После смерти Ленина у Зиновьева, в отличие от того же Троцкого, который мог победить Сталина и осилить внутрипартийную борьбу, таких шансов не было в принципе. Роковой момент наступил задолго до того, как он в открытую хлестнулся со Сталиным — в апреле 1922 года. Ленин тогда был ещё жив и отчасти даже здоров. Зиновьев и Каменев, которые уже много лет конфликтовали с Троцким, решили нанести по нему сильный подковёрный удар. Идея состояла в том, чтобы учредить в партии новый пост — генерального секретаря.
Позже, это слово — генсек — будет ассоциироваться с высшей властью в Союзе, а в 1922-м эта должность предполагала руководство партийным аппаратом. Человек, занимавший пост генерального секретаря, должен был подбирать кадры. Тихая, совершенно не публичная должность. При этом вся власть в партии и стране оставалась в руках Ленина, который возглавлял Совет народных комиссаров.
На должность генерального секретаря, по идее Зиновьева и по предложению Каменева, был выдвинут Сталин. Зиновьев с Каменевым хотели использовать его для борьбы с Троцким. Полагая, что Сталин им полностью подконтролен, они надеялись, что он будет убирать людей Троцкого с важных постов, расставляя на них «зиновьевцев». В этом и заключался просчёт. Сталин, конечно, троцкистов выдавливал, но на их места ставил своих людей. К началу 1924-го он сосредоточил в своих руках такую власть, что уже мог не бояться никого, включая самого Ленина. Последний предупредил об этом в предсмертном «Письме к съезду». Сталину там была дана нелестная характеристика: «Слишком груб и не лоялен». Но и другие видные большевики были подвергнуты критики.
Тем не менее Зиновьев, не чувствовавший опасности со стороны Сталина, ещё нужен был тому для борьбы с Троцким. Ведь Зиновьев возглавлял влиятельную Ленинградскую парторганизацию, а его ближайший сподвижник — Лев Каменев — руководил московским отделением ВКП (б). Не менее важны были и два других фактора, связанных с Зиновьевым. Во-первых, Зиновьев был главой Коминтерна — сверхпартии. Коммунистическому Интернационалу, согласно канонам марксизма, должны были подчиняться все национальные партии. То есть ВКП (б) — это часть Коминтерна, а глава Интернационала стоит выше главы ВКП (б).
Во-вторых, Зиновьев был пламенным оратором и считался крупным марксистом. У Сталина были проблемы и с тем, и с другим. В отличие от Зиновьева, он не любил публичных выступлений. Кроме того, у него ещё не было большой коллекции трудов, развивавших идеи Маркса, Энгельса, Ленина.
Сталин рассчитывал на то, что «Гришка», как он называл Зиновьева, поможет ему одолеть Троцкого в важных предсъездовых дискуссиях. И «Гришка» помог. Он утопил Троцкого в марксисткой демагогии, буквально заткнул ему рот на съезде, а позже разгромил его в так называемой «литературной дискуссии». Именно Зиновьев ввёл понятие «троцкизма» и объявил Троцкого уклонистом. Именно Зиновьев заявил, что Троцкий ставит свои интересы выше партийных. Он виртуозно использовал постулат о нерушимости партии, провозглашённый Ленином на Х съезде. В ВКП (б) не должно быть фракций, коммунисты обязаны поддерживать генеральную линию. А Троцкий создал «фракцию», он левый уклонист, а стало быть — враг партии и мирового пролетариата. Зиновьев одолел Троцкого, ещё плохо понимая, что плоды победы пожнёт не он, а Сталин.
Последний бой товарища Зиновьева
Почти все современники вспоминают Зиновьева как человека хитрого, умного и мастера интерпретаций. Он ловко выворачивал любой факт себе на пользу, только для борьбы со Сталиным этого было недостаточно. «Идейный» разгром Троцкого был завершен к осени 1924-го, и с этого момента «Гришка» стал мешать Кобе. Сталин пару раз поддел Зиновьева на пленумах (обвинил в неверном цитировании Ленина и Маркса), спровоцировав того на конфликт. Зиновьев, судя по всему, был уверен, что быстро расправится со Сталиным, но ловушки уже были расставлены. Сталин уже рассадил своих людей в ЦК, Политбюро и важных наркоматах.
