А. Кузнецов: «Царю государю и Великому князю Федору Алексеевичу, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, бьет челом сирота твой Белозерского уезда Заозерского стану волости Липина Борку Иванов крестьянина Елизарьева сына Коротнева, деревни Дорины Якушко Феоктистов. В нынешнем, Государь, в 188 году марта в 18 день прибрел я, сирота твой, на Белоозеро с Новозерской ярманки, и, будучи на Белоозере, пил на кружечном дворе, и, напився пьян, лежал пьян на кружечном дворе беспамятно, и в то число положил мне в зеп табаку нетертого неведомо кто; и того же числа, Государь, противо словесного извету иноземца новокрещеного Зинки Лаврентьева тот подкинутый табак у меня, сироты твоего, у пьяного вынел, и приведен я, сирота твой, с тем табаком пьяный в приказную избу и расспрашиван, и посажен в приказную избу за решетку, и сидя за решеткой, помираю голодной смертью. Милосердый Государь Царь и Великий князь Федор Алексеевич, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец! Пожалуй меня, сироту своего, вели, Государь, по тому делу свой Великого Государя милостивый указ учинить, и меня, сироту своего, из-за решетки свободить, чтобы сидя мне, сироте твоему, за решеткою, голодной смертью не умереть. Царь Государь, смилуйся, пожалуй».
Душераздирающе, не правда ли?
С. Бунтман: Очень.
А. Кузнецов: И все же давайте эту челобитную переведем на современный язык.
С. Бунтман: Что, собственно говоря, случилось?
А. Кузнецов: Итак, некий Якушко, то есть Яков то ли Феоктистов, то ли Феклистов, (его в деле то так, то сяк будут называть), он — крепостной крестьянин Ивана Елизарьевича Коротнева, «Иванов крестьянина Елизарьева сына Коротнева». Коротневы — это старинный род, который писался по разрядным книгам по 6-му разряду по Курской и Калужской губерниям. Липин Борок — село на берегу Белого озера. Большинство фигурантов будут оттуда. И вот он приехал на ярмарку, напился пьян на кружечном дворе. Ну, а дальше, в общем, более или менее понятно. Как он утверждает, пока он лежал пьян, ему подбросили табак.
Почему табак и судное дело по нему? В XVII веке в отличии от XVIII, когда царь Петр табак велит курить, отношения с табаком в русском государстве сложные: он (табак) фактически выведен из гражданского оборота под страхом уголовного наказания.
Имеется указ еще Михаила Федоровича Романова 30-х годов XVII века. Указ, как говорят, вызванный тем, что очередной пожар в городе Москве произошел, как было установлено, по вине куривших людей.
В начале царствования Алексея Михайловича правительство Бориса Морозова изыскивало всяческие средства для пополнения казны (достаточно вспомнить историю с соляным акцизом, Соляной бунт и так далее). Пытались легализовать и табак, чтобы тут же акцизами пополнить казну. После неудачи в этом начинании на табак обрушились с прежней силой. В Соборном уложении 1649 года последняя (XXV) глава, которая называется «Указ о корчмах», то есть о питейных заведениях, аж 6 статей посвящает табаку: «Да в прошлом во сто четыредесять втором году (то есть в 142-м году), по указу блаженныя памяти великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всеа Русии на Москве и в городех о табаке заказ учинен крепкой под смертною казнью, чтобы нигде русские люди и иноземцы всякия табаку у себя не держали и не пили, и табаком не торговали…».
Поцелуйный обряд (Пир у боярина Морозова). Константин Маковский, 1895 год
С. Бунтман: Что значит «пили» табак?
А. Кузнецов: Этим глаголом, и мы его встретим в нашем судном деле на каждом шагу, в то время обозначалось курение табака. Табак не курили, табак пили.
И этому есть два объяснения, которые, впрочем, не противоречат друг другу. В допетровские времена курение табака проникло на Русь не из Европы, а с юга, из Крымского ханства. И там, похоже, для курения использовали некий прибор, который в русском варианте получил название «рожок». Видимо, его действительно изготавливали из коровьего рога, затем наливали в него жидкость.
