1 сентября 1911 г.
1911 года, сентября 1 дня в г. Киеве, я, отдельного корпуса жандармов подполковник Иванов, вследствие предложения прокурора Киевской судебной палаты, в порядке 261 ст. Уст. угол. суд. допрашивал нижепоименованного, который показал: зовут меня Дмитрий Григорьевич Богров, вероисповедания иудейского, от роду 24 года. Звание помощника присяжного поверенного. Проживаю в г. Киеве, Бибиковский бульвар № 4, кв. 7. К делам политического характера не привлекался.
На предложенные вопросы отвечаю: Решив еще задолго до наступления августовских торжеств совершить покушение на жизнь министра внутренних дел Столыпина, я искал способ осуществить это намерение. Так как я не имел возможности встретиться с министром, я решил обратиться к начальнику охранного отделения Н. Н. Кулябко, которому я рассказал, что ко мне обращался некий молодой человек, который готовится совершить покушение на одного из министров и что этот молодой человек проживает у меня на квартире. Кулябко, будучи очень взволнован сообщенными сведениями, поставил наблюдение за моей квартирой для установления личности этого молодого человека. У Кулябко я был, кажется, 27 августа, затем 31 августа и, наконец, встретился с ним в Европейской гостинице 1 сентября в № 14. При свидании с Кулябко в первый раз присутствовал полковник Спиридович и еще один господин (кажется, Веригин). При последнем свидании присутствовал тот же господин.
Конечно, Кулябко вполне искренне считал мои слова истинными. Вследствие этого Кулябко дал мне билет в Купеческое собрание и затем в театр. За билетом в Купеческое я посылал в охранное отделение посыльного, билет ему был выдан в запечатанном конверте с надписью «Для Аленского». Билет в театр был прислан мне на квартиру в 8 часов вечера Кулябко, который меня предупредил по телефону. № билета 406, 18 ряда. Билет передал мне какой-то филер, который знал меня в лицо, как знают меня многие филеры. В Купеческом я пробыл с 8 часов вечера до конца торжеств. Револьвер был со мной. Стоял на аллее, недалеко от малороссийского хора, ближе к входу. Потом переменил место и стоял на пути прохода Государя за хором, приблизительно против ресторана. Имел при себе револьвер. Почему не выполнил свои намерения — не знаю. Еще раз повторяю, что полковник Кулябко не знал о цели моих посещений.
В театр я пришел в 8 ¼ вечера, вошел через главный вход, после этого увидел Кулябко, который спросил: «Ну что, ушел ли ваш квартирант?» Я ответил, что он еще у меня на квартире, что он заметил наблюдение и поэтому не выходит. Кулябко предложил мне съездить под каким-нибудь предлогом домой и посмотреть, не собирается ли мой гость уходить; я вышел из театра приблизительно в 8 час. 25 минут вечера, перешел на другую сторону Владимирской ул. и приблизительно через 15 минут вернулся обратно. Вошел я через правый боковой вход, причем неизвестный мне офицер не пропускал меня, так как часть билета была прорвана при первом контроле. Я обратился за помощью к Кулябко, который удостоверил, что я уже был в театре. Тогда меня впустили. Во время первого антракта я не сходил с места. Во время второго я прошел в коридор, где Кулябко сказал мне, что он сильно беспокоится насчет моего квартиранта и предложил ехать немедленно домой. Я выразил согласие, но повернул в другую сторону и прошел в проход, в котором стоял Столыпин. Подойдя к нему на расстояние 2−3 шагов, я вынул револьвер «браунинг» и произвел два выстрела. После этого повернулся и пошел к выходу, но был задержан.
Револьвер мною приобретен в бытность мою за границей, в Берлине, в магазине на Leipziger Strasse в 1908 году, вместе с револьвером мною были куплены патроны в количестве 50−60 штук. Стрелять мне приходилось мало, в общем стрелял я раз 30, иногда в цель, иногда на воздух.
