Габриэль Мерье, французский лексикограф 16-го века, собравший множество пословиц и поговорок, молил Господа уберечь его от посещения четырёх домов: «Узилища, таверны, ломбардца и больницы». Поэт Франсуа Вийон, в кошельке которого деньги особенно не задерживались, в своём «Прошении Его Высочеству герцогу Бурбонскому» тоже упоминает ломбардцев, и тоже не в самом лучшем контексте:
Я, если бы ломбардец-живодёр
Иль ростовщик иной то разрешили,
Свою бы шкуру им в залог попёр —
Так мне мои лишенья досадили.
О Господи, что нищеты постылей?
Строго говоря, не все из «ломбардцев» были из Ломбардии. При короле Филиппе II Августе так стали называть выходцев из Италии, связанных с финансовыми делами. Они могли быть из Асти и Пьяченцы, из Пьемонта и Венето, из Генуи и Сиены — в общем, откуда угодно из северной части Италии.
Магнитом, притягивавшим итальянцев по ту сторону Альп, были ярмарки в Шампани — главное торговое мероприятие 12−14 веков. Из Италии во Францию везли ткани и пряности, а заодно ломбардцы всегда были готовы поменять деньги. Единой европейской валюты не было — во Фландрии, Шампани, немецких землях, Генуе и Венеции ходили свои деньги, и постоянно требовался обмен и пересчёт. Наконец, оказалось, что французам, от простого крестьянина до короля, не у кого брать в долг. Ростовщичество не поощрялось, а порой и запрещалось. Евреев, дававших деньги в рост, власти королевства то изгоняли, то возвращали, предварительно отобрав большую часть состояния. И ломбардцы пришлись очень кстати.
Возненавидели их не за влияние на королей и герцогов. Ломбардцы ставили свои меняльные столики в провинции, в маленьких деревушках от юга до севера и одалживали под проценты небольшие суммы всем подряд. За короткое время сеть «микрокредитования» охватила всё королевство, и итальянцы добились такого финансового влияния, которое не снилось ни евреям, ни купцам из других частей Европы.
В Париже они поселились на правом берегу Сены, в торговом квартале к западу от Марэ. Тут ломбардцы продавали свои товары, здесь же находился и главный финансовый центр Парижа. С этой улицы, получившей чуть позже, в 1322 году, название улицы Ломбардцев, и начинаются приключения семейства Толомеи у Дрюона. Главный герой эпопеи, Гуччо Бальони, приходится племянником сиенскому банкиру Спинелло Толомеи. Именно ломбардцы оказываются в центре повествования, а сам Толомеи держит в руках нити государственного управления. Король Филипп IV Красивый всё своё правление собирал деньги с кого только можно.
Король с помощью своего советника (коадъютора) Ангеррана де Мариньи увеличивал налоги, разгонял орден тамплиеров, высылал евреев из Франции (отняв и у тех, и у других накопленные богатства). С ломбардцами было сложнее. Филипп Красивый время от времени отдавал распоряжение о расследовании деятельности ломбардцев, происходили аресты, учреждались новые налоги. Однако, как пишет Жак Ле Гофф в книге «Средневековье и деньги», если «в христианском мире ломбардцы имели такую же отталкивающую репутацию заимодавцев, как и евреи, то враждебность и даже отвращение, которые они вызывали, никогда не переходили в гонения, как в отношении евреев, потому что в дурном впечатлении, которое они производили на христиан, не было ни религиозных, ни исторических элементов».
Через Толомеи Дрюон ведёт главную мифологическую линию проклятья тамплиеров: изъятые сокровища не приносят счастья никому из заинтересованных лиц. Филипп Красивый умирает, папа Климент V тоже, а потом и все три сына Филиппа IV, не оставив наследника мужского пола. Епископ Жан де Мариньи опрометчиво отдаёт в залог сокровища тамплиеров ломбардскому банкиру, да ещё и пишет расписку, которой тот затем шантажирует и епископа, и его старшего брата, Ангеррана де Мариньи.
Конечно, это художественный вымысел. Настоящие Толомеи были во Франции, но эта сиенская семья не могла похвастаться серьёзными финансовыми успехами в чужой стране. Семья Толомеи нарушила правила отчисления доходов на ярмарке в Шампани и была вынуждена бежать в Сиену. Французские власти пытались потом стребовать с города Сиены долг Толомеи, и тяжба тянулась несколько десятилетий. Сиена так и не уступила: ни король, ни папа не были указом для торгового города.
В романе же Спинелло Толомеи — собирательный образ ломбардских банкиров и живая иллюстрация финансовой политики французских королей — вершит судьбы мира. Та самая расписка в получении имущества тамплиеров позволяет ему рассчитывать на благосклонность короля, служит ему защитой от всесильного Ангеррана де Мариньи, отправляет Мариньи на плаху, возводит на папский престол в Авиньоне кардинала Жака Дюэза (будущего папу Иоанна XXII). Толомеи одалживает чуть ли не ежедневно крупные суммы Роберу д’Артуа, который сражается за наследство со своей тётушкой Маго. Конечно, Робер не возвращает эти деньги — но Толомеи рассматривает их как политические инвестиции. Короли Франции брали в долг совсем в другом масштабе. Филипп Красивый воевал с Фландрией и Англией — и оплачивали это ломбардцы и флорентийцы (не считая самих французов, обложенных непомерным налогом). Его сыновья Филипп V (1316−1322) и Карл IV (1322−1328) постоянно требовали от ломбардцев всё новых и новых безвозвратных ссуд. Аппетиты королей росли. А если ломбардцы капризничали, то им грозили репрессиями.
Самым тяжёлым испытанием для ломбардских и флорентийских банкиров стала война между Францией и Англией. Для начала несколько флорентийских семей — в том числе Барди и Перуцци — столкнулись с обвинениями в финансировании англичан. Затем итальянских банкиров снова начали планомерно обирать. И, наконец, последним в череде несчастий стала «чёрная смерть», эпидемия чумы, выкосившая половину Европы в 1347—1348 годах.
Во Францию ломбардцы уже не вернулись. К 15-му веку термин «ломбардец» стал означать во Франции просто ростовщика, безотносительно к его происхождению. На смену итальянцам пришли торговцы из Фландрии и Германии, так как Реформация изменила восприятие товарно-денежных отношений.
Толомеи у Дрюона тоже покидают Францию, отчасти из-за преследований со стороны Филиппа VI, первого из королевской династии Валуа. Но лишь отчасти. В романе управление банкирским домом перешло к Джаннино, сыну Гуччо Бальони — а на самом деле — ко вскормленному его женой наследнику французского престола Иоанну, прозванному «Посмертным».
На улице Ломбардцев в Париже уже не осталось и следа от итальянских торговцев. Зато память о семье Толомеи сохранила Сиена. В центре города стоит тот самый палаццо Толомеи. Найти его легко: прямо напротив него — банк Монте дей Паски ди Сиена, один из старейших в Европе, символ итальянской финансовой системы.
Некоторые ломбардцы во Франции давали деньги под залог имущества. Так и появилось слово «ломбард», довольно быстро ставшее международным. В России первый ломбард был открыт в Вологде купцом первой гильдии и главой Вологодской городской думы Христофором Леденцовым в 1888 году. Мотивировалось открытие необходимостью «борьбы с ростовщичеством».