Стрелок, чекист, директор
Эдуард Берзин (его настоящая фамилия Берзиньш) родился в 1883 году в небольшом селе Лифляндской губернии. Семья в поисках лучшей жизни перебралась в Ригу. Здесь Эдуард окончил школу, выучился на маляра. Однако в 17 лет парень решил резко изменить свою жизнь и уехал в Германию, где сумел поступить в Берлинское королевское художественное училище. После его окончания Эдуард вернулся в Латвию.
Поскольку уже шла Первая мировая война, Берзина мобилизовали и приписали к четвёртому Видземскому латышскому стрелковому батальону. Эдуард Петрович хорошо проявил себя и удостоился нескольких почётных наград.
Когда Россию сотрясла Октябрьская революция, Берзин оказался в числе создателей первого лёгкого артдивизиона Латышской стрелковой советской дивизии. Впоследствии он встал во главе этого подразделения.
В 1918 году Берзин занимался подавлением мятежа левых эсеров в Москве. Затем блестяще сумел проявить себя в резонансном «деле Локкарта». Тогда британский консул и несколько европейских дипломатов при поддержке шпионской сети, во главе которой стоял Сидней Рейли, решили совершить в России государственный переворот. Но заговор был вовремя раскрыт. И одну из главных ролей сыграл как раз Берзин.
После устранения этой угрозы Эдуард Петрович вернулся на поля сражений с белогвардейцами. Ему довелось воевать на Западном, Юго-Западном и Восточном фронтах Гражданской войны.
В 1921 году Феликс Дзержинский вспомнил о Берзине. И, учитывая его шпионский опыт, забрал в спецотдел ВЧК. Позже Эдуард Петрович был переведён на работу в ОГПУ. Чекистская карьера длилась до 1927 года, после чего Берзин взялся за реализацию собственного проекта. «Верхам» он предложил план по строительству Вишерского целлюлозно-бумажного комбината на Северном Урале. Идея бывшего чекиста получила одобрение, но сразу её реализовать не удалось. Против сыграло сразу несколько факторов, в том числе и отсутствие необходимого оборудования — его пришлось привозить из-за границы. Несмотря на многочисленные трудности, в 1931 году строительство комбината началось, а главной рабочей силой стали заключённые Вишлага.
Однако за время строительства планы «верхов» изменились. Берзина назначили руководителем треста «Дальстрой» и от Эдуарда Петровича потребовали заняться освоением огромной территории в районе Верхней Колымы.
В феврале 1932 года Берзин прибыл в бухту Нагаева (Магаданская область). А вместе с ним на освоение новой территории были брошены вольнонаёмные работники треста, заключённые и охрана.
Берзин был не только директором предприятия в привычном понимании. Он являлся хозяином огромной территории и вершителем судеб всех людей, которые там проживали. Соответственно, его власть ограничивалась очень условными рамками. Так на Колыме появилось «государство в государстве», где и правителем, и судьёй, и стражем порядка был один человек.
По его команде началась интенсивная добыча золота. К моменту появления Берзина похвастать было нечем — около 500 кг. Однако уже в 1936 году на Колыме добывали более 30 т. Такой резкий скачок стал возможен благодаря развитию инфраструктуры. Появились новые прииски, посёлки для рабочих, больницы, школы, электростанции. Большие силы были брошены на развитие сельского хозяйства и строительства дорог. Главная артерия — колымская трасса — протянулась на несколько сотен километров. Также были построены новые лагеря для заключённых.
«Государство в государстве»
Берзин, понимая, что именно заключённые являются главной силой, старался искать баланс. Во время его «правления» жизнь людей, отправленных на Колыму, практически ничем не отличалась от жизни наёмных рабочих. Они могли свободно перемещаться по своему лагерю, покупать продукты в магазинах, отправлять письма и телеграммы, вызывать семьи. Были и личные деньги — за труд заключённые получали оплату, которая поступала на счета в сберкассе.
Конечно, без перегибов и недовольства не обходилось. Слишком большую территорию необходимо было освоить силами очень разных и специфических людей. Особенно тревожно стало в 1937 году. Тогда Берзину всё чаще присылали новых «подданных», представлявших интеллигенцию. Обычно это были старые и больные люди, которое физически не могли выдержать условий жизни на Колыме. Следом поступали партии контрреволюционеров и уголовников, которые не собирались приспосабливаться, а пытались навязывать свои правила игры. Всё это приводило к столкновениям и конфликтам, которые Берзин далеко не всегда пытался уладить дипломатическим путём.
«Подданные» Берзина относились к нему двояко. У Эдуарда Петровича была репутация начальника, с которым можно было обсудить проблему. И это правда. Берзин ежедневно принимал заключённых. Вот только аудиенция длилась столько времени, сколько ему требовалось на то, чтобы оседлать коня. Эдуард Петрович слушал людей, но помогать каждому не спешил. Ему как бывшему чекисту требовались доказательства. Другой нюанс: часто решение о помощи зависело от личного отношения Берзина к заключённому.
Поскольку ситуация в «государстве» ухудшалась, Эдуард Петрович предложил план развития народного хозяйства Колымской области с 1938 по 1947 годы. Упор в нём был сделан на вольнонаёмных рабочих, которые за указанный срок должны были полностью заменить заключённых. Идею Берзина в Москве не оценили. Есть предположение, что план и стал сигналом для соответствующих органов. Поэтому «хозяина Колымы» решили сменить.
Нашёлся и человек, который написал на Берзина донос. Им стал Лазарь Коган — бывший начальник Эдуарда Петровича, когда-то занимавший кресло начальника ГУЛАГа. А в 1937 году он являлся заместителем наркома лесной промышленности.
Донос на «хозяина Колымы» оказался в руках наркома Николая Ежова. А затем с ним ознакомились Молотов и Сталин. Донос был составлен по всем «правилам». Коган сделал акцент на «беспартийности» Берзина, его прошлом и связях с «подозрительными людьми».
Вскоре была утверждена и кандидатура нового директора «Дальстроя». В кресло решено было посадить Карпа Павлова — наркома внутренних дел Крымской АССР, участника репрессий, входившего в состав особой тройки. Берзин же получил телеграмму, в которой говорилось, что к нему приедет новый заместитель, а самому Эдуарду Петровичу необходимо было явиться в Москву.
Смена власти произошла в конце 1937 года, как только Павлов прибыл на Колыму. По воспоминаниям заключённых, когда Берзин уплывал на пароходе, все ощущали тревогу, как будто провожали его в последний путь.
В пути Берзина арестовали. Его обвинили в шпионской, антисоветской, повстанческой деятельности и других преступлениях и поместили в Лефортовскую тюрьму. Через несколько месяцев Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла вердикт: высшая мера наказания.
Приговор был приведён в исполнение 1 августа 1938 года. Кстати, репрессирован был и доносчик. Когана казнили весной 1939 года.
Посмертно Эдуард Петрович Берзин был реабилитирован летом 1956 года.