Миф: Формализм — это изучение формы в отрыве от содержания
Разрушает миф Александр Марков, доктор филологических наук, профессор РГГУ
Слово «формализм» вызывает обычно недоумения, как будто бы речь идет о каком-то культе формы. Культ формы действительно существовал, но в «пред-формализме», который противопоставил себя господствовавшему в науке психологизму. Рассмотрение произведений искусства или языка как звеньев в цепи психических реакций превращало искусство в выполнение готовых сценариев, в ответ на готовые психические запросы, не позволяло говорить об искусстве как о своеобразной человеческой деятельности. Поэтому ранние формалисты, такие как Генрих Вёльфлин, стали объяснять развитие искусства как реализацию формальных принципов, которые противостоят и при этом взаимно дополняют друг друга. Например, по Вёльфлину, в искусстве Ренессанса господствовала линия, а в искусстве барокко — цветовое пятно. Оба эти принципа равно создают художественный эффект, но при этом они во всем различны и несовместимы.
Такой формализм позволил анализировать эволюцию искусства, не сводя ее к «духу эпохи» и натянутым психологическим объяснениям. В России близки такому раннему формализму были символисты старшего поколения, прежде всего, Валерий Брюсов, правда, соединявший жесткий культ формы как основы строгого научного или художественного мышления со вполне психологическим учением о языке А. А. Потебни. Уже Андрей Белый настаивал на том, что формальные признаки произведения — это символы миросозерцания, и что особенности формы надо выводить из религиозно-философских идей.
Формализм в строгом смысле — это работы авторов круга ОПОЯЗа — Юрия Тынянова, Бориса Эйхенбаума, Виктора Шкловского и других. После 1927 года формализм искусственно сворачивался в СССР как не вписывающийся в притязания соцреализма на эстетическую монополию. Больше всего для популяризации формализма в мире сделал Роман Якобсон, пропагандировавший формализм как основной метод анализа жанров и стилей литературы, способный объяснить специфику литературы ХХ века и эксперименты современной литературы с языком.
Прежде всего, формализм возник как критика психологической трактовки «реализма». Термины «реальность» и «действительность» произошли из немецкой идеалистической философии, прежде всего, из трудов Гегеля — это переводы терминов «realität» и «wirklichkeit». В диалектике Гегеля эти термины использовались, чтобы описать взаимоотношения субъектов: как может множество существ и вещей в мире взаимодействовать, не утрачивая своей сущности. Каждый субъект выступает как собственная «действительность» и воспринимается извне как «реальность», отсюда тезис Гегеля: «все действительное разумно» — субъект может проявить себя только на разумном основании, а иначе это не проявление субъекта, а коллизия или недоразумение. Гегель опирался на образ суда и судебного слушания: любой субъект права и судебного процесса имеет разумные основания для своей позиции.
Но в России, начиная с Белинского, этот тезис был понят неверно: «действительностью» стали называть окружающую реальность, весьма неразумную, тогда как «реальностью», напротив, некоторый образ действительности, заключающий в себе нормативность. Этические и психологические требования заступили вместо юридических и философских. Поэтому «реализм» стал пониматься в России и на Западе по-разному: на Западе как исследование развития личности, в России как отражение социальной реальности. В формуле Маркса и Энгельса: «типичные характеры в типичных обстоятельствах» тоже юридический смысл (субъект Х, судебный эксперимент) в России не был воспринят, и ударение было сделано на «обстоятельствах», на том, как среда подавляет личность.
Формализм выступил с критикой этого расхожего представления о гибели личности в неблагоприятной среде как об основном сюжете русской литературы. Один из первых манифестов формализма — статья Б. Эйхенбаума «Как сделана «Шинель» Н. В. Гоголя» (1918), в которой он показал, что главная мысль Гоголя не в том, что среда и обстоятельства подавляют личность героя и доводят его до гибели, но в том, что сам герой, переписчик бюрократических бумаг, пародирует функционирование литературы. Повесть Гоголя исследует не то, как живут мелкие чиновники, а то, как размышление над природой литературы может породить такого героя. Поэтому формализм раскрывает не форму, а механизмы возникновения литературы. Так же точно Роман Якобсон исследовал, как из композиции, метафор или языковых явлений возникает художественность отдельных великих произведений литературы. Литература для формалистов перестает быть отражением действительности и становится проблемой: как в принципе возможна литература в социальном мире, почему не достаточно только языка для выражения мыслей.
Поэтому формализм заинтересован в личности не меньше, чем в форме, однако личность понимается не как жертва обстоятельств, но как глубинное содержание искусства, как отражение способности литературы эмансипироваться от языка, обрести самостоятельную эстетическую ценность. Чтобы личность стала самостоятельной, сначала метафоры или композиция должны перестать быть свойствами языка и стать самостоятельными эстетическими явлениями. Формалисты создали такие понятия, как «лирический герой» (применительно к поэзии Блока), чтобы подчеркнуть, что такая самостоятельность личности — не только социальное, но и эстетическое явление.
Содержание понимается в формализме как инобытие формы: то, что на самом деле есть форма, то на уровне психологического восприятия и выступает как содержание. Конечно, мы видим, что формалисты слишком радикально выдвигали свой тезис и не могли его до конца отстоять: слишком многозначно слово «содержание» в бытовой речи: оно может означать как идею, так и пересказ сведений или наблюдений.
Формализм подвергся критике со стороны тех мыслителей, которые рассматривали отношения языка, литературы и личности с помощью более глубоких и тонких моделей — прежде всего, это М. М. Бахтин и О. М. Фрейденберг. Они подчеркивали, что художественная речь не сводится к эмансипации формы и эмансипации личности, но имеет свои устойчивые законы и смыслы, влияющие на поведение личности; что становление жанров и становление философского мышления — взаимосвязанные процессы. Но, тем не менее, наследие формалистов важно, потому что показывает, насколько форма может действовать в искусстве самостоятельно, что принципиально для интерпретации искусства авангарда и модернизма.