«Продолжающие поступать сведения всё с большей ясностью выявляют энергичную планомерную и всестороннюю подготовку китвласти к войне», — сообщали военные из Сибири Клименту Ворошилову летом 1929 года о ситуации в Маньчжурии. В 1920-е годы ситуация на Китайско-Восточной железной дороге, после перипетий Первой мировой и Гражданской войн оказавшейся в совместном владении Китая и СССР, накалилась настолько, что развязались настоящие боевые действия, впервые после окончания российской междоусобицы.
КВЖД в новых условиях
Построенная на рубеже веков, железная дорога, проходившая через территорию Китая и связывавшая российский Дальний Восток через Транссибирскую магистраль с остальной территорией страны, всегда имела важное стратегическое значение. Несмотря на потерю части магистрали в результате Русско-японской войны, для империи КВЖД стала одним из немногих способов получения помощи от союзников в годы Первой мировой войны. Грузы шли в европейскую часть страны вплоть до революции, после которой железная дорога стала одним из центров борьбы сторон Гражданской войны и вовлечённых в неё государств.
Осенью 1917 года на станциях появились местные советы, однако они просуществовали недолго. Уже в следующем году по приглашению бывшего начальника дороги Дмитрия Хорвата в Харбин вошли войска китайского варлорда Чжан Цзолиня. В годы Гражданской войны КВЖД контролировали белые отряды, китайские и японские силы, а её состоянием ведал Межсоюзный железнодорожный комитет. Вплоть до установления дипломатических отношений между Китайской республикой и советской Россией статус магистрали не был определён: на контроль над ней претендовали белогвардейцы, китайцы и японцы. Ситуация изменилась к 1922 году, когда Гражданская война подошла к своему завершению. Однако в Маньчжурии оставалось большое число противников большевиков, сосредоточенных прежде всего в Харбине, а служащими железной дороги были сплошь русские.
В 1924 году СССР, Китайская республика и варлорды Маньчжурии смогли договориться о статусе КВЖД. В результате серии соглашений магистраль стала совместным советско-китайским коммерческим предприятием, причём Китай имел право на досрочный выкуп железной дороги. Большинство работников, «запятнавших» себя сотрудничеством с белыми или интервентами, были уволены без выходного пособия. На КВЖД могли работать лишь лица с советским или китайским гражданством, а её управление осуществлялось смешанной комиссией. Численность служащих, упавшая в годы Гражданской войны, после подписания соглашений 1924 года стала стремительно расти: если в 1920 году на железной дороге работали около 16 тыс. человек, то спустя пять лет таких было уже 25 тыс., из которых больше половины составляли советские граждане.
Бывшие союзники планируют удар
Несмотря на нормализацию положения, ситуация на КВЖД и в Маньчжурии после 1924 года оставалась нестабильной. С одной стороны, препятствия к нормальному движению поездов часто чинили белогвардейцы, бежавшие в Китай после поражения в Гражданской войне. В армии милитариста Чжан Цзолина существовала целая русская бригада под командованием генерала Константина Нечаева, которая, в частности, организовала несколько вооружённых акций на магистрали. С другой стороны, сам маньчжурский варлорд периодически мешал нормальному функционированию КВЖД и деятельности советских дипломатов, арестовывая дипкурьеров и врываясь в полпредство в Пекине. Дело доходило и до отчуждения собственности: получение контроля над дорогой могло пополнить бюджет генерала.
Такая враждебность была ответом северных милитаристов на помощь, которую СССР оказывал Гоминьдану в борьбе за объединение страны. Советские военные специалисты приняли участие в знаменитом «Северном походе» Чан Кайши, консультировали китайских офицеров, а Москва выделяла значительную материальную помощь. Однако в 1927 году между бывшими союзниками произошёл разрыв: Советский Союз поддерживал китайских коммунистов, которые были недовольны чрезмерным усилением «китайского Бонапарта» и выступили против него.
К этому моменту Гоминьдан смог практически полностью объединить Китай, а сын Чжан Цзолина, Чжан Сюэлян, отказался от борьбы с республикой и признал власть правительства в Нанкине. Молодой генерал и Чан Кайши встретились летом 1929 года в Пекине и приняли решение в ближайшее время установить контроль над магистралью. Для лидера Гоминьдана этот шаг позволял прочнее привязать Сюэляня к Нанкину, в то время как для маньчжурского генерала возможная победа сулила преференции в виде доходов от эксплуатации железной дороги и повышения авторитета в Китае.
Обстановка накаляется
Тучи над КВЖД сгустились ещё в 1928 году. В декабре китайские отряды захватили телефонную станцию в Харбине, которая принадлежала магистрали, а весной следующего года под предлогом распространения коммунистической агитации солдаты ворвались в советское консульство и изъяли ряд документов. Советская сторона отправляла несколько нот протеста как в Пекин, так и в Нанкин, но ответов на них не последовало. Чжан Сюэлянь встречался с представителями Москвы, но переговоры заканчивались взаимными упрёками и обвинениями.
