1812 год тесно связан со многими историческими личностями. Но главная фигура, которая затмевает собой остальных и в лучах славы которой все купаются, — это, конечно, Михаил Илларионович Кутузов. А поскольку он был не только великим военачальником, «Спасителем Отечества» (таков был его официальный титул), но еще и выдающимся масоном, то он и будет главным героем нашего рассказа.
Со школьной скамьи многие знают, что Михаил Илларионович Кутузов — великий полководец, и война 1812 года — это основное событие в его жизни. А ведь сколько сражений и ранений было у светлейшего князя до этого! Например, ранение под Измаилом, ранение в Крыму. В последнем он получил пулю в висок, чуть не помер, но относительно легко отделался — только одним глазом. Вторым он продолжал видеть.
Кстати, это было еще при Екатерине. Императрица оплатила ему полностью лечение за границей, весь пансион. Она его очень ценила. Ценил его и Суворов. Кутузов не был прямым учеником и преемником великого полководца, у них были совершенно разные характеры, но Суворов его ценил. При штурме Измаила он сказал, что генерал Кутузов шел на его левом фланге, но был его правой рукой. Так и написал в своем рапорте.
Существует мнение, что во время наполеоновского нашествия, в момент назначения Кутузова командующим войсками, в армии генерала не очень-то жаловали. Это не так. Кутузова как раз любили! А вот его предшественника Михаила Богдановича Барклая-де-Толли не совсем. И Кутузов инспирировал это, что не делает ему чести, и его любимцы, его ставленники — Багратион, Ермолов, Раевский, Платов — как раз в травлю Барклая-де-Толли внесли большой вклад. А тактика генерала Барклая была верной, и Кутузов, сменив его, эту тактику продолжил.
Насчет того, что Кутузов не выиграл ни одного сражения — тоже не совсем верно. Во-первых, Бородинское сражение было колоссальным. И русские считают, что они победили, и французы… Уж такова была судьба этой великой битвы. Но зато потом Кутузов выиграл сражения под Малоярославцем и под Тарутином. Он свой план (а он у него был) полностью в жизнь воплотил. И в этом смысле даже гениального Наполеона переиграл.
И поэтому нельзя сказать, что он уж так просто, за счет своей лисьей хитрости и холодной зимы, заставил Наполеона бежать, с позором отступить из России. Нет, это был очень мудрый стратегический план, основанный не только на природных условиях, но и на хорошем знании психологии и стратегии. И Кутузов его осуществил. Он не зря заслужил звание «Спаситель Отечества». Без него этот план никто не сумел бы ни разработать, ни воплотить. Не было бы такого морального авторитета.
Возникает вопрос: «А вот если бы в то время не Петербург, а Москва была столицей, отдали бы ее?» Да, но еще с большими сожалениями. Наполеон твердо решил Москву взять. И оборонять ее не было сил. Нужно учесть, какие тогда были обстоятельства. У Наполеона было почти трехкратное численное преимущество, об этом многие забывают. Тогда даже Россию изображали в виде библейского пастушка Давида, а наполеоновскую Францию в виде огромного силача Голиафа из библейского рассказа из Книги Царств. Французские соединенные войска, «двунадесят языков», как тогда говорили, соединяли в себе войска всей Европы. А генералы были какие!
Кутузов очень трезво оценивал ситуацию. Дать сражение — это не шутка. А далее-то что? А если бы Наполеон разбил? А у Кутузова был такой опыт. Он уже проиграл Наполеону несколько сражений, в том числе потерпел сокрушительное поражение под Аустерлицем. И он это отлично помнил.
Как же Кутузов пришел в «братство»? Дело в том, что тогда масонство в русской армии было исключительно распространено, особенно в элитных частях. Таковыми считались гвардия, естественно, лейб-гвардейские подразделения, флот. Две трети офицеров состояло в масонских ложах. И Кутузов не составлял исключение. Он из очень хорошей фамилии, вступил в ложу еще в Пруссии и за свою масонскую карьеру умудрился стать мастером,
К масонам Кутузов пришел, как он сам говорил, чтобы «смирить себя от бурь мира и века», хотя он совсем не смирился: он продолжал быть и бонвиваном, и гастрономом, любил выпить, был любителем женщин, отнюдь не отшельником. Но масонство дало ему внутреннюю дисциплину и ощущение своей правоты в самых трудных ситуациях. А этого ему как раз и не хватало по молодости, в отличие от Суворова. И масонство дало ему некий внутренний стержень, который оказался абсолютно непоколебимым и пронес его через все испытания.
