Из воспоминаний Бориса Жутовского
Хрущёв подошёл к моему автопортрету. Так случилось, что там у меня было четыре картины, и обо все четыре он споткнулся. Они висели в разных концах зала. И вот он говорит:
— А это, что это? А, это Жутовский.
Это уже была последняя, четвёртая картина. То есть мы уже были как бы «старые приятели».
— Ну и что ты тут нарисовал?
Я говорю: «Это автопортрет, Никита Сергеевич».
— Автопортрет? Угу… Вот у меня есть знакомый такой художник, Лактионов. Вот у него автопортрет! Вот если из фанеры вырезать дырку и приложить к его лицу, то будет лицо, а если эту фанеру приложить к твоему автопортрету? Здесь, правда, женщины… (потоптался на месте, вокруг огляделся), то будет жопа!
Такой уровень разговора. Глава государства 1/6 части суши разговаривает с художником, с мальчиком! Ему 70 лет, мне 30.
Через девять лет после этого Хрущёв вдруг мне позвонил и пригласил на свой день рождения. Он уже был в ссылке. И когда мы от него уезжали, он вышел попрощаться и говорит:
— Ну, ты понимаешь (на «ты», конечно), ты на меня зла-то не держи. Я ведь как туда попал, в этот Манеж, я ведь и не помню! Кто-то меня туда завёз. Я же ведь глава государства! Я не должен был туда ехать! Хожу я по этой выставке, и кто-то из «больших» художников вдруг говорит мне: «Сталина на них нет!» Я на него так разозлился! И стал кричать на вас. А потом люди этим и воспользовались… Вот вам история.
Если бы он понимал, что это невежество, он бы его не проявлял. А он не понимал, это было для него нормой! Это тот уровень, на котором они общались на протяжении десятилетий! Интеллектуалы туда не попадали. Это естественный отбор! Вы что думаете, какой-нибудь Суслов был лучше? Или какой-нибудь Каганович, прости господи… А вы сейчас посмотрите, что и кто в нашей Думе!