С. Бунтман: То есть это что-то вроде кальяна?
А. Кузнецов: Совершенно верно. Короче говоря, то ли этот способ добрался до Руси, то ли у нас уже курили обычным способом, но в обиход вошел тюркский глагол «пить», который и обозначает этот процесс.
Итак, табаком не торговали.
«А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати и тех людей продавцов и купцов велено имати и присылати в Новую четверть, и за то тем людем чинити наказание болшое бес пощады, под смертною казнью, и дворы их и животы имая, продавати, а денги имати в государеву казну. А ныне государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии указал и бояре приговорили, тем людем, у кого табак объявится, указ чинити против того же, как о том указано в прошлом во сто четыредесять втором году».
«А будет которые люди с табаком будут в приводе, а скажут, что они тот табак купили у литовъских приезжих людей на продажу, и тех людей пытати, прямо ли они тот табак у литовъских людей купили. Да будет те люди с пытки станут тоже говорити, что они тот табак купили у литовъских людей, а в приводе они будут со многим табаком, и их в другие пытать, а з других пыток учьнут говорить теже речи, и им за табак чинити указ, как о том писано выше сего».
«А которые люди будут в приводе с табаком же, а в роспросе скажут, что они тот табак купили у кого у русских людей, или у иноземъцов, которые иноземъцы государю служат, и тех людей, на кого они в продаже того табаку учнут говорити, сыскивая, роспрашивать, и с очей на очи их ставить, и будет дойдет до пытки, и тех по тому же пытати и указ чинити, до чего доведется».
«А будет с табаком приведут отставленых стрелцов, или иноземъцов, или боярских людей и крестьян и дворников и всяких гулящих людей, а в роспросе те приводные люди скажут, что они тот табак нашли, или у кого у всяких людей табак вымут во дворех, а на иных в табаке учнет, кто извещати, а те люди, на кого учнут извещати, скажут, что они табаком не торгуют…»
«А которые торговые люди, и стрелцы, и иноземцы, и боярские и всяких чинов люди в приводе будут с табаком, и учнут в расспросе сказывать, что тем табаком подкинули их те люди, которые их с тем табаком привели, и их с теми людми, которые их привели, ставить с очей на очи и расспрашивать. И будет дойдет до пытки, и их пытать, а с пытки они на себя ничего говорить не учнут, и против того пытать тех людей, которые привели. Да будет те люди, которые привели с пытки повинятца, что тех приводных людей табаком они подкинули, и им за такое воровъство, сверх пытки, чинить наказанье, бить кнутом на козле, чтоб им и иным таким впредь неповадно было так делать».
С. Бунтман: Сурово.
Соборное уложение 1649 года в ковчеге 1767 года
А. Кузнецов: Возвращаясь к нашему делу. Взялись, значит, за Якушку Феклистова или Феоктистова. Когда его стали арестовывать, он пьяный начал орать. Июдка или Иудка Григорьев, крепостной Ивана Елизарьевича Коротнева, сосед Якушки, бросился его отбивать. Ему на помощь подоспел Фочка Федотов по прозванию Прилук, тоже житель Липина Борка, черносошный крестьянин. Он был со взрослым сыном Федькой. Также на месте «происшествия» оказался некий Игнашка Васильев, владельческий крестьянин Ивана Елизарьевича Коротнева из села Мунги. Ему (Игнашке Васильеву) табак не «шили», однако у него нашли корешок и травки.
С. Бунтман: А это еще что?
А. Кузнецов: Корешок и травки нашли в мешочке, который висел на груди у Ивашки рядом с крестом. Сам он объяснял, что это девятисильный корень, а травки, дескать, он не знает какие, он набрал их в огороде для личного пользования.
Была проведена экспертиза. И это в ХVII веке!
