В Коломенском проезде Москвы находится больница, которая носит имя С. С. Юдина. Несколько лет назад там открыли мемориальную доску. В отличие от традиционных памятных знаков, она огромная, на ней хватило места для основных вех научной биографии хирурга. Последняя прижизненная дата, указанная на ней, — 1947 год, когда Сергей Сергеевич стал почётным членом хирургического общества Парижского университета. Следующая дата уже посмертная — 1962 г., получение Ленинской премии.
На что ушли последние 6 лет жизни? Дважды лауреат Сталинской премии, заслуженный деятель науки, член Академии медицинских наук СССР сидел в одиночке, а потом работал в качестве хирурга-ординатора в далёком Бердске.
Мальчик из хорошей семьи
Перед Сергеем Юдиным, старшим сыном в семье промышленника, владельца канительной фабрики, открывались блестящие перспективы. Семья была состоятельной, хотя мать, Екатерина Петровна, любила повторять: «Мы не из богатых, но, всю жизнь стоя на рогожке, умели говорить с ковра». Скорее всего, она лукавила. Средств хватило на прекрасное образование для всех семерых детей. Сергей, в частности, учился в престижной Второй московской гимназии, потом — на естественном отделении физико-математического факультета Московского университета. Сразу после гимназии, в 1911 г., на медицинский подавать документы не стал. Отметки у него были средние, а у будущих врачей проводили конкурс аттестатов. Перевёлся через год.
Увлекался театром, пел, играл на скрипке. Все хобби пришлось оставить в 1914-м — на войну пошёл добровольцем в Красный Крест. Служил в одном полку с братом Петром: «Случалось часто, что вместе со своими разведчиками отправлялся на задание и Пётр. Слов нет, трудно было мне, старшему брату, оставаться в блиндаже, когда младший шёл за проволоку рисковать жизнью. В такие моменты я хотел быть всегда около брата, чтобы в случае ранения своевременно оказать неотложную помощь». Одним желанием молодой доктор не ограничивался, ходил в разведку.
Война закончилась для Юдина в 1916-м. В феврале он успел, находясь в очередном отпуске, сдать экзамены, а вернувшись на фронт, получил ранение и контузию, снаряд повредил позвоночник. В 1917-м, когда практически восстановился, поехал работать в госпиталь в Тулу. Там он познакомился со своей будущей женой Натальей Платоновой, наследницей богатой купеческой фамилии.
Врач на все руки
Демобилизовался Юдин в 1919 г., спустя несколько лет устроился врачом в санатории «Захарьино» под Москвой. Стало ясно, что молодому хирургу не хватает опыта и хороших наставников. К тому же делать приходилось всё — и оперировать, и искать продукты и дрова для санатория, и даже коров доить.
Работая в «Захарьино», понял, что больше всего его интересует хирургия желудка. Самостоятельно сделал 42 резекции, а все ошибки запоминал и впоследствии рассказывал студентам на так называемых «покаянных лекциях». «Моё несчастье пошло другим на пользу», — говорил он.
В 1922 г. Юдины перебираются в Серпухов. Сергей Сергеевич становится заведующим хирургическим отделением в бывшей Коншинской больнице, ставшей больницей фабрики «Красный текстильщик». Здесь он проработал семь лет, и был уже не начинающим хирургом на вторых ролях, а зрелым специалистом.
Оперировал очень много, и слава о молодом враче дошла до тогдашних светил медицины — в Серпухов ездили и Сергей Спасокукоцкий, и видный онколог Пётр Герцен, и профессор Московского университета гинеколог Александр Губарев. Опыт изучения разных видов обезболивания Юдин обобщил в монографии «Спинномозговая анестезия». Книгу признали лучшим сочинением 1924−1925 гг. по хирургии в СССР, и в качестве награды автору разрешили поехать в США. Там он провёл полгода, посмотрел крупнейшие клиники, поразил американских врачей собственной совершенной техникой. Оперировал, заработал некоторую сумму денег, купил оборудование для серпуховской больницы… К сожалению, до места назначения оно не добралось, конфисковали на таможне.
Главный Институт
Побывавший не только в Америке, но и в Германии и Франции, Юдин знал и мировой опыт, и особенности и потребности советской медицины. В 37 лет, в 1928 г., он становится главным хирургом Института скорой помощи имени Склифосовского. С этого момента хирургия сделалась одним из основных профилей института.
Не обошлось и без конфликтов. Юдин выступал против узкой специализации. «Все дежурные хирурги, работающие в наших клиниках, обязаны быть поливалентными хирургами, а никоим образом не узкими специалистами. За любую ночь им придётся оперировать и перед тем диагностировать и прободные язвы, и почечные колики, внематочные беременности, разрывы a. meningea mediae, ранения сердца, вправлять вывихи бедра и гипсовать лодыжечные переломы», — пояснял он в одном из писем.
Отстоять свою точку зрения не смог, более того, нарвался на конфликт с Валентиной Гориневской, ведущим советским врачом-травматологом. В результате заслужил звание «правого оппортуниста», и около 200 коек института передали новому отделению травматологии.
С довоенным периодом работы Юдина связаны два крупнейших достижения: опыты по переливанию трупной крови и создание искусственного пищевода. Новаторство было в том, что до этого кровь от умерших пациентов живым не переливали. Оказавшись в безнадёжной ситуации (на хирургическом столе лежал самоубийца, вскрывший себе вены), Юдин решился на такое переливание, и оно оказалось успешным. Разработанные после этого методы консервации крови широко применялись во время войны.
