Начнем с того, что тверской купец Никитин отправился в свое путешествие в 1466 году. Ни о какой Индии он вообще и не думал. Надеялся всего лишь на рынках нижней Волги и Северного Кавказа с выгодой продать товары. Снарядив два судна, он отправился вниз по Волге и начал вести дневник, который потом назвали «Хождением за три моря».
Суда Никитина пришли в Нижний Новгород, где присоединились к каравану ширванского посла, чтобы быть под его защитой на пути вниз по Волге, которую контролировала Орда. Казань и Сарай удалось благополучно миновать, а вот под Астраханью корабли подверглись нападению. Бандиты отняли у Никитина почти весь товар, закупленный в кредит.
Возвращение в Тверь и без товара, и без денег грозило долговой ямой и позором. Никитин решил рискнуть и отправился дальше — в Дербент, а затем в Баку и Сари. После чего двинулся по суше через Персию, где на знаменитых местных базарах торговал остатками своих товаров и учил языки.
Карта путешествия
Весной 1469 года купец прибыл в Ормуз — большой город на пересечении торговых путей Ближнего Востока. Узнав, что из Ормуза в города Индии экспортируют лошадей, которых там не разводят, Никитин решился на очередной рискованный шаг. Купил арабского жеребца и сел на корабль, который взял курс на город Чаул. Из Чаула Никитин отправился в Джуннар, который входил в Бахманийский султанат. Это государство возникло в ХIV веке, когда мусульмане-шииты восстали против Делийского султаната. И именно в Джуннаре наш герой столкнулся, пожалуй, с главной проблемой своего путешествия за три моря.
Местный хан отобрал у купца жеребца и сказал: «И жеребца верну, и тысячу золотых в придачу дам, только перейди в веру нашу — в Мухаммедову». Никитин пишет, что с помощью казначея он все-таки смог вернуть коня без обращения в ислам. «Таково господне чудо на Спасов день», — восклицает он. И добавляет: «А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю — оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю».
За весь свой предыдущий путь по мусульманским территориям, то есть начиная с казанских земель, Никитин не высказывал никаких опасений в связи с тем, что был православным. В Джуннаре ситуация резко ухудшилась. Ему стало очевидно, что индийские товары — из-за низкой цены и высоких пошлин для не мусульман — бесполезно везти на родину. Как же быть?
Переждав сезон дождей, Никитин отправился в Бидар, где наконец-то продал своего коня, правда, себе в убыток. Купец указывает Бидар как столицу мусульманской Индии, однако там он свел знакомство с индуистами. И сделал им признание, о чем пишет так: «Открыл им веру свою, сказал, что не басурманин я, а христианин, и имя мое Афанасий, а басурманское имя — ходжа Юсуф Хорасани».
Иными словами, Никитин прежде скрывал, что он христианин. Купец, получается, принял не только мусульманское имя, но и почетный титул — ходжа, предполагающий, что он совершил паломничество в Мекку. При этом топоним «хорасани» указывает на его принадлежность к неиндийским мусульманам.
Очевидное преимущество принадлежности к мусульманским кругам в Индии XV века было связано с налогообложением. Убедив мусульман, что он их веры, Никитин освобождал себя от финансового бремени. Сверх того он избегал неприятных столкновений с мусульманами, желавшими обратить его в ислам, и получал шанс сохранить доходы и имущество, которое успел приобрести.
Первая жалоба Никитина на невозможность соблюдать христианские праздники датируется маем 1470 года. Он пишет: «А когда Пасха, праздник воскресения Христова, не знаю; по приметам гадаю — наступает Пасха раньше басурманского Байрама на девять или десять дней… Праздников христианских — ни Пасхи, ни Рождества Христова — не соблюдаю, по средам и пятницам не пощусь».
Можно, конечно, поверить Никитину на слово, только вот сам он себе противоречит. К примеру, до этого пишет, что оставался в Бидаре до Великого Поста 1470 года, а это, в свою очередь, означает, что он знал, когда будет Пасха, так как именно по Пасхе и рассчитывают даты Великого Поста. Да и каким образом он потерял счет дням недели, если для православных среда и пятница — постные дни?
Отчаяние Афанасия Никитина из-за того, что он «не ведает» православных праздников и постов, столь глубоко, что он описывает себя как человека, сокрушающегося по потерянной вере. Когда купец говорит, что «не ведает» праздников, то подразумевает, конечно же, что он не соблюдает их. Основные праздники и посты, и прежде всего Великий Пост и Пасха, отождествлялись средневековыми христианами с их религиозной сущностью. Несоблюдение праздников означало — самым реальным образом — утрату христианской веры.
Никитин сам пишет, что погибла его вера, — постился в Рамадан. Он месяц не ел мяса, не разделял кровать с женщиной, а днем мог позволить себе только воду и хлеб.
Когда, наконец, перед нашим героем встал вопрос о том, что пора в обратный путь, он с горечью размышляет о том, что в нем борются христианин и мусульманин. «Кто по многим землям плавает, тот во многие беды попадает и веру христианскую теряет», — пишет он, понимая всю плачевность своего положения. До земли русской далеко, возвращаться надо было по территориям военных действий между местными царьками. А единственный более-менее безопасный маршрут — через Аравийский полуостров — окончательно свяжет его с исламом.
«На Мекку пойти — значит принять веру басурманскую». Озабоченность Никитина тем, чтобы не попасть в Мекку, является, по мнению некоторых исследователей, стремлением выдать желаемое за действительное. В самом деле, его путевые заметки свидетельствуют о том, что он не только соблюдал Рамадан, но плюс к этому, видимо, выполнял и другие обязанности мусульманина — раздавал милостыню, молился пять раз в день и произносил Шахаду — свидетельство о вере в единого бога (Аллаха) и посланническую миссию пророка Мухаммеда.
В 1472 году Никитин отправился домой примерно той же дорогой, которой прибыл в Индию. По пути он был взят под арест турецкими властями как иранский шпион и лишен всего оставшегося имущества. По словам самого Никитина, всё, что осталось у него, — это его дневник, да желание вернуться домой. Веру свою он давно оставил на полуострове Индостан.
До Твери он так и не добрался. Умер в 1475 году близ Смоленска, обстоятельства его смерти неизвестны. Спутники Афанасия Никитина — московские купцы — привезли его дневник в Москву и передали дьяку Мамыреву, советнику царя Ивана III. Позже эти записки были включены в летописи 1480 года.