Могло ли такое быть?
В предыдущих статьях мы уже взвешивали шансы на победу Льва Троцкого и Григория Зиновьева. Пришла очередь третьего видного большевика, который возглавлял правое крыло партии и мог быть рассматриваем в качестве преемника Ленина. Именно «мог быть». Бухарин являлся крупнейшим теоретиком в ВКП (б) и автором нескольких знаковых книг. «Азбука коммунизма» и «Экономика переходного периода» — примеры того, как умело подогнать марксистскую теорию под уже имеющуюся практику. В «Экономике переходного периода» Бухарин нашел теоретические обоснования военному коммунизму: «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как это ни парадоксально, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Иными словами, расстрелы и прочие формы истребления инакомыслия — необходимый процесс для построения светлого будущего. Только таким образом можно прийти к коммунизму.
К моменту смерти Ленина Бухарин был широко известен как теоретик и имел большую популярность в народе. Именно это и позволяло ему рассматриваться в числе преемников. При этом он был заведомо более слабой фигурой, чем Сталин, Троцкий и даже Зиновьев. Бухарин не был членом ЦК, его избрали туда только в 1924-м году. Бухарин не имел широкой поддержки в партии, где его сторонниками были лишь Рыков и Томский. Бухарин не контролировал никаких органов власти, а единственным его козырем была газета «Правда», главредом которой он являлся. Не самую лестную характеристику дал ему и Ленин в своем предсмертном «письме к съезду». Признав Бухарина «любимцем партии» Ильич, однако, раскритиковал его взгляды: «его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским /…/ никогда не понимал вполне диалектики». Все это делало шансы Бухарина на успех в борьбе за власть близкими к нулю. И это без учета еще одного важного фактора: Бухарин к личной власти совершенно не стремился, а участником борьбы за нее стал ненадолго и лишь по стечению обстоятельств.
Звездный час
Зато Бухарин очень пригодился Сталину в тот момент, когда обострилась борьба внутри партии. Под конец 1924-го года тройка Сталин-Зиновьев-Каменев окончательно оформила победу над Троцким. Но в 1925-м случился новый раскол. Зиновьев и Каменев вышли из «тройки», став на сторону Троцкого. Левая оппозиция представляла собой серьезную угрозу. Она была побеждена на XIV-м съезде (декабрь 1925-го), но борьба на этом не закончилась. Троцкисты и зиновьевцы уходили в подполье, вели агитацию, проводили митинги и доставляли Сталину массу мелких неприятностей. И в борьбе с ними Сталин остро нуждался в тех, кого позже обвинит в «правом уклоне». А лидером «правых уклонистов» был как раз Бухарин. Именно он бичевал на съездах Зиновьева и Троцкого, именно он устраивал им «идейные разгромы» через «Правду», именно он подгонял теорию под сталинские решения. Особенно это касалось споров вокруг деревни и экономики. Если Зиновьев утверждал, что с НЭПом пора заканчивать, то Сталин оставался его сторонником, а Бухарин доносил позицию «Вождя» до съездов и пленумов, дополняя ее своим красноречием и новыми аргументами.
В процессе наступления на «левых» Бухарин даже призвал крестьян обогащаться, и это был первый признак того, что он начинает выходить из повиновения. Лозунг «Обогащайтесь» вызвал гневную реакцию левых, а Сталин, вскоре, вынужден был пойти на уступки и заявил, что партия его не поддерживает. Бухарину пришлось отказаться от своих слов. Ему припомнят их в 1938-м году на Третьем московском процессе, где «любимец партии» будет главным обвиняемым. Так или иначе, но Бухарин твердо встал на правые позиции и сделался горячим сторонником и защитником НЭПа. До поры до времени, пока он был необходим Сталину, ему все прощали и многое позволяли. Но в 1928-м борьба с левыми закончилась полной победой Сталина: в январе Троцкий был отправлен в ссылку, через несколько месяцев состоялось покаяние Зиновьева и Каменева. Левые больше не представляли никакой опасности для Сталина, чего нельзя было сказать о Бухарине, который очень возвысился и стал по-настоящему силен. В этот момент Бухарин был как никогда близок к власти, но, в то же время, и страшно далек от нее, что доказали два ближайших года.