Стоит отметить, что после того, как Суворов сошел с арены, российская армия, которая перешла к Кутузову, уже растеряла свои боевые качества. Кроме того, померли ветераны, суворовские «чудо-богатыри». Часть из них состарилась и за двенадцать лет ушла в отставку. И потом, Александр, несмотря на «дней его прекрасное начало», совсем не был полководцем и в армейских делах вообще ничего не понимал. Проблема была в том, что он отдавал порой очень противоречивые приказы, и армия потеряла свой боевой дух, уверенность в своей непобедимости, может быть, самое главное, что было при Суворове в любых обстоятельствах. И боевое оснащение тоже страдало. Александр все время стремился как-то выстроить свою внешнюю политику: то он дружил с Наполеоном, то заключал коалиции против него. Не знали люди, против кого дружим. А вот это как раз разрушает боевой дух армии.
Как это ни парадоксально, армия вернулась к своим прежним боевым стандартам только после наполеоновского нашествия. Солдаты реально почувствовали, что они воюют не за царя, не за генералов, не за чьи-то интересы, а за Отечество. Это была действительно Отечественная война. Но для этого нужна была встряска нашествия.
Кутузов, конечно, был настоящим мастером маневра. «Отступление не есть поражение» — его любимый афоризм. Михаил Илларионович, кстати, из-под Аустерлица от полного поражения армию спас, до этого — под Ульмом в Австрии. Он ведь отлично усвоил суворовскую науку маневра. Но Кутузов был гораздо осторожнее, чем Суворов. У него не было безоглядной смелости. Кроме того, он превосходно понимал, что в столкновении один на один оперативный гений Наполеона гораздо сильнее. Он трезво оценивал свои способности. Поэтому отступление иной раз, несовершение ошибки, было равносильно победе.
Кутузов был очень умным, очень хитрым и очень трезвомыслящим человеком. Именно такой тогда был нужен. Без бравады, без излишнего гусарского молодечества, без воплей: «Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры?!» А вот он-то как раз малой кровью, с малыми потерями сохранил армию и Наполеона изгнал. Он очень далеко смотрел вперед. В этом ему, пожалуй, не было равных. Но в оперативном столкновении Наполеон бы его побил. Наполеону не было равных вообще в мире.
Поскольку речь зашла о талантах Кутузова и Наполеона, возникает вопрос: «Были ли еще генералы, полководцы с той и другой стороны, которые входили в «братство»?" Безусловно! Таковых было очень много. Тогда ведь масонство было, пожалуй, самой распространенной общественной организацией в Европе. Не могло не быть. Со стороны французов их было даже меньше, но со стороны России, безусловно, были люди самых разных национальностей, служившие русскому царю: немцы, поляки, сами французы, шотландцы… Например, Беннигсен был немцем, Милорадович — сербом, Багратион — грузином. Кстати говоря, именно это интернациональное войско сражалось за Россию. Об этом важно не забывать.
Но, возвращаясь к вопросу о масонах… Ведь для них национальный вопрос никогда большого значения не имел, было не важно, кто твой «брат» по национальности.
В период войны национальный вопрос всегда всплывает на поверхность и становится наиважнейшим. И русские масоны приняли однозначное решение о том, что они выбирают первенство российской присяги, верность царю, верность флагу, Отечеству над масонскими клятвами. Они организовали несколько лож и даже несколько орденов специально под военную годину. И покрыли себя в этом смысле такой славой, что не только император Александр, который сам состоял в «братьях», но даже Николай, его брат, масонов не любивший, пожелал, когда устанавливал Александрийскую колонну на Дворцовой площади в Петербурге, увековечить это событие и приказал любимый масонский символ — лучезарную дельту — укрепить вокруг на ограде столпа.
Кстати говоря, Огюст Монферран, архитектор Александрийской колонны, тоже был масоном. И в Петербурге его дом на Мойке так и назывался — дом каменщика. Но в данном случае он бы не рискнул без соизволения Николая (не те были времена) установить такой знак. Это было признание Николаем заслуг, которые масоны — офицеры, генералы, фельдмаршалы — внесли в дело разгрома Наполеона. Ведь кроме Кутузова были еще люди. До него были два фельдмаршала — Мордвинов и Репнин; великие генералы, скажем, Воронцов, Витгенштейн — то есть люди, которые покрыли российское оружие бессмертной славой.
Среди офицеров число масонов можно до бесконечности умножать. Со стороны французов тоже были известные фамилии: Портье — знаменитый маршал, один из любимцев Наполеона, Удино. А почему сражались друг против друга? В данном случае национальное, как обычно во время войны, перевесило мировое, космополитическое, интернациональное. Это бывает. Но надо отдать должное российским масонам, оказавшись в Германии и во Франции уже во время похода против Наполеона на его территории, они стали организовывать новые ложи и брали туда специально французов и немцев, в том числе и тех, кто против них с оружием в руках воевал, чтобы показать, что масонские идеалы для них не пустая декларация, они о них помнят. И хотя година трудная, военная, они продолжают эту практику «братства» применять.
Когда судьба войны была уже решена, и вопрос отречения Наполеона, капитуляции Франции был поставлен на повестку, множество таких лож было организовано именно в Германии и Франции русскими офицерами и генералами.