«188 года Марта в 23 день, на Белоозере, в приказной избе, перед воеводою перед Ильею Дмитреевичем Загрязским, Белозерец посадцкой человек Якушко Паутов, досмотря корешишка и травишки, что принесена Белозерского уезду Заозерского стану села Мунги с Ивановым крестьянином Коротнева с Игнашкою Васильевым, сказал: корешишко де имянуетця девятины, от сердечныя скорби держат, а травишко де держат от гнетишные скорби, а лихого де в том корнишке и в травишке ничего нет».
С. Бунтман: Так. И что это за девятисильный корень?
А. Кузнецов: Девятисильный корень или девясил «обладает противовоспалительным, желчегонным, отхаркивающим и слабым мочегонным действием, замедляет перистальтику кишечника и его секреторную активность и в то же время повышает выведение желчи в двенадцатиперстную кишку, что в сочетании с антисептическим эффектом положительно сказывается при лечении органов пищеварения».
С. Бунтман: Оказывается, хорошая вещь. А что за «травишко»?
А. Кузнецов: «Травишко» Игнашка Васильев носил на груди от сердечной, «гнетишные» скорби.
С. Бунтман: Видимо, что-то терзало его.
А. Кузнецов: Вполне возможно. Эксперт Якушко Паутов так и не смог определить, что это такое, однако он установил, что ничего лихого в этом нет. Сразу, забегая вперед, стоит отметить, что Игнашку Васильева это не спасло ни от пытки, ни от наказания. В соответствии с процессуальными нормами того времени он был испытан: ему выдали 15 ударов. Якушке Феклистову, у которого нашли табак, было отсчитано 10 ударов.
Но вернемся, как говорится, к нашим баранам. Все: Якушко Феклистов, Иудка Григорьев, Фочка Федотов с сыном Федькой — все, кроме Игнашки Васильева, показали одно и то же: были мертвецки пьяны, напились в одном и том же месте (на казенном кружечном дворе), до этого посетили ярмарку…
С. Бунтман: И всех их арестовывала одна и та же компания: «иноземец новокрещеный» Зинка (Зиновий) Лаврентьев (в одном месте говорится, что он исполнял функции пристава), некий Афонька Пинаев и Ивашка Спирин.
А. Кузнецов: Совершенно верно. Все обвиняемые единогласно утверждали, что пока они лежали пьяные, табак им подбросили. Якушке, например, насыпали в зепь («карман, мешок»)…
С. Бунтман: Получается, что «иноземец новокрещеный» Зинка Лаврентьев со своими гайдуками этот самый табак обвиняемым подсунул, а потом при всех его вынул?
А. Кузнецов: Да. Вот как он этот табак обнаружил? Свидетелей-то «пития» нет. Иначе они были бы приведены.
С. Бунтман: Ну, да.
А. Кузнецов: Да и вообще странно это все. Выше мы уже упоминали норму, которая четко показывает, что если кто-то скажет, что ему что-то подбросили, то нужно устраивать очную ставку с тем, кто подбросил.
С. Бунтман: Да.
А. Кузнецов: В данном деле очных ставок не проводилось.
Практически всех фигурантов дела подвергли испытанию: кому 10 ударов, кому 15, но всех побили. Никто под пыткой не признался в том, что он сказал неправду: не мой табак, и все тут! Тем не менее были вынесены приговоры: «188 Марта в 29 день, воевода Илья Дмитреевич Загрязский, слушав сего дела, велел Ивановым крестьянам Коротнева Якушке Феоктистову и Игнашке Васильеву, учинить наказанье, бить батоги, за то, чтоб им вперед неповадно было безпамятно напиватца, а Игнашке Васильеву коренья да травы носить; после наказания велено было отдать их из приказные избы с распискою».
С. Бунтман: Насколько это суровое испытание — батоги?
А. Кузнецов: Кнут куда суровее…
Вообще-то фигурантам этого дела было положено наказание кнутом, но, как сказано в одном из приговоров, милости ради кнут заменили батогами. То есть могло быть гораздо хуже.