Все рассказанное мною Кулябко было вымышлено. Никто у меня не останавливался. В первое свидание я рассказал в самом неопределенном виде, что ко мне на дачу, где я жил в течение 2-х недель, приезжал молодой человек по кличке «Николай Яковлевич», с которым я будто бы познакомился в С.-П[етер]б[урге]. Человек этот расспрашивал меня об условиях, в которых будут протекать киевские торжества и, видимо, интересовался условиями, при которых мог бы иметь место террористический акт. Кулябко спросил у меня приметы этого человека, а также просил сообщить, если будет что-нибудь новое. Между прочим, он указал на пачку билетов, которые лежали у него на столе и спросил: «А билет на торжества у Вас есть?» Я ответил, что билет мне не надобен, ибо я боюсь афишироваться. При этом разговоре присутствовал Спиридович и Веригин.
Только при следующем разговоре по телефону я попросил билет в Купеческое. Билет мне был дан. После Купеческого я вечером, часов в 11, зашел в охранное отделение; Кулябко уже спал, я написал ему сообщение, что «Николай Яковлевич» приехал ко мне, ночует у меня и завтра намерен встретиться с неизвестной девицей «Ниной Александровной», у которой есть бомба. Все это опять-таки было ложно. Кулябко поставил к моему дому наблюдение для того, чтобы заметить выход «Николая Яковл[евича]" и встречу его с «Ниной Александровной». Во время свидания в Европейской гостинице я напирал на необходимость выделить меня из компании бомбистов и с этой целью просил создать предлог в виде ухода моего в театр. В то же время посещение мною театра давало бы возможность предупредить покушение тем, что я не дал бы нужного заговорщикам сигнала.
Ни к какой партии я не принадлежу. Имел года три тому назад связи с анархистами, но связи эти безвозвратно порвал. С тех пор я занимался исключительно своим образованием. В январе 1910 года кончил Киевский университет и в апреле того же года уехал в С.-П[етер]б[ург], где пробыл до ноября 1910 г. Из С.-П[етер]б[урга] я уехал по болезни и в течение 2-х месяцев, январь и февраль 1911 года, пробыл в Ницце, откуда вернулся в Киев. В С.-П[етер]б[урге] я жил по Лиговской ул. в д. № 69, кв. 19 у двоюродного брата Льва Богрова, занимался отчасти адвокатурой, отчасти состоял помощником секретаря в Комитете по борьбе с фальсификацией пищевых продуктов при Министерстве торговли и промышленности, где получал 50 руб. в месяц жалованья, судебная практика в мировых учреждениях давала мне 25−30 рублей в месяц и от 75−100 р. ежемесячно высылал мне отец.
С анархистами я познакомился в 1907 году в Киеве в университете через студента Татиева под кличкой «Ираклий» В состав группы входили Иуда Гросман, Леонид Таратута, Петр, Кирилл Гродецкий и несколько рабочих-булочников. Состав группы многократно менялся в течение 1908 года, туда вошел целый ряд новых лиц: Сандомирский Герман, Филипп, Тыш, Дубинский. Никаких преступных деяний я за все время принадлежности к анархистам не совершал. Примкнул к анархистам и искал связей с ними сначала из-за желания подробнее познакомиться с их учением, а затем, но очень короткое время, был заражен царившим там боевым духом. Я принимал участие в целом ряде собраний, происходивших на квартирах у членов их и высказывал мнение свое по разным вопросам. Домов, где были собрания, не помню. В организации с 1908 года не входил, ни в С.-П[е-тер]б[урге], ни за границей. С присяжным поверенным С. Г. Крупновым, помощником которого я состою с марта 1910 года, я раньше знаком не был. Просил же его принять меня в помощники, потому что рассчитывал у него на работу по уголовным делам. Узнал я про то, что в С.-П[етер]б[урге], в Комитете борьбы с фальсификацией имеется вакансия на место помощника секретаря, через родственника своего доктора Семена Леонидовича Рашковича, причем на место был утвержден президиумом Комитета.
С ноября 1905 года я проживал в Мюнхене и до конца 1906 года состоял одновременно студентом Мюнхенского и Киевского университетов, причем приезжал в Киев для того, чтобы сдавать экзамены.
Покушение на жизнь Столыпина произведено мною потому, что я считаю его главным виновником наступившей в России реакции,
Настоящее показание написано мною собственноручно.
Дмитрий Богров.
Источники:
http://www.hrono.ru
Фото лида и анонса: russia-now.com