Интересно, а был ли в масонском братстве список, куда после войны заносили погибших «братьев»? Конечно, был. Об этом, кстати, говорили на панихиде по Михаилу Илларионовичу Кутузову. В походе 1812 года он был уже совсем плохой. Множество ранений… Хотя в последние годы Кутузов не отличался очень сильным здоровьем: такая жизнь и молодых сводила до времени в могилу, а уж пожилого, больного человека…
Когда он помер, то солдаты выпрягли лошадей и волокли его гроб, эту повозку, на себе. Его похоронили в Казанском соборе, в твердыне, масонском храме, который построил Воронихин по масонскому обряду, а потом, через год, прошла панихида, которая полностью в масонские погребальные каноны укладывалась.
Там сказали речь представители разных масонских лож и представители трех национальностей — русский, немец и француз. Для масонов это был принципиальный момент. И каждый говорил о том, сколь невосполнима потеря с уходом «Зеленеющего лавра». Было сказано и о том, что победа над деспотизмом, как они называли победу над Наполеоном, только укрепила масонские идеалы свободы, равенства и братства, и теперь солнце свободы над Европой воссияет. Хотя реальная политическая ситуация была совсем не такая.
После 1812 года масонство держалось на очень высоком уровне. Особенно до некоторых реформ, которые Александр затеял. И в армии, и на гражданке масоны сохраняли очень крепкие позиции. И перемена была связана с тем, что Александр, мятущийся, непостоянный, непоследовательный человек, в очередной раз попал под влияние. На этот раз самых реакционных представителей православного духовенства, самой мракобесной его части — небезызвестного архимандрита Фотия и иных подобных ему людей. И он стал таким люто и по-простецки набожным, что резко контрастировало с его прежним показным свободомыслием и образом мысли европейского интеллигента.
И вот тогда последовали антимасонские запреты. В 1822 году даже вышел указ, что все действующие офицеры (это через десять лет после войны!) должны написать о том, что они обязываются под присягой ни в каких иных ложах не состоять, а в каких состоят, давать в этом полный отчет. Это было воспринято с некоторым смехом, хотя за этим последовали и более серьезные ограничения. Поэтому после 1822 года, еще три года царствовании Александра, был явный период зажима «братства».
Александр все более скатывался на позиции очень реакционного и изоляционистского православного мистицизма, утратил связь с реальностью, к сожалению. И многие из его постановлений того времени были откровенно глупы и плохи, как, например, военное поселение — печально известное детище Аракчеева, и целый ряд других указов. В том числе не делали ему чести и эти антимасонские ограничения, поскольку он ущемлял тех людей, которые разделяли идеалы его юности, которые под его началом сражались против Наполеона.
Но, правда, эти ограничения закончились просто регистрацией масонов. Никаких мер, кроме закрытия лож, не последовало.
Любопытно, знали ли что-нибудь о масонах простые солдаты? Скорее всего, нет. Во-первых, не надо преувеличивать уровень грамотности. Тогда ведь ситуация была далека от нынешней, среди солдат очень редко находились грамотные. Они о таких страстях, как масоны, ничего и не слыхали. Они говорили, что за этого командира мы пойдем в огонь и воду, а за этим не пойдем даже к бабам в кабак. Так и говорили с солдатской прямотой. А кто их командир по национальности, какого рода, знатен, богат, масон ли, какие книги читает, солдат, по большому счету, не интересовало.
Возможно, среди солдат и унтер-офицерства таких понятий вообще не было. Единственное свидетельство, которое известно, когда хоронили Кутузова, то некоторые из преданных ему ветеранов были удивлены, почему полководца хоронят по такому странноватому, как им казалось, обряду. Ну, им и объяснили, что так принято.
В чем же была странность обряда для солдат? В масонском погребальном обряде есть некоторые особенности. Например, определенный порядок чтения погребальных текстов, известных псалмов, которые при каноническом православном обряде не произносятся. Есть определенные движения, масонские символы приносятся на могилу. Вот это, может быть, людей, которые хорошо знали православную традицию, немного удивило. Вообще, у масонов символика и обрядность очень развиты, поэтому нет ничего удивительного, что их погребальный обряд значительно отличался от общепринятого.
Подводя итог нашему рассказу, отметим, что слуги Отечества в лице Кутузова и других наших генералов, которые входили в масонские ложи, внесли громадный вклад в историю войны 1812 года. «Братья», несмотря на свои свободолюбивые идеалы, поиски истины и прочее, всегда оставались верными сынами Отечества, лояльными слугами российского престола. И в лихую годину, когда ситуация требовала, были отважнейшими офицерами, мудрыми генералами и покрыли себя неувядаемой славой, о чем и опыт Михаила Илларионовича Кутузова, и его генералов, и медали, учрежденные в честь побед 1812 года, и, наконец, сама Александрийская колонна в Петербурге неопровержимо свидетельствуют.