Битье батогами
«…Фочке Федотову, по прозвищу Прилучу, да сыну его Федьке Фокину, учинено наказанье, биты батоги, за то, что они пьяные отбивали Иванова крестьянина Коротнева Якушка Феоклистова; да и за то, что они приведены в приказной избе пьяные крычали безобразно, и чтобы им вперед неповадно было безпамятно напиватца и крестьян отбивать, и в приказной избе безчинно крычать».
С. Бунтман: Вообще-то это оказание сопротивления представителям власти.
А. Кузнецов: А также неуважение к суду.
С. Бунтман: «В приказной избе безчинно крычали»?
А. Кузнецов: Да. А дальше одна из маленьких загадок этого дела: «Иудка Григорьев (который точно так же, как и все остальные, отбивал Якушку, был пьян в зюзю, у которого нашли табак) из приказной избы освобожден в дом свой, а как его, Иудку, по тому делу впредь спросят, и ему, Иудке, стать на Белоозере в приказной избе, или где Великий Князь укажет, тотчас, а будет его, Иудку, спросят, а он не станет, и на нем пеня Великого Государя, а пени что Великий Государь укажет».
То есть Иудку Григорьева отпустили под подписку о невыезде, отпустили без всяких батогов, не говоря уже о кнуте; велено ему только по первому требованию явиться на Белоозеро (или куда скажут), а вот ежели он не явится, тогда — штраф.
С. Бунтман: Сотрудничал со следствием?
А. Кузнецов: То ли сотрудничал, то ли сунул чего-нибудь.
А теперь самое интересное. Все, кто давал объяснения (за исключением Федьки Фокина), показали, что Зинка Лаврентьев, когда арестовывал их со своими товарищами, кое-что у них ухитил. «У Ивана Феклистова — 6 алтын…».
С. Бунтман: То есть 18 копеек.
А. Кузнецов: Большие, между прочим, деньги.
«…да крест серебряный скусил алтына в 3, да шапку денег в 10».
Деньга — это полкопейки.
С. Бунтман: Обобрал, в общем.
А. Кузнецов: Это ерунда. Это на 10 алтын и 4 деньги. А вот у Игнашки Васильева — 23 алтына 2 деньги. «У Иудки Григорьева (того самого, которого освободили без битья из приказной избы) — 17 алтын, да сковороду, да топор, да укладу на 10 фунтов (то есть 4 килограмма какого-то товара)».
С. Бунтман: Ничего себе!
А. Кузнецов: Так вот, показания за обвиняемыми были записаны, а дальше о судьбе этих денег и вещей в следственном деле ничего не говорится.
С. Бунтман: Да уж, картина вырисовывается совсем неприглядная. Получается, что на участке Загрязского действовала полицейская бригада, которая…
А. Кузнецов: …обирала подвыпивших крестьян и подбрасывала им табак.
С. Бунтман: Грязные копы…
А. Кузнецов: Да. Которые, судя по всему, к тому же давали крестьянам понять, что если они будут много разговаривать и на чем-то настаивать, то им будет гораздо хуже: мол, пока мы вас только палочками слегка побили да к хозяевам отправили, а могли и кнутом; а в Соборном уложении ваши деяния вообще смертью караются…
С. Бунтман: Что касается Иудки, то он, наверное, сотрудничал со следствием, но был предупрежден…
А. Кузнецов: Да, под страхом пени.
И вот что удивительно: последний документ в этом деле, совершенно не связанный с Якушкой Феклистовым, обрисовывает точно такую же историю с Ивашкой Матвеевым, который того же 18 марта при тех же обстоятельствах был взят на постоялом дворе. Правда, помимо табака ему еще и рожок подбросили.
С. Бунтман: Курительный прибор?
А. Кузнецов: Да. И он тоже из Липина Борка, государственный крестьянин.
С. Бунтман: И его тоже испытывали?
А. Кузнецов: Да. Ему положили 15 ударов батогами, а потом отправили домой.
С. Бунтман: Тоже оборали?
А. Кузнецов: Нет. В данном случае ребята сработали в холостую: у Ивашки ничего не оказалось. И на старуху, как говорится, бывает проруха…