В июле 1929 года китайцы предприняли решительные действия. Китайские члены правления КВЖД начали замещать на руководящих постах всех советских работников. Несогласных арестовывали. Делалась попытка заменить уволенных на русских эмигрантов, однако эта инициатива не имела успеха. По воспоминаниям очевидца, «хотя среди эмиграции были очень сильны антисоветские настроения, помогать китайцам закрепиться на дороге, созданной русскими руками, никто или почти никто из эмигрантов не хотел и не стал». Одновременно армия и полиция заняли основные здания, принадлежавшие СССР: торгпредства, торгового флота, профсоюза. Причиной для таких мер была названа коммунистическая пропаганда советских служащих среди рабочих железной дороги. Было арестовано около 200 человек, а в ответ на протесты советского МИДа Китай ответил разрывом дипломатических отношений.
Проблемы начались и на границах: советские пограничники сообщали о частых обстрелах застав и действиях белогвардейских отрядов, проникавших на территорию СССР. Впрочем, похожие обвинения звучали и со стороны китайской стороны. Москва значительно усилила группировку войск на Дальнем Востоке: всего на китайской границе было сосредоточено около 50 тыс. человек, 17 тыс. из которых в будущем примут непосредственное участие в боевых действиях. Китайские силы превосходили советские в несколько раз. В августе 1929 года была образована Особая Дальневосточная армия, во главе которой встал бывший военный советник в Китае Василий Блюхер.
Несмотря на сосредоточение сил и периодические нарушения границы с обеих сторон, Китай и СССР пытались решить назревшие проблемы за столом переговоров. Однако посланники Сюэляня не шли на компромиссы, рассчитывая на то, что Советский Союз не развернёт полномасштабных военных действий. В прессе и официальных сообщениях министерств градус обвинений повышался с обеих сторон. Так, НКИД в одной из своих нот сообщал: «Обезглавленные трупы советских граждан обнаруживаются почти ежедневно в районе Харбина и на линии КВЖД».
Решение проблемы языком пушек
Ни запугивания, ни дипломатия не помогли разрешить кризис, поэтому в ход пошло оружие. Спустя несколько месяцев после начала конфликта советские войска начали наступление. Сперва в октябре небольшие наземные и морские силы Советского Союза провели Сунгарийскую операцию, нацеленную на уничтожение военных стратегических объектов в городе Фугдин. Гражданская инфраструктура осталась цела: командирам запрещалось обстреливать жилые объекты. Красная Армия должна была быть примером гуманного отношения к братским трудящимся: так в Москве рассчитывали повысить популярность китайской компартии в Маньчжурии.
В середине ноября советские войска вновь перешли границу. Это был упреждающий удар — по разведданным, Чжан Сюэлянь сосредоточил против советского Забайкалья крупную группировку, чтобы стремительным ударом перерезать Транссибирскую магистраль. Наступление проходило в тяжёлых условиях, как раз в эти дни ударили довольно сильные морозы. Несмотря на это, красноармейцам удалось разгромить китайцев и взять под свой контроль укреплённые районы у города Маньчжуоли и Чжалайнор, потеряв при этом чуть больше 100 человек убитыми. Противник понёс потери, превосходившие советские в 10 раз.
Если с китайскими пленными и гражданским населением советские войска обходились миролюбиво, всячески поддерживая мысль о том, что СССР — друг китайского пролетариата, то с белогвардейцами, воевавшими на стороне Сюэляня, особо не церемонились, переправляя их через границу, где те представали перед ОГПУ.
К концу ноября РККА выполнила боевые задачи, и Пекин инициировал мирные переговоры. Расчёт на то, что Советский Союз не станет реагировать на провокации на железной дороге, провалились. Уже в ноябре начались консультации, которые перешли в полноценные переговоры, закончившиеся подписанием 22 декабря Хабаровского протокола. По его условиям положение на магистрали возвращалось к статусу, установленному договорами 1924 года. Вновь КВЖД становилась совместным предприятием. После достижения консенсуса советские войска покинули Маньчжурию, уволенные китайцами советские служащие были восстановлены на своих рабочих местах, в то время как набранные во время конфликта, наоборот, уволены.
Железная дорога недолго оставалась в общем владении Китая и СССР: в 1931 году Маньчжурия оказалась оккупирована японскими войсками, в связи с чем Москва через 4 года приняла решение продать свою долю в КВЖД марионеточному Маньчжоу-Го. Конфликт показал СССР, что дальневосточные рубежи страны нуждаются в хорошей защите, а Япония впервые увидела практически воочию состояние РККА. Боевые действия показали японским генералам, что к возможному конфликту с Советским Союзом следует серьёзно готовиться. Очное столкновение армий не заставило себя долго ждать — уже в 1938 году СССР и Япония схлестнутся в боях у озера Хасан.