количество жертв таких напитков увеличилось десятикратно. Вынужденно протрезвевший народ открыл для себя наркотики. До войны ими баловались в основном лишь представители эстетствующей богемы, а теперь потреблять кокаин и морфий принялись широкие народные массы, в том числе солдаты действующей армии и матросы Балтийского флота.
После свержения самодержавия пришедшие к власти большевики отменять сухой закон не собирались. 8 ноября 1917 года петроградский Реввоенсовет издал декрет о воспрещении производства алкоголя и всяких «алкогольных напитков». Через месяц этот запрет подтвердил уже Совнарком РСФСР. Однако и революционные радетели за народную трезвость столкнулись с большими проблемами.
В 1918 году в молодой Советской республике начался массовый голод. По подсчётам Наркомата продовольствия, до 320 тысяч тонн муки в год уходило на изготовление самогона. С нарастанием революционной борьбы производство домашнего алкоголя лишь увеличивалось. Крестьяне, столкнувшиеся с продразвёрсткой и продотрядами, забиравшими всё зерно подчистую, предпочитали перегонять урожай в самогон, который проще было спрятать. Кроме того, в условиях тогдашней неразберихи бутылка самогона являлась самой крепкой валютой, за которую можно было получить любые блага и откупиться от любых наказаний.
Сперва советская власть пыталась бороться с подпольными винокурнями с помощью штрафов. В начале 1918 года на пойманных самогонщиков налагался штраф в тысячу рублей, а за его неуплату грозил год тюрьмы. Это мало кого пугало — первач приносил своим изготовителям серьёзные доходы. В мае самогонщиков стали приговаривать уже к десяти годам тюрьмы, но и это не решило проблему.
К 1921 году большевики пришли к выводу, что искоренить нелегальное производство алкоголя можно только экономическими мерами. Было принято решение официально возобновить в РСФСР производство водки. Споры в Совнаркоме разгорелись по вопросу о том, кто будет делать столь востребованный потребителями напиток: государство или частники.
На дворе был разгар НЭПа, и Наркомат финансов выступал за частную инициативу, справедливо полагая, что при тогдашнем уровне воровства и коррупции на госпредприятиях «будет происходить сплошной бой посуды с разлитым вином, необычайная утечка спирта, в бутылке будет оказываться вода вместо вина». При этом Наркомфин подчёркивал, что решать проблему надо быстрее: «Отравление населения алкоголем совершается и теперь, если считать алкоголь за яд. Но сейчас это делается в худших формах — самогонкой плохого качества, и замена самогонки ректификованным спиртом будет плюсом с гигиенической стороны, а, кроме того, самая теория безусловной вредности спирта за последнее время американскими физиологами подвергается сомнению». В США тогда бушевал свой сухой закон, и откуда большевики взяли авторитетное мнение тамошних учёных, непонятно.
Коммунистическая власть всё-таки решила не выпускать из своих рук столь ценный актив, как монополия на производство водки. Отступление от сухого закона происходило в Стране Советов постепенно. Сперва разрешили продажу виноградного вина небольшой крепости, затем в несколько приёмов повышали разрешённый градус напитка. Потом легализовали производство и продажу пива, а 28 августа 1925 года в СССР стартовала официальная продажа водки и других крепких спиртных напитков. С тех пор в советскую казну исправно текли деньги от продажи алкоголя, составляя значительную её часть. А борьба за трезвость трудящихся масс велась с помощью всех форм пропаганды. Судя по тому, что алкоголь и сегодня в России является одной из наиважнейших частей потребительского рынка, борьбу эту советская власть проиграла.