В июне 1941-го Юдин проводил на фронт многих молодых хирургов, своих учеников, ушёл воевать и сын Сергей. Сергей Сергеевич остался в Институте Склифосовского, который в какой-то момент оказался в отчаянном положении. В одном из писем Юдин рассказывал: «Ночью… после двухмесячной подготовки сбежал директор Якубсон со всей своей бандой, обокравши не только кассу, кухню, аптеку, цейхгауз, но даже больных… Украдено было 15 тысяч из кассы, все золотые вещи, сданные больными на хранение, даже печать Института, дабы фабриковать друг другу какие угодно удостоверения. Они увезли бензиновый бак с последней оставшейся машины».
В 1942 г. хирург, недавно перенесший первый инфаркт, стал заместителем Бурденко, старшим инспектором-консультантом. 19 раз выезжал на фронт, оперировал непосредственно в местах боёв. Долго стоять после полученного во время Первой мировой ранения было сложно, так что оперировал в специальном корсете. Добился внедрения в широкую практику стрептоцида, сконструировал специальный хирургический стол: портативный, мобильный, удобный.
Сложный характер
Надо сказать, что в различные рабочие и не только конфликты Юдин вступал неоднократно. Такой уж был прямой и категоричный характер. В 1943 г. сын Сергей вернулся с фронта, Юдин счёл, что тот уклоняется от службы, и прекратил общение с ним. Если раздражался на сотрудников, эмоций не скрывал. Фраза «Что стоишь, как статуй!» была ещё мягкой, один раз во время операции ударил анестезиолога, который отвлёкся от пациента и пропустил угрожающую ситуацию.
Про него рассказывают, что он категорически отказался консультировать пленного Фридриха Паулюса, сказав, что «у меня полно русских раненых». Как ни удивительно, консультацию отменили. «Его приглашали в США сделать доклад о состоянии желудочной хирургии во всём мире. Большая честь. Не разрешили. Назвали другую кандидатуру. А дяде предложили публично отказаться от поездки. Он не согласился, сказал: «Не буду!» Он мог, решив прочесть «Краткий курс истории ВКП (б)», охарактеризовать его только одним словом — «чушь!» — вспоминал его племянник Игорь Юдин.
Много и легко общался с иностранцами, тем более что был почётным членом иностранных ассоциаций и обществ и с детства знал языки. Если нужно было для дела, нарушал принятые в советском обществе границы и субординацию. Об этом говорит хотя бы его обращение за помощью к английскому послу Арчибальду Керру. Пробивая свой план реорганизации и расширения Института Склифосовского, Юдин никак не мог найти понимания в Минздраве. В итоге он попросил Керра, которого хорошо знал, связать его лично с Молотовым.
Такое поведение не могло остаться незамеченным. Мать предупреждала: «Сергей, смотри, тебя посадят. Не посадили Павлова и Станиславского. Остальных всех могут!». Она знала, о чём говорила, сама три недели просидела по доносу соседей, сидели и братья Юдина. Его очередь пришла в декабре 1948 г.
Арест и ссылка
Юдина обвинили в шпионаже, что было совсем не сложно, учитывая его многочисленные связи с иностранцами. С «арестованным № 7», как он проходил по документам, не церемонились: во время допросов выбили зубы, допрашивали по несколько суток подряд. Одновременно с ним арестовали его ближайшую сотрудницу, операционную сестру Марину Голикову, которую Юдин безмерно уважал. После нескольких бессонных ночей и бесконечных угроз в адрес близких она подписала показания на хирурга.
27 месяцев Юдин провёл в одиночной камере, где перенёс второй инфаркт. Путём голодовок добился того, что ему дали карандаш и бумагу, написал несколько монографий, в том числе посвящённую переливанию крови.
В 1951 г. допросы возобновились. Теперь хотели показаний на других, в том числе на высокопоставленных военачальников, которых хирург знал лично. Спрашивали о репрессированном в 1937 г. изобретателе вооружения Леониде Курчевском, хирурге Николае Печкине, осуждённом в 1933 г., о хирурге Алексее Очкине. Интересовались подробностями встречи с Жуковым во время войны, знакомством с главным маршалом артиллерии Николаем Вороновым. Но добились лишь того, что Юдин заявил, что его коллега, хирург, генерал-майор Владимир Левит является «еврейским националистом». Следователи сыграли на антисемитизме самого Юдина, который тот никогда не скрывал.
Считается, что эти показания сыграли свою роль в «деле врачей» (хотя дело, заведённое было на профессора Левита, не получило хода). Так это или нет, но освобождения всё равно не последовало. Юдина отправили в Новосибирск, а оттуда в Бердск. Впрочем, туда же перевели 200 тысяч рублей Сталинской премии, словно сигнал о том, что скоро всё закончится.
Как вспоминал Игорь Юдин, работал его дядя в Бердске обычным ординатором, выслушивая замечания по поводу неправильно оформленных историй болезни. В 1953 г. вернулся в Москву и был восстановлен в Институте Склифосовского, примерно тогда же вернулась из лагеря и Марина Голикова.
По воспоминаниям близких, после ссылки Юдин говорил, что у него есть три желания: прожить три года, умереть на работе и быть похороненным на Новодевичьем. Сбылись два: он умер, едва сойдя с самолёта после Всеукраинского съезда хирургов, похоронен на Новодевичьем. Только одно желание не исполнилось — вернувшись в Москву, он прожил всего 11 месяцев.