Бесславная война
Сам того не ожидая, Бухарин оказался «рыночником». Являясь коммунистом он, в то же время, стал сторонником совершенно капиталистической экономики. В его выступлениях и статьях все чаще проявлялись признаки того, что в СССР принято было называть «буржуйством». Но никто, кроме Зиновьева, не рисковал обвинять Бухарина в буржуазности. Только в 1928-м экономическая и внешнеполитическая ситуации резко изменились. На международной арене докрасна накалились англо-советские отношения и запахло войной, во внутренней политике случился кризис хлебозаготовок. Крестьяне массово придерживали хлеб, не реагируя на агитацию, а срыв снабжения городов зерном стал реальной угрозой. В остальном мире, тем временем, стал уже совершенно неизбежен глобальный экономический кризис (Великая депрессия), который не обошел стороной и Советский Союз.
К концу 1928-го года ВКП (б) перешла на политику открытой агрессии по отношению к деревне. Хлеб изымался принудительно, а на партийных собраниях из уст сторонников Сталина все чаще звучали лозунги, которые прежде употреблялись лишь левой оппозицией: «саботаж кулачества», «разжиревшее крестьянство», «вредительство в деревне». Тем не менее, экономические неудачи нужно было чем-то объяснять. И тогда Сталин публично отмежевался от Бухарина и его сторонников. Объяснив текущие проблемы тем, что он слишком доверился «любимцу партии», Сталин публично обвинил Бухарина в «правом уклонизме» и начал сворачивать НЭП, то есть, делать то, что предлагали Зиновьев и Троцкий. Бухарин имел неосторожность напомнить об этом Кобе, чем сам и втянул себя в войну с ним. Вот только в этой войне у Бухарина не было ни единого шанса.
Из всей партии его сторонниками были только Томский и Рыков. Первый контролировал совершенно фиктивные профсоюзы, второй — занимал пост председателя Совнаркома. Совнарком — это правительство, его председатель, по статусу, что-то типа премьер-министра. Только управление страной осуществлял не Совет народных комиссаров, а ЦК партии. А его контролировал Сталин, так что Рыков в это борьбе был совершенно беспомощен.
Что же касается «Правды», то Бухарин лишь очень недолго использовал ее как инструмент борьбы. Его довольно быстро оттуда убрали, и главная советская газета перешла под полный контроль Сталина. Аналогичный процесс произошел и в Институте Красной профессуры, где было много сторонников Бухарина. ИКП почистили, и лавочка закрылась. В апреле 1929-го «бухаринцы» были добиты на апрельском объединенном пленуме ЦК. «Правый уклон» был осужден тремя сотнями голосов против 13, после чего его лидеров сняли со всех постов и исключили из партии. Бухарин покаялся и был прощен. Временно. В 1937-м его арестовали на основании показаний обвиняемых Первого и Второго московского процессов. Среди прочего выяснилось, что еще в 29-м он вел тайные переговоры с Каменевым. Перед арестом Бухарин будет протестовать против обвинений, частично их признавать, объявлять голодовки и грозить самоубийством. На Третьем московском процессе он признает все и даже скажет: «чудовищность моих преступлений безмерна».
Если бы все-таки
Любопытно, что поначалу Бухарин считался левым. Даже более левым, чем Ленин. Он бурно протестовал против Брестского мира, настаивая на продолжении войны. Однако внутрипартийная борьба сделала из Бухарина правого. И если бы он, каким-то чудом, пришел к власти, то экономическая политика СССР круто изменилась бы. Нет сомнений, что Бухарин до последнего цеплялся бы за НЭП. Едва ли он рискнул бы свернуть его. В момент острого кризиса управляемый им ЦК, скорее, пошел бы на уступки или компромиссы.
А уступки и компромиссы в отношении НЭПа — это уже совсем не марксизм и не коммунизм. Иными словами, СССР, возможно, перешел бы к рыночной экономике. А там и до многопартийности недалеко. Бухарину пришлось бы искать компромисс между марксизмом и рынком. Нет сомнений, он, как сильный теоретик, его бы нашел. А еще Бухарин, скорее всего, не удержал бы партию от раскола. ВКП (б) разбилась бы на фракции, фракции, позже, стали бы отдельными партиями. Так, глядишь, и созыв Учредительного собрания стал бы реальностью.