Воспользовавшись готовностью общества, большевики начали готовить переворот, случившийся 25 октября (7 ноября) 1917 года. О том, что происходило накануне дня, вошедшего в историю как начало Великой Октябрьской революции.

20 октября (2 ноября) 1917 года

«У нас теперь во главе правительства исключительно один Керенский, ужас­ный подлец. Он сочинил, что генерал Корнилов со своими войсками идет про­тив него, м. т. (?) этого совсем не было, а было то, что сам Керенский просил Кор­ни­лова двинуться со своими войсками в Петроград, защитить его от большевиков, которые обещали бунтовать. Корнилов послушался, и когда был по до­­роге в Петроград, Керенский, которому большевики сказали, что если он пой­дет против них, то они его убьют, испугался и выдумал, что Корнилов бун­тов­щик, и велел его и всех генералов, которые были вместе с ним, аресто­вать, м. п. (?) арестовали дядю Ваню Эрдели, кто как будто был в «заговоре». Дядю Митю Кузминского не арестовали, но чуть не сделали этого. Все аре­стован­ные генералы сидят в тюрьмах и ждут суда. (Татьяна Сухотина)

20 октября (2 ноября) 1917 года

«До выработки типа настоящих «граждан» долго еще нам блуждать от ярма к ярму. Без ярма же, как показал опыт нашей революции, мы существо­вать не можем. Пало иго самодержавия. Мы поспешили сунуть рабскую шею в ярмо ига революционного. Многие уже мечтают об иге немецком. Некоторые готовы идти навстречу старому самодержавию — бюрократическому произво­лу. Русский человек тоскует по порядку, таске и начальству. Мы были рабами всегда, в лучшие эпохи расцвета нашего политичес­кого, общественного суще­ствования. ( Александр Жиркевич, военный юрист, литератор, общественный деятель)

фото1.jpg
У ворот Смольного, Петроград, 1917. (russiainphoto.ru)

«В решающие дни — 24,25,26 октября — в помещении Военно-революционного комитета всё кипело. Безостановочно звонили с фабрик и заводов, беспрестанно приходили уполномоченные, делегаты, комиссары войсковых частей, батальонов, кораблей». (Диза Миланова)

24 октября (6 ноября) 1917 года

«Сегодня несчастный Керенский выступал в Предпарламенте с речью, где говорил, что все попытки и средства уладить конфликт исчерпаны (а до сих пор все уговаривал!) и что он просит у Совета санкции для решительных мер и вообще поддержки Пр-ва. Нашел у кого просить и когда!

Имел очередные рукоплескания, а затем… началась тягучая, преступная болтовня до вечера, все «вырабатывали» разные резолюции; кончилось, как всегда, полуничем, левая часть (не большевики, большевики давно ушли, а вот эти полу-большевики) — пятью голосами победила, и резолюция такая, что Предпарламент поддерживает Пр-во при условиях: земля — земельным комитетам, активная политика мира и создание какого-то «комитета спасения». Противно выписывать все это бесполезное и праздное идиотство, ибо в то же самое время: Выборгская сторона отложилась, в Петропавл. крепости весь гарнизон «за Советы», мосты разведены…

Дело в том, что многие хотят бороться с большевиками, но никто не хочет защищать Керенского. И пустое место — Вр. Правительство. Казаки, будто бы, предложили поддержку под условием освобождения Корнилова. Но это глупо: Керенский уже не имеет власти ничего сделать, даже если б обещал.

На улице тишь и темь. Электричество неопределенно гаснет, и тогда надо сидеть особенно инертно, ибо ни свечей, ни керосина нет». ( Поэтесса Зинаида Гиппиус)

«Удивительно, но за неделю до мятежа в Петрограде никто из дворян не пронюхал, что такое произойдёт. Разговоров на эту тему не было вообще. Мой дедушка по матери, генерал Николай Епанчин, был директором Пажеского корпуса, входил в свиту императора. Он пригласил нас в столицу погостить. Только приезжаем, через день — беспорядки, митинги, стрельба! Дедушка счёл, что на квартире будет опасно, переселил нас в отель «Медведь». Ночью ворвались вооружённые люди — они обыскивали гостиницы, искали «врагов революции». Мама отказалась открывать — те сломали дверь. Угрожая штыками, солдаты закричали: «Почему темно? Зажгите свет!» Мать крикнула в ответ: «У моих детей корь! Не входите, а то заразитесь!» Они тут же ушли». (Эдуард Епанчин)

0.jpg
Красногвардейцы у пушки Максима-Норденфельда в Смольном, 1917. (russiainphoto.ru)

24 октября (6 ноября) 1917 года

«Рано утром я столкнулся на лестнице с рабочим и работницей, которые запыхавшись прибежали из партийной типографии. Правительство закрыло центральный орган партии и газету Петроградского Совета. Типография опечатана какими-то агентами правительства, явившимися в сопровождении юнкеров. <…> «А нельзя разве содрать печать?» — спрашивает работница. «Сдирайте, — отвечаю я, — а чтоб чего не вышло, мы вам дадим надежную охрану».

Ко мне явилась делегация городской Думы и поставила мне несколько неподражаемых вопросов: предполагаем ли мы выступления, какие, когда? Думе необходимо об этом знать «не менее чем за 24 часа». Какие меры приняты Советом для охранения безопасности и порядка? И пр. и пр. Я <…> предложил Думе участвовать через одного делегата в работах Военно-Революционного Комитета. Это их испугало больше, чем самый переворот». (Лев Троцкий)

Источники

  • 1917.tass.ru
  • Революция глазами очевидцев: 1917 год в 10 историях www.stena.ee
  • Революция 7 ноября 1917 года: свидетельства очевидцев vdryndine1939.livejournal.com
  • Рассказ очевидца революции 1917-го pikabu.ru
  • Изображения лида и анонса: www.sologubovskiy.ru

Сборник: Быт и культура Древней Руси

Традиции, существовавшие в древнерусском государстве, и после крещения сохранили следы языческих верований.

Рекомендовано вам

Лучшие материалы