В декабре 1924-го Сталин выдвинул тезис о построении коммунизма в отдельно взятой стране. Тезис этот противоречил канонам марксизма, гласившим, что революция должна свершиться повсеместно. У Маркса, строго говоря, колыбелью революции должна была стать вовсе не Россия, а одна из стран с развитой экономикой, например, Великобритания, Германия или Франция. Зиновьев среагировал на заявление Сталина резко. Он ринулся в бой, утверждая, что коммунизм в СССР нельзя построить без череды революций в Европе и экономической помощи из-за рубежа. Этому были посвящены его статьи и выступления периода весны 1925-го. Вот только генеральную линию партии проводил Сталин, а он сказал, что коммунизм будет строиться только в СССР.
По всему выходило, что Зиновьев стал уклонистом. Ведь он пошёл против генеральной линии. И в том же 1925-м по «Гришке» открыли огонь из всех орудий. Едва ли не главными их этих орудий оказались Николай Бухарин и Алексей Рыков. Бухарин — «любимец партии» — был таким же видным теоретиком, как Зиновьев, и тоже умел толкать речи на публике. Не говоря уже о том, что именно он контролировал прессу, включая газету «Правда». Рыков, после смерти Ленина, возглавил Совет Народных Комиссаров. С такими союзниками Сталин просто не мог проиграть. К тому же, против Зиновьева использовали ещё и «завещание Ленина» — то самое письмо к съезду. А там было сказано следующее: «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью». Что это значит? Это значит, что в октябре 1917-го Зиновьев и Каменев выступали против вооружённого захвата власти и организацию восстания не поддерживали.
Если подумать, то выходит, что «Гришка» пошёл против генеральной линии ещё тогда. Ведь партия сказала — захватывать, а он возражал. Ведь главная победа мирового пролетариата — революция 1917 года — могла сорваться из-за упрямства и трусости двух видных большевиков. Именно об этом часто говорили Бухарин и Сталин. Окончательный разгром «Гришки» состоялся на XIV съезде в декабре 1925-го. Сталин имел большинство в ЦК, а Зиновьев, заручившийся поддержкой Крупской и Троцкого, рассчитывал на поддержку трёх влиятельнейших парторганизаций страны: ленинградской, московской и украинской. Правда, две последних перед самым съездом предпочли перейти на сторону Сталина. А предсъездовые дискуссии, на которые Зиновьев очень рассчитывал, были отменены, дабы избежать раскола.
На самом съезде сторонники Сталина был избраны во все центральные учреждения партии подавляющим большинством, доклад Каменева, который требовал отставки генсека, сняли с выступления, а ленинградской организации сделали строгий выговор. Как итог был взят курс на строительство коммунизма в отдельно взятой стране, Зиновьев проиграл по всем статьям. В скором времени его сняли со всех постов, а ленинградскую парторганизацию доверили Сергею Кирову (вопреки мифам, видному стороннику генеральной линии). Пройдёт время, и Зиновьев отправится в ссылку, откуда вернётся, чтобы ненадолго стать ректором Казанского университета. В августе 1936-го «Гришка» будет главным фигурантом печально известного Первого московского процесса. Его обвинят в создании «троцкистско-зиновьевкой банды», организации убийства ряда видных коммунистов, включая Кирова, и приговорят к расстрелу.
Зиновьев у власти
Под занавес чуть-чуть малонаучной фантастики. Что было бы, если бы Зиновьев победил, пусть даже вероятность этой победы не превышает статистической погрешности? «Гришка» был, судя по всему, человеком не жестоким. А это говорит о том, что он вряд ли стал бы развязывать массовый террор. Он миндальничал, когда речь заходила о человеческой жизни, даже если это была жизнь классового врага. Не то, чтобы Зиновьев возражал, например, против красного террора, нет, он просто предпочитал в это не ввязываться. Не марать руки. Пару раз он говорил о «мирной победе коммунизма».
С таким подходом он пригодился бы Брежневу времён разрядки международных отношений. Словом, Зиновьев едва ли стал бы развязывать террор. Во всяком случае, при нём заметно снизилась бы роль НКВД. Это не значит, что не было бы ГУЛАГА. Нет, были бы и лагеря, и расстрелы, но масштабы жертв заметно сократились бы. А ещё очевидно, что в экономике Зиновьев ориентировался бы на ту самую «помощь из-за рубежа». Для этого, видимо, пришлось бы идти на широкий контакт с Лигой Наций и какие-то внешние уступки. Тут может быть множество сценариев, но нужно понимать, что Зиновьев отличался робостью при принятии неоднозначных решений. А в такой ситуации вполне вероятен сценарий экономического коллапса СССР и его распада уже к концу 